Светлана Мосова. В поисках прошлогоднего снега. – М.: Эксмо, 2019. – 352 с.: ил. – 1000 экз. – (Живая проза. Произведения современных российских писателей).
«Васильевский остров стоит на трёх китах – это и дураку видно. И стынет он, мокрый и плоский, причаленный к Набережным, – мосты, как швартовы, держат его, а так бы уплыл, конечно! – на всех парусах, на трёх китах, на семи ветрах, увозя на себе мечтателей…» – так начинается рассказ «Василеостровские мечтатели», открывающий новую книгу Светланы Мосовой. Собственно, уже в этом первом абзаце мы встречаемся с главными героями сборника – мечтателями и Петербургом, который как будто специально для них создан.
Герои Мосовой – все как на подбор не от мира сего, и не поймёшь: то ли правда в Северной столице превышена концентрация «нормальной петербургской мистики», то ли авторская оптика так точно настроена, что видит изюминку-безуминку в каждом, даже самом, на первый взгляд, заурядном человеке. Но эта страна чудес, где вместо безумного шляпника –девушка в сиреневом капоре («Дождь из кошек и собак»), а вместо бегущего белого кролика – Таня, которая живёт с опозданием на одну любовь («Сделайте мне как было»), эта страна чудес затягивает, очаровывает. «Фокус с исчезновением», который автор демонстрирует в нескольких рассказах, буквально растворяя героев «в пене дней», тоже, к слову, вполне в духе страны чудес…
Есть техника рисунка, в которой изображение создаётся одной линией, без отрыва руки от бумаги. Примерно так же работает Мосова, создавая портреты своих героев: ухватывая самые главные черты характера, она рисует живой, узнаваемый образ.
Если говорить о сюжетах, то в глобальном смысле все они стары – и об этом рассказ, который называется «Тридцать четвёртый сюжет»: кто-то подсчитал, что со дня сотворения мира существует всего лишь тридцать три сюжета, однако герой задаётся целью придумать тридцать четвёртый – но в конце концов приходит к мысли, «что его нет. Открытия не будет. Потому что тридцать четвёртый сюжет – это сама жизнь. Это правда, которая никому не нужна – ни людям (она неприятна), ни искусству (она не художественна)».
Но дело, конечно, не в самих сюжетах, а в том, как написано. В особенной интонации рассказчика, художественном стиле. Как написал один из читателей, «Светлана Мосова филигранно работает со словом и смыслом. Если подчёркивать все изящные и меткие выражения в рассказах, можно сточить карандаш».
Интересна и сама манера повествования: автор не устраняется из текста, зримо присутствует в нём, мастерски используя несобственно-прямую речь.
Завораживает и умение Светланы Мосовой, оттолкнувшись от какой-то бытовой мелочи, уйти на философскую глубину. Например, миниатюра «Дверь»: вот некий отец пришёл в школу за своим ребёнком, открыл тяжеленную входную дверь и придержал её для выходящих из здания детей. Все они пробежали мимо, не поблагодарив, «и это вдруг задело его», захотелось поучить невоспитанную малышню уму-разуму. То есть побыть Богом и покарать. А дальше так:
«Он снова открыл дверь. Открыл – а в дверях девочка, кроха, бантик больше головы!.. Он загляделся, попридержал дверь – кроха прошла, взглянула на небо (а для неё он был ростом до неба!) и нежно сказала:
– Спасибо.
И тут он понял, что чувствует Бог, глядя на это дитя. По тому, как ему захотелось (срочно! немедленно! не сходя с места!) воздать. Спустить с неба мороженое, например. Прямо крохе в руки». Но, увы, как сказано, трудно быть Богом.
Или рассказ «Просим до простору!»: некий черногорский художник приглашает питерских коллег в свой дом, в свой южный рай – не «за что», и не «для чего», а просто так, от широты душевной – и становится зримым образом безусловной любви Творца, который зачастую не воздаёт по заслугам, а одаривает просто так.
«Один человек не простил другого человека» – так начинается рассказ «Непрощённый»: «Точнее, как: решил, что простит, но не сразу. Так и сказал:
– Вот он придёт, а я так просто его не прощу!
Почему-то он был уверен, что тот придёт. Придёт, а он не простит. Нет, простит, но не сразу, не просто так – сначала суд, приговор, прошение о помиловании, а там уж посмотрим-де».
Но друг не придёт. Хеппи-энда не будет. Но, возможно, он будет там, выше.
Вообще, тема духовного поиска звучит не в одном рассказе сборника – и всегда ненавязчиво, тонко.
Ещё один рефрен сборника – «Жизнь длиннее одной любви. И короче смысла». Эта мысль кочует из произведения в произведение и мучает героев. «Пришёл, задал вопросы, не получил ответа – и ушёл. Вот и вся жизнь. Ну не идиотство?» («Маленькая княгиня»).
В цикле «Игра в классики» собраны миниатюры, перекликающиеся с классическими сюжетами и архетипами. Вот – герой, который мнит себя Гамлетом, «он был злобен, мстителен, жаден и лжив – и хотел счастья». Или Одиссей – «немного герой, немного негодяй». Или вообще – семейное генеалогическое древо – с многочисленными прадедами, голубоглазыми, как прародитель Адам…
Книгу завершает цикл «Записки из ридикюля» – это короткие психологические этюды и новеллы (страничка, а то и меньше), их можно было бы вплести в другие произведения, но Светлана Мосова отправляет их в свободное плавание. Потому что они самодостаточны. И самоценны. Как те самые капли воды, в которых отражается мир.
И вся наша жизнь, которая длиннее одной любви.