Доверься свету...

***

Как взвыла, взвыла Русь от боли,
Как взмыла, взмыла ввысь мольба,
Как оросилось кровью поле,
Слезою – каждая изба.

Как захлебнулось сердце злостью,
Как брызнул гневный свет из глаз
И хрустнули под ношей кости, –
Так оперлась страна на нас.

Юнцом в кровавой мешанине,
Тая под любопытством страх,
Был, как положено мужчине,
И я в тех самых жерновах.

И знаю не со слов, а лично,
Сам видел, как ходила твердь,
Как с деловитостью фабричной
Война работала на смерть.

Там и моей немного крови,
Там и моя осталась боль.
Но не смотрю на мир суровей,
Чем те, кто не ходили в бой...

***

С обушком по старинке в былое,
Как шахтёр, задыхаясь, ползёшь, –
Память в сотню пластов над тобою,
Хоть метафора это, а всё ж...

И какие былого приметы
До сих пор остаются милы?
Быт, не очень-то и обогретый,
Больше дыма да серой золы.

Я ведь знаю, почём это лихо,
Не обманет задорный мотив,
Что ведут соловей с соловьихой,
Червяка на двоих поделив.

Что там было и что за остаток
Вдруг кольнёт, освещая меня,
То зарёй, то кометой хвостатой,
То салютом,
то строчкой огня?..

***

Ах, будь же проще, не мудри,
Дыши, не ждя подвоха,
Доверься свету, что внутри, –
Не всё уж так, брат, плохо.

Вокруг не все калеки сплошь,
Сироты или вдовы.
Чего же ты себя грызёшь –
Пока хоть хлеба вдоволь!

Да кто ты сам в конце концов –
Такой апостол строгий!
Ведь сам всего лишь из слепцов,
Не знающих дороги.

Всё это так, я мал и сир.
Но жизнь не делят межи –
Ей что безвестный, что Шекспир –
На всех печали – те же.

***

Оставил бурный паводок в садах
На верхних ветках мусор и солому,
Как будто своему разгулу злому
Предельный уровень отметила вода.

Так и на мне минувшая беда,
Что чуть не с детства увела из дому,
Свой уровень, Европе всей знакомый,
Врубила раной в горло навсегда.

Теперь любой о прошлом судит просто,
А в те года среди вселенских драм
Был с нас, солдат, сверх всякой нормы спрос там.
Ношу под самым подбородком шрам,
До сих вот пор смерть подступала к нам.
А был тогда я многих выше ростом.

ВОСПОМИНАНИЕ

Стоял я на посту в конце войны.
Был склад свинцовой пломбой опечатан.
Работая на стройке, со стены
Бросали взгляды на меня девчата.

Неясная с одной возникла связь,
Хоть даже взглядом не встречался с нею,
Её подружки чуткие, смеясь, –
«Скворцова, – ей кричали, – он краснеет!»

Она, неся кирпич, сбивала шаг
И заливалась огненным румянцем…
Но я не мог с ней встретиться никак:
Не знали увольнений мы и танцев.

Во сне и то с ней встретиться не мог:
Я спал без сновидений – так устану.
Еженедельно пломбу и замок
Нетерпеливо брал я под охрану,

Чтоб хоть украдкой увидать её.
Как полны были те часы у склада!
Забрызганное известью старьё
На ней казалось дорогим нарядом.

Я не был с ней вдвоём и двух минут,
Но всякий раз я вздрагиваю снова,
Когда услышу, как упомянут
Кого-то по фамилии Скворцова…

***

Мир видеть в перекрестии прицела
Мне довелось – бесцветный, как зола.
Берёзка, скажем, что вдали белела,
Не больше чем ориентир была.

Всё в схему превратить война хотела,
В условный знак и действие числа.
Но красота природы без предела
Кипела, бушевала и цвела.

Всё заросло, где бомбы землю грызли,
На том, когда-то смертном рубеже,
А вроде ждёшь – поляна взрывом брызнет,
О минах позабывшая уже.

Вернулось в берега теченье жизни,
А сердце всё ещё настороже.

***

Неужель для того человечество зрело,
Поднимаясь из тьмы до слепящих вершин,
Чтоб однажды, как щепка, в пожаре сгорело
Вместе с басней своей о бессмертье души.

Увлечённо-невинно наука сумела
Этот выстрадать плод в кабинетной тиши.
И как скоро его приспособили к делу
Те, кто гонит из злобы свои барыши.

Что ты думал, ликуя, учёный-трудяга,
На пороге открытия века, когда
Только проблеск его записал на бумагу?

Что оно в один миг разнесёт города,
Всем известно, каким осенённое флагом?
Что ему не дорога нужна, а узда?..