Его взгляды часто «перпендикулярны» официозу, а злые языки ещё и скажут, что «он хорошо чувствует себя при любой власти» и выступает в самых разных, диаметрально противоположных по взглядам СМИ – от либеральнейшего «Эха Москвы» до прокремлёвской «Российской газеты». Впрочем, и злейшие враги не упрекнут публициста, психолога и политтехнолога Леонида Радзиховского в «продажности» и конформизме – пишет он не по указке «сверху» и не по указке «снизу», и пишет, чёрт побери, талантливо.

– Леонид Александрович, вы родились в семье учёных-микробиологов, окончили факультет психологии МГУ, одним из создателей которого был ваш родственник, известный психолог Александр Лурия, защитили кандидатскую. А потом взяли, да и ушли в журналистику. К науке душа не лежала?

– Не лежала. Мечтал стать историком, но тогда историческая наука была до отвращения политизирована, а заниматься псевдонаучной проституцией не хотел, вот и пошёл на психологический факультет МГУ. Когда наступили перестроечные времена, начал пописывать в популярную тогда «Учительскую газету». Её редактор Владимир Матвеев стал моим крёстным отцом в журналистике, он познакомил меня со многими интересными людьми, в том числе с главным редактором «Московских новостей» Егором Яковлевым. Вот так, шаг за шагом, втянулся в журналистику. Потом наступили девяностые, случились новые события, и это был тот редкий случай, когда совпали мои личные и общественные настроения, я был конформистом с чистой совестью.

– В 1992–1993 годах мы видели вас в роли политического обозревателя ОРТ. Вы – «телевизионный» человек?

– Нет, это было абсолютно не моё, я вынес оттуда отвращение к телевидению, хотя и не такое глубокое, как к телевидению нынешнему. Первый раз я был «брошен» на ТВ как относительно близкий к власти человек, там происходила «революция» и приходили «комиссары» от демократического правительства. Мне предложили возглавить редакцию политического вещания, но хватило ума отказаться, я рекомендовал на это место другого человека, сейчас это один из самых богатых и продвинутых телевизионных деятелей. А я пошёл на более скромную должность.

Поначалу был азарт, вокруг царила ярмарочно-полубандитская атмосфера. Потом стал от всего этого страшно уставать и вернулся к «пишущей» журналистике. Второе «пришествие» на ТВ случилось уже ближе к концу девяностых, меня позвал Николай Сванидзе, возглавлявший тогда ВГТРК. Так я оказался на канале «Россия», но опять же было ощущение, что занимаюсь не своим делом. На ТВ приживаются люди определённого склада, умеющие хорошо толкаться локтями, уютно чувствующие себя в атмосфере интриг, и, главное, это очень тщеславные люди. У меня этих качеств нет, и я оттуда свалил.

– Наше ТВ, прозванное в народе «зомбоящиком», нынче действует в трёх генеральных направлениях: реляции о сокрушительных викториях, безразмерные политические ток-шоу и выстроенные по канонам «мыльных опер» передачи о перепутанных в роддоме детишках, изменах, разводах и битвах за недвижимость. Всё это напоминает галдёж дворни в кухаркиной комнате…

– С омерзением отношусь к сегодняшним шоуменам на ТВ, это наёмные проститутки, – но очень трудолюбивые, в определённой степени одарённые и фанатично любящие свою работу проститутки-трудоголики, которым приятно торговать собой за большие деньги. Знаю телекухню не понаслышке, это тяжелейшая, изнуряющая работа, и шоуменский трудоголизм вызывает уважение, а вот сами шоумены – нет. Люди, разжигающие низменные эмоции у миллионов и получающие за это миллионы, лучше от своего трудолюбия не становятся.

– Но, скажем, Владимир Соловьёв – талантливый человек?

– Не назову его талантливым, однако человек он способный, невероятно трудолюбивый, в высшей степени тщеславный и, судя по его книжке «Евангелие от Соловьёва», явно подверженный мегаломании. Простому смертному в подобных случаях рекомендуют обратиться к врачу, но для публичного человека это необходимое профессиональное качество, как и умение правильно колебаться вместе с «генеральной линией». И тут телесоловьи ничем не отличаются от известной балерины, живущей в шпагате в болезненной надежде, что всем интересно, что там у неё между ног. Вот вам классическое поведение человека, желающего любой ценой привлечь к себе внимание, а затем это внимание монетизировать.

– Леонид Александрович, а как вы оказались депутатом Госдумы?

– В начале девяностых у нас были ещё конкурентные и свободные выборы. Для своего «персонального» избрания я никаких усилий не прилагал, шёл по партийному списку Гайдара, работал в избирательном штабе гайдаровской партии и в 1995 году стал депутатом. Эта забавная Дума была, выражаясь словами Достоевского, «неуместным собранием», люди просто не понимали, что им делать, и занимались чёрт знает чем…

– Вы были и спичрайтером кандидата в президенты России генерала Александра Лебедя. Как складывались ваши отношения? Лебедь не обиделся за то, что вы в своё время назвали его «орангутангом»?

– В 1996 году мой товарищ, известный пиарщик и политтехнолог Лёша Головков предложил «поработать на Лебедя» во время президентской кампании. Меня это предложение удивило, ведь Лебедь считался конкурентом Ельцина, а у меня не было никакого желания работать против Бориса Николаевича. Но Лёша объяснил, что Лебедь должен в первом туре оттянуть голоса у коммунистов, а во втором туре всё решится в пользу Ельцина. И мы пошли знакомиться с Александром Ивановичем, который тогда сидел в маленьком кабинете в Госдуме. Помню, он курил сигарету за сигаретой и показался очень нервным человеком, что мало сочеталось с его брутальным обликом. Ну, познакомились, поговорили о его программе, и я начал работать в штабе. И вот как-то Лебедь говорит мне: «Это вы написали, что я орангутанг, а себя сравнили с шимпанзе?» Да, отвечаю, я. Он спрашивает: «Вы по-прежнему считаете, что я орангутанг?» Я ему говорю: «Александр Иванович, если вы думаете, что слово «орангутанг» свидетельствует о низком интеллекте, то это не так. Орангутанг – большая, сильная и агрессивная обезьяна, а шимпанзе – маленькая обезьянка. И если вы посмотрите на нас в зеркало, то убедитесь, что сравнение тут правильное». Лебедь помолчал, попыхтел сигаретой и изрёк: «Одно из этих двух сравнений, может быть, и правильное». Но не стал уточнять, какое именно. Я тоже уточнять не стал.

Мстительным он не был. Когда подводили итоги работы избирательного штаба, Лебедь, внимательно изучавший каждую фамилию в ведомости, некоторые фамилии вычеркнул, а мою – подчеркнул и распорядился выдать мне весьма солидную премию.

– Накануне крымского референдума вы предсказали, что «проблемы Крыма – ничто по сравнению с ценой, которую Россия должна будет уплатить за радость заполучить эти проблемы, и цена проста – репутация агрессора и захватчика». Но у России могут быть сферы влияния, и пускать кого-то в эту сферу уважающая себя страна не станет, и за ценой тоже не постоит…

– Как любой журналист, я могу давать предсказания только на очень короткий срок и попадаю в точку примерно столько же, сколько промахиваюсь. Вы тут упомянули «сферу влияния», но я не понимаю, что означают сии загадочные слова, для меня это что-то из области чистой фонетики. Вот скажите, Казахстан, ведущий самостоятельную политику, торгующий и с США, и с Китаем, – в сфере влияния России? Что, Назарбаев спрашивал у Путина разрешения уйти в отставку с поста президента? А Канада и страны ЕС, ведущие с американцами торговые войны, – в сфере влияния США? У европейцев с Вашингтоном куча противоречий: по Ирану, военным расходам европейских членов НАТО, по «Северному потоку-2». И они – в сфере влияния США?

– Хорошо, заменим «сферу влияния» на «зону безопасности». Есть военная угроза нашей стране или нет её?

– Военная угроза – это когда страна или группа стран готовят нападение на другое государство. Но ни США, ни Китай, ни НАТО не собираются нападать на Россию и не представляют никакой военной угрозы для нашей страны, как и наша страна не собирается нападать на кого-то. Россия при всех её болячках – мировая ядерная держава, нападение на неё означает термоядерную войну, то есть гарантированное взаимное уничтожение или в лучшем случае взаимный неприемлемый ущерб. Ну и кто на такое пойдёт? Опять же, чего ради кому-то нападать на Россию, если она уже не представляет собой идеологической альтернативы Западу и если у нас рыночная экономика? Почему Запад должен напасть сейчас, если он не напал на СССР ни в 1947 году, когда у нас ещё не было ядерного оружия, ни до конца шестидесятых годов, когда ещё не было ядерного паритета, ни в девяностые годы, когда и армия, и экономика, да и вся страна были в раздрае и развале?

Нам рассказывают сказки о том, что какая-то дама, то ли Тэтчер, то ли Олбрайт, сказала, что ресурсы России должны принадлежать всему миру и поэтому нас надо захватить. Этот бред пьяного фейкмейкера не устают цитировать соловьи наших политических ток-шоу. Возможно, соловьи не в курсе, что мы преспокойно продаём странам НАТО нашу нефть, из которой делают топливо для заправки натовских танков и самолётов. Наконец, нет территориальных претензий, если, конечно, не считать Украины и Курил. Но вся эта вялотекущая дребедень по Курилам будет продолжаться до морковкина заговенья, такой же дежурной формулой станет и «крымский вопрос». И что? Кто собирается на нас нападать, если для этого нет ни территориальных, ни идеологических, ни экономических мотивов?

А вот реальные угрозы сбываются тихо и работают на реальное уничтожение страны. Это научно-технологическая отсталость, отражающаяся на микроскопической доле России в мировом экспорте высокотехнологичных товаров. Страна отстаёт инфраструктурно, у нас отсталая медицина и «социалка», плохая демография. Надо решать эти проблемы, а не орать на каждом углу, что нас хотят захватить, потому что мы – великая страна.

– Выйдите на улицу, и десять из десяти ответят вам, что Россия – великая страна!

– Да, но в это понятие входят и великая наука, и великая экономика, а они у нас невелики. Есть великая территория и великое количество ядерных боеголовок. Можно почивать и на этих лаврах, но это ресурсы позапрошлого и прошлого веков. Спасибо, конечно, предкам-первопроходцам и ядерным шпионам из «кембриджской пятёрки», но нельзя же всё время хвастаться бомбами.

– Судя по вашим публикациям и выступлениям, вы считаете, что Россия неправильно повела себя в Крыму в марте 2014 года. А как – правильно?

– Если целью был максимальный патриотический подъём и сплочение народа вокруг президента, то Россия действовала верно. Подъём был, сплочение налицо, рейтинг Путина подскочил до небес. Если цель в восстановлении исторической справедливости, то Россия опять же действовала верно, потому что Крым исторически, культурно и психологически – русский, этнических русских здесь большинство, да и население – сплошь русскоязычное. Крымчане всегда ассоциировали себя не с Украиной, а с Россией, и по человеческому счёту «решение крымского вопроса» было справедливым. Но если Россия хочет вести политику в рамках международных соглашений, то такое поведение абсолютно неприемлемо, поскольку у нас с Киевом был Договор о дружбе и сотрудничестве, где прописана территориальная целостность Украины. Россия даже не денонсировала этот договор, она через него просто переступила.

Прирезав себе Крым, Россия отрезала своё влияние на Украину, обрубила рычаг этого влияния. Действиями в Крыму и в Донбассе Кремль сделал для отрыва Украины от России то, чего не смогли бы сделать Мазепа, Петлюра и Бандера, вместе взятые. И украинские националисты должны в пояс кланяться Кремлю за бесценные подарки, которые они получили с превращением Украины в антироссийский форпост. Но заставь дурака богу молиться: украинское руководство так плотно оседлало антироссийскую лошадку, что добилось обратного эффекта, когда русофобская риторика отвергается большинством населения, что и аукнулось Порошенко на выборах.

Русофобская пропаганда порядком достала украинцев, которым надоело круглые сутки слушать не о реальных проблемах страны, а о том, какая Россия бяка. Но ведь и нам денно и нощно долбят, что НАТО – на пороге, США – везде, а на Украине – фашисты. И когда люди спрашивают, на какие шиши скромный директор госконцерна прикупает в Москве квартирку за двадцать миллионов долларов, им рассказывают занимательную историю о том, как дон Мадуро расплевался с доном Гуайдо...

– Вы считаете, что россияне устали от «войны» с Западом и готовы отказаться от психологии «осаждённой крепости»?

– Россияне давно устали от «войны» с Западом, но устать от «оборонного» сознания – не значит отказаться от него. Спросите обычного человека, и он скажет, что его достали бесконечная брехня по ТВ и разговоры про Украину, Сирию и Венесуэлу и что давно пора заняться внутренними проблемами, а не лезть, куда не просят, да и куда просят, тоже не лезть. Но если вы спросите того же человека, почему мы всюду «лезем», он вам ответит: потому что НАТО расширяется, а мы должны быть сильными, чтобы с нами считались! То есть в одном полушарии мозга – стереотипы оборонного сознания, а в другом – усталость от того же оборонного сознания. Такое раздвоение быстро излечится, если резко уменьшить воинственную пропагандистскую риторику. Думаю, никто не станет убиваться из-за того, что ТВ вдруг перестанет сутки напролёт мусолить нюансы иранской или украинской жизни или рассказывать о том, как натовские хищники точат на нас клыки.

Сегодня у нас нет нормальной внутриполитической жизни, нет конкуренции партий, нет оппозиции. Есть воткнутая в Россию вертикаль власти, со всеми вытекающими последствиями. Вам хочется примеров? Их есть у нас. В любом демократическом государстве секс-скандал заканчивается отставкой, а то и посадкой не в меру любвеобильного политика или чиновника. А чем закончилась «романтическая» история со Слуцким и журналистками? Ничем. Я уже молчу о хорьках, резвящихся в закромах Родины.

– Это заставляет вспомнить незабвенного экс-министра Сердюкова, которого в наказание за шалости в «Оборонсервисе» бросили на другие хлебные должности. В прошлом году на посту индустриального директора «Ростеха» он заработал непосильным трудом более 213 миллионов рублей – в госкорпорации, где средняя зарплата не превышает 57 тысяч рублей?

– Ну, так и я о том же. Если чиновник в демократической стране тратит больше, чем официально зарабатывает, он рискует попасть на нары. Наш чиновник может воровать, сколько влезет, если он лоялен к власти. Попробуйте обвинить в коррупции такого «правильного» ворюгу – вас тут же ответно обвинят как минимум в «расскрепке скреп». Так сохраняется власть – и исчезает доверие к власти.

– В России есть оппозиция?

– В России есть системные партии, изображающие оппозицию, но больше смахивающие на тайных членов «ЕР». Конечно, ЛДПР и КПРФ регулярно вскипают праведным гневом и пинают правительство, но они никогда не задевают лично Путина. То есть это не оппозиция Его Величеству, а оппозиция Его Величества – так в своё время Милюков говорил об оппозиции Николаю II. Что касается «несистемщиков», это классические «пикейные жилеты» и беспомощные брюзги, кое-кто из них относится к категории «грантоедов», хотя я и не считаю само по себе получение грантов чем-то зазорным. Для роли лидеров России эти люди слишком мелки, а для свободных политических аналитиков – слишком агрессивны, неслучайно же за определённой частью этой публики закрепилось прозвище Демшиза. Объединиться они не могут, ибо способны драться только друг с другом, что и составляет смысл их политического бытия.

