Анатолий Юнна
Родился в 1955 году в г. Куйбышеве (ныне Самара), живёт в г. Долгопрудном Московской области, военный пенсионер. Настоящее имя Анатолий Цюрмасто. Окончил военно-медицинский факультет при КМИ имени Д.И. Ульянова (СамГМУ). Участвовал в боевых действиях на Северном Кавказе и в выводе войск из Афганистана. Ветеран боевых действий. Поэт, сценарист, драматург и режиссёр-постановщик литературных спектаклей. Публикуется с 1976 года. Печатался в «Медицинской газете» Куйбышева, в журнале храма Преображения Господня в г. Долгопрудном, журналах «Живое слово» и «Истоки и развитие русской поэзии» (США). Выпустил авторский поэтический сборник.
В этом году исполняется 55 лет творческой деятельности Анатолия Юнна. Поздравляем!
* * *
55 лет летаю в облаках! 55 лет слагаю о земле,
А вдруг, мне уготовлен рай в стихах
За то, а без стихов зачем он мне.
Бой до крови
Жизнь и смерть, что наготове и крадутся стороной,
Между ними чья-то совесть, осложнённая войной.
Между ними бой до крови, что рисует на снегу,
Нос курносый чей-то, брови, силуэт на берегу.
Мы любимых позабыли, жизнь и смерть, как две руки,
Между ними сердце или место для чужой тоски.
А свою и не дождёшься, сменишь палец на курке,
Сплюнешь молча, оглянёшься, крикнешь: кто там вдалеке?
Жизнь и смерть с намёком тонким, между ними чей-то страх,
Поцелуй от той девчонки на прокуренных губах,
Да три буквы – все активы, ничего, брат, Бог с тобой,
Вот такие перспективы, осложнённые войной.
Кусты сирени на ветру
Я умер много лет назад,
Поминки шумно проходили,
В огнях хвалили все подряд,
Погасли свечи и забыли.
Кусты сирени на ветру
Мою судьбу напоминают,
Как жил в светлице точка ru,
Как выбыл раньше срока к раю.
Ах, времена: мятеж, война,
ещё война, страшнее прежней,
Была ли в том моя вина –
Знамение от силы грешной.
Я жизнь прошедшую сотру,
А в новой, дай же Бог терпенья…
Кусты сирени на ветру
И никакого снисхожденья.
Мы русские люди
Мы – цифры и даты, под если да бы,
Победы солдаты, терпенья рабы.
Мы – стрелы для цели, тропинки вершин,
Всё пили б да ели, считая гроши.
Мы – поле и вольность, мечи да щиты,
А наша безмолвность как ген простоты.
Что будет, то будет: айда с Богом жить!
Мы – русские люди, чего нам тужить!
Лидеал. Урок истории
Лиду с детства возили, совмещая с игрой,
Лиду правде учили, правде самой святой:
Как незваные фрицы всем металлом для бед,
Наводнили границы, ожидая рассвет.
И уже миллионы в клочья порваны вдруг –
Это их батальоны перешли реку Буг.
Брест залит кровью ратной, Киев, Минск, Ленинград,
Уже голос блокадный слёзы льёт на ребят.
На фронтах – бездорожье, а в душе наяву
Мать зовёт, словно Божья: заслоните Москву!
Что там гаджеты, клипы для истории их,
Лишь слышны были всхлипы, – и учитель затих.
Получилось нескладно, что сегодня, сейчас,
Класс поднялся набатно: запишите всех нас…
И не встала лишь Лида за Москву, как же ей
Нелегко в инвалидной быть коляске своей.
Промолчать, отсидеться? Всем представить не грех,
Что не руку, а сердце подняла она вверх.
И такая в том сила, если Лида как рать,
Как стояла Россия, так и будет стоять!
В. Киселёв / РИА новости
Все звёзды небес
Словно в сказку спустились к пруду,
От Венеры русалки с дарами,
В них любви заложили руду,
Разукрасив сердца облаками.
От берёз белоснежных завет:
Дом построить к весне у колодца
С родниковой водой, чтоб рассвет
Здесь поил вдохновенье и Солнце.
О себе расскажу без чудес:
Я простой и желанья земные,
Даже если все звёзды небес
Соберу, как цветы полевые.
Ну а если и сказка, княжна, –
Не смотри на неё равнодушно, –
Просто ты мне для счастья нужна
И другого мне счастья не нужно.
Из цикла «Огни Нью-Йорка»
Фрося и индейка
Ах, хлопоты у Фроси, она уже, как тень,
В цветастом платье осень – Благодаренья день.
Судачат канарейки, так их заводит вид,
И запах от индейки, что на плите стоит.
Проснулись все засони, гостей уж полон дом,
В цветастом платье осень за праздничным столом.
Вечность и мгновенье
Писать легко, другим же трудно, и все на Бога уповают,
Как это откровенно нудно, от лжи такой снежинки тают.
Им вдохновенным в небе скучно в ладони падать суетливых,
Так предсказуемо, научно для всех зевак умом ленивых.
Себя среди снежинок вижу и своё скромное творенье,
Что не пишу, а я так слышу, как слышат вечность и мгновенье.
Вот так и пишут в строчках беглых, ссылаясь, морщась: всё оттуда,
А мне так жаль снежинок белых и их божественное чудо.
Да всё не так, чего там свыше, твердить азы с карьерой сдобной...
Я не пишу, а я так слышу, как слышат мать внутриутробно.
Привет, зима!
Привет, зима – мороза хмель, год не звонила, не писала,
Была за тридевять земель, а утром вдруг, чуть свет, настала
И вот уже твои права, с вещами осень за порогом,
С ней слёзы в путь, любви слова и снега первого немного.
Прощай печальная пора, поэту – муза созиданья,
Пусть вновь ликует детвора от чуда снежного созданья,
Пусть Новый год нарядит ель и вспыхнет фейерверка порох,
Привет, зима – мороза хмель, гуляй и властвуй на просторах.
Прощай и здравствуй
Прощай и здравствуй, между – волны, огни, чужие берега,
А осень и зима довольны, тут листья, там уже снега.
Прощай и здравствуй, мне невольно не раз придётся повторять,
В дороге радостно и больно, как в чистом поле встретить гать.
Так скоротечно в мире адском, декабрь пройдёт, не оглянусь,
Прощай и здравствуй в дне январском до слёз заснеженная Русь!
Дней хрусталь
Декабрь, ночь, дождь за окном и вся в огнях чужая даль,
Но я тебе сейчас о том, что мне прошедшего не жаль.
Декабрь, ночь, тревожно крайне, хоть показался диск луны,
Но я тебе сейчас о тайне, что в каждом звуке тишины.
Декабрь, ночь и время плавно теряет памяти настрой,
Но я тебе сейчас о главном, что выше совести земной.
Декабрь, ночь, мир перед сном, и обнажился дней хрусталь,
И чистый звон его о том, что мне прошедшего не жаль.
Я встретил осень пожилую
В России, пережив вживую Нью-Йорка тысячи огней,
Я встретил осень пожилую и низко поклонился ей.
Незабываемые дали хранил в бродвейских миражах
И сердце, полное печали, и душу русскую в стихах.
За Русь, хоть назови любую, цена – ничто, где трапа свод,
Я встретил осень пожилую, как мать седую у ворот.
У любви своё прощай
Не жалей и не желай, правды в этом никакой,
Я родной раскрашу край краской самой дорогой.
Я ещё сполна спою в листопаде для друзей,
На крылечке постою, провожая журавлей.
Я ещё зажгу рассвет, хоть ни манны, ни гроша,
Разведу в лампаде свет там, где осени душа,
Принял я, не обессудь, нашей памяти глоток,
Собери мне слёзы в путь, как всегда, на посошок.
У любви своё прощай, журавли вернутся в дом,
Не жалей и не желай в ожидании святом.