Это второй фильм молодого режиссёра Александра Ханта. Первый – «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» (2017) – был интересен и получил много фестивальных наград. В дебютной ленте режиссёра кроме привычной для фестивального кино мерзкой, диковатой, бессмысленной России (пьянка, грязь, криминал) привлекло пробуждение человеческого в главных героях, в которых, кажется, человек давно умер. Отца и сына, в которых стали просыпаться родственные чувства, там очень хорошо сыграли Алексей Серебряков и Евгений Ткачук.

От «Межсезонья» хотелось той же степени достоверности и пронзительности, но тут и сравнивать нечего. Странное название, имеющее отношение, конечно, не к переходу от лета к зиме, а к смене эпох в жизни человека, да и в жизни общества, конечно. Намёк на безвременье и ожидание перемен. Удивил замах на кинопублицистику с документальными вставками и несколько плакатными сценами с политической подоплёкой. Но время перегнало фильм, случившаяся СВО смешала кинематографические карты – политические претензии с взыскующим финалом, в котором толпа подростков с укором смотрит в зал, как бы обвиняя: «Вы, взрослые, не так нас воспитываете, не так сами живёте, доколе?», воспринимаются как-то несерьёзно.

Лёгшая в основу сценария трагическая история двух влюблённых подростков, сбежавших от не понимающих их родителей и спрятавшихся на даче, нашедших там алкоголь и оружие, стрелявших по собакам и полицейским, ведших прямую трансляцию в социальных сетях, а потом застрелившихся, здесь кардинально изменена. И политизирована. В реале была дурь пубертатного возраста школьников. Их семьи материально вроде благополучные, но парнишка рос без отца, девчонка – тоже, у неё был отчим, который ущемлял её свободу, то есть требовал, чтобы приёмная дочь не шлялась по компаниям, а ночевала дома.

В реальной истории к трагедии привела сексуальная распущенность (где грань между нею и нормальной добрачной половой жизнью? – вопрос к психологам-сексологам), вслед за свободой и демократией пришедшая в наши школы, жажда самоутверждения и многое другое, что в 2016 году подробно обсуждалось.

Хант, повторяю, добавил в историю псковских Ромео и Джульетты социально-политическую подоплёку. В какой-то момент показалось, что подростки воруют, хулиганят и чуть ли не убивают людей в знак протеста против политики родителей и властей страны, запрещающим им сношаться где ни попадя, воровать и делать всё что заблагорассудится.

Переходный возраст герои фильма (их играют всё-таки, в отличие от реальных Кати и Дениса, взрослые актёры Евгения Виноградова и Игорь Иванов) уже прошли, и их поступки смотрятся совсем уж дикими. Они, в отличие от прототипов, совершают очень серьёзные преступления, угоняют машину полицейского, которого чуть не убили, забрав табельное оружие и находящиеся в машине вещдоки. А то, что героя в финале зачем-то застрелил полицейский, смотрелось совсем уж дико.

Впрочем, если бы артистам и режиссёру удалось убедить зрителей в том, что у героев сумасшедшая первая любовь, то, может быть, кино и состоялось бы. Но несмотря на то, что талантливые актёры очень стараются, истории, вызывающей доверие, не получилось. Это не Бонни и Клайд, не Ромео с Джульеттой и не Желябов с Перовской. Ни то ни сё. Понятно, что хотелось угодить прогрессивной общественности и фестивальным жюри, в фильме даже соблюдены оскаровские стандарты относительно сексуальных меньшинств (вдруг появляется персонаж с говорящим погонялом Дырявый). Если бы не СВО, круто поменявшая повестку дня, критики, конечно, подняли бы фильм на щит, хвалили бы его за правильные намёки, но в никуда героев фильма отправил не «кровавый режим», а режиссёр. Очередной раз убеждаешься в том, что политизация истории в угоду чьим-то вкусам и интересам кино убивает.