– Вернёмся на Украину. Тамошние «бандерлоги» – непременная составляющая местной демократии, или пена на волне «революции гiдности»? Как быть с таким украинским феноменом, как «жидобандеровцы»?

– Для какой-то группы людей, например, в Галичине, Бандера остаётся героем, но не думаю, что таких взглядов придерживается большинство украинцев. Что касается «жидобандеровцев» и юдофобов, то антисемитизм в этой стране – традиционное развлечение. И если Бабий Яр ещё можно как-то списать на немцев, то в Гражданскую войну, когда никакими немцами на Украине не пахло, там были чудовищные погромы. Впрочем, если вы посмотрите на историю, то обнаружите, что антисемитизм был вполне легитимной штукой и в просвещённой Европе. Очевидно, сейчас на Украине стало гораздо меньше антисемитизма, при сохранении восторгов в адрес Бандеры там внутренне отделили бандеровцев от юдофобской повестки, переключившись на русофобию.

– Вы как-то назвали себя «дитём I съезда народных депутатов». Вам не кажется, что наше поколение до боли напоминает «детей ХХ съезда КПСС», «шестидесятников» – ведь и у нас, и у них оказалось много не оправдавшихся надежд?

– Обман – норма движения истории, и я не знаю ни одного случая полного совпадения обещанного и сделанного. В России сбылось многое. Хотели открытую страну и рыночную экономику – получили. Да, как писал Вильям наш Шекспир в 66-м сонете, «…тоска смотреть, как мается бедняк, и как шутя живётся богачу». Но ведь и формы подавления инакомыслия теперь куда мягче, чем в СССР. В чём-то власть жёстче, а полиция – «беспредельнее», и воруют нынче куда размашистее, поскольку сняты прежние идеологические барьеры и можно уже не беспокоиться об «облико морале». Более того, в моде «облико аморале». Не думаю, что при советской власти футболисты стали бы швыряться стульями в кафе. Сегодня это нормально. Поначалу все удивлялись, что футболистов посадили, но как только выяснилось, кого именно стукнули стулом в кафе, публика почему-то мигом догадалась: будь на месте ударенного не крутой чиновник, а какой-нибудь незамысловатый Вася Пупкин, никакого наказания не было бы. У нас давно сложилось сословное общество, только раньше оно камуфлировалось партийным лицемерием, а сегодня и камуфляж не нужен.

– Может, в этом и кроется причина роста популярности Сталина? Если верить социологическим опросам, многие ждут «сильной руки», которая наведёт порядок…

– Люди вообще обожают ужастики, триллеры и истории про Фредди Крюгера с улицы Вязов. Да и пропаганда прочно внедрила образ этакого сурового, порой жестокого, но справедливого царя. Вы можете сколько угодно рассказывать о кровавой бане 1937 года и об ужасах сталинских концлагерей, но всё это перевесит Победа в Великой Отечественной войне. Ну, не станете же вы говорить, что Верховный главнокомандующий победившей страны – дурак и уши у него холодные! Но вряд ли в России отыщется человек, желающий вернуться в замечательные времена сталинизма с их прелестями в виде НКВД, ГУЛАГа и прочих весёленьких аббревиатур.

– Если позволите, два личных вопроса. Вы – верующий человек?

– Да, верующий. Только в храмы не хожу и ни в какой конфессии не состою. Уверен, Высшая сила равноудалена от верующих и неверующих, и от куполов храмов всех религий. И если эта Высшая сила определяет всё, – она и есть Всё. Глупо считать, что вы держите боженьку за бороду и знаете, что да как ему говорить. Это же, извините, не глава районной управы.

– Вам принадлежит фраза: «Кроме окурков на асфальте, есть ещё и небо – что ж разок не глянуть?». Часто глядите в небо?

– Я по натуре созерцатель и смотрю на окружающее с большим интересом, но немного отстранённо. Понимаю, что, как поёт Примадонна всея Руси, этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной, и окурков в этом мире хватает. Но иногда всё же смотрю в небо.

Беседу вёл 
Григорий Саркисов