Понимаю ли я и могу ли расшифровать всё, о чём пишет Ливри, этот отчаянный и, может быть, последний солдат святой филологии в Европе?
Да нет, не хватает ни эрудиции, ни точных знаний, но интуиция прекрасного на страже. Где мои университетские двадцать лет: сидеть бы со словарями, справочниками и географическими картами и разматывать эти кроссворды и ребусы... Какое изумительное волнение испытываешь, когда из слов вынимаешь замысел! Так опадает пересохшая глина с ещё горячей отливки. Спадает, а дальше – ликующая бронза!
>
Сергей ЕСИН
Пушкин
Статнее плеч энгадинской зарницы,
Светлицы панской чище и белей
Строка шипит Медузой, брызжет в лица
Наследием державных русских дней.
Менандров шанс полуденных находок
И мандрагоры молиевый крик,
Кудрявых бестий эхо тайных сходок,
Родивших строгой ясности язык –
Всё ты впитал, как древний лад музыки,
Притопнул апеннинским каблучком,
Оракулом дельфийского владыки
Означил бездну язвенным стихом.
И вот уж мчит поэму, мрея в яри,
Коньком пронизав песно-пенный грай,
Средь рифов рифм, перстов рифейской крали
Полоньевны, открывшей ножки край.
Певцу берёзовой дубравы
Певец берёзовой дубравы,
Исчадье дивное небес,
Тобой горжусь, арап, но, право,
Какой тебя попутал бес
На лесть пупырчатой берёзе!
Облечь её в дубравы стать –
Как если бы пошлейшей прозе
В полон отдать вакхантов рать.
Совет Богам
Молчать и плакать, плакать и молчать –
Офелии плывучие повадки
Я перенял с крещеньем. Благодать!
И верю, вот проходит без оглядки
Пчелиных душ предтечей ровный ряд,
Шуршат пред Персефоной медуницы,
Словно средь сот сухих верша обряд
Безмолвного приветствия Денницы.
Примерю их воинственный наряд,
Крылом взмахну и – влажного Тар
тара
Я ускользну: так ларва-шелкопряд
Бросает нить и, тщась избегнуть кары,
Антестeриона празднует расцвет
Безумьем, буйством, кражею пыльцы!
По вере воздавать – такой совет
Я вам даю, Элойхимы-Отцы.
Лесбос в Париже
Полощет плющ решётчатой ограды
Тень бахромы безумья моего.
Змеится всласть: ему-то ничего
Уж не отнять от медвяной услады,
С ней сладу нет; и купол Буги-Вуги
Зло воспарит над сизостью Парижа,
Чей камень от потуги
Восковой кровоточит, как грыжа,
Пред рекой, предрекши нож,
Донос и ката... «Что ж,
Мне помирать не лень!» – морочит люто
Лютеция французов-лилипутов,
Что сгрудившись гулящею толпой
Шугают Гулливеров: «Гули-Гули!»,
Иль вознесясь на Эйфеля ходули
Европу топчут девою стальной.
Этюд
«Взять огненный разрыв японских тополей,
Нарезавших эмаль и студень горних пашень...», –
Нашёптывает ярость. И ей-ей,
Совет мне сей по вкусу. Бесшабашен
Свихнувшийся мальчонка-музагет!
Что ж, выжму я горючее причастье
Из кроны обагрённой – как напасти
Из пасти вельзевуловой на свет.
И голоднее бирюка сетчатка
Уж гложет колкий пламень в отпечатках
Зачатков искр молота-Мьёллнир.
Их уведу сквозь смерть в пушинку-мир,
Что зацепился за мою ресницу,
И в ритм трепещет ей, как волкодав.
А тополиных глав палёный сплав
Уж затопил мне вещие зеницы.
Утро Заратустры
Октябрь золотом струится между пальцев
Червонной жатвою, дождавшейся пера,
Наружу рвущейся, как варвары с утра
На копья смерторадостных данайцев.
Я будто царь-злодей да чудотворства раб,
С пактоловой косы сбирающий каменья...
Тю-ю... самородки! И утроив рвенье,
Голоднейший тиран свой множит сыпкий скарб.
Осенний Люцифер, прийди в мои объятья!
И сиганув сквозь рай, я Солнцу младший сын:
Покамест жизнь не требует причин,
Мой жреческий восторг – разумности проклятье!
Ось Земли
Здесь холодно! Прекрасная чухонка,
Я счастлив и с тобой, и под тобой.
Гурьбой хмелеют ночи, им вдогонку
Святой Январь ударился в запой.
Как вал калёный Калевалы,
Твоей родимой стороны,
Прибой балтийский тешит скалы
Предвестьем ритмики весны.
И каждое провьюженное эхо
Со смехом на нордических устах
Лишь продолженье пламенной утехи:
Вакханки тень волнует финский пах,
Толкая нас к ревнивой ворожбе!
В избе кондовой, средь усопших роз,
Асклепиад Ад жертвует Тебе,
Чтоб излечить планетный сколиоз.
Пора меж волка и коня
(Vargtimmen)
В сосновых стойлах аромат навоза
И терпкий столп медовых конских снов –
Сгущённый Логос временных основ,
Что царствует над дифирамбом прозы,
Всё здесь слилось средь табора брахманов
До анапеста жадных под хлыстом,
Да пряным пóтом пышущих потóм,
От бега и от грёз грядущих пьяных.
Ночь разогнала своры чванных еху,
Отныне каждый шорох – трубный глас!
Вот, кони, жёлто-жуткий волчий час –
Халкионический предтеча Бога смеха.
Вотан
«Была Церера», говоришь? Тебе нет веры!
Почто цвести Церере на губах?
Нет! Будто плешь луной польщённой шхеры
Троится крик троянский на холмах
Моей Германии – придушенной менады,
Истлевшей как ферула в Божью ночь.
Не разгадать нордической шарады,
Не превозмочь веков, бредущих прочь.
Нет! На устах чуждоплемённых магов,
Исполненных пророчеств на заре,
Другой Всевышний расцветал, и шагом
Другой двурушник мерил в январе
Фарсахи промороженной Европы.
За ним вослед, как в омут с головой:
Я чую вас опять, святые тропы,
В ихорных лужах, с пурпурной травой.
Повечерие
Сгустился день, и Слово смерти верно:
Рифмовано и нежно поутру,
Чтоб перенять зловещую игру
Расстриг-валов, безумствующих мерно,
Пока уходит плавно на покой
Царь-Гелий, мощь и благость воедино
Смешавши, растранжирив. Сам не свой
Скопец-Уран уже чернее сплина.
И, злобой прыща, восстаёт мой стих
Навстречу мраку, гуриям Корана,
Всем списанным у Нонна спьяну. Рано
Менад делить с Экстархом на двоих.
Ты не должна, Мария, забывать
Статистику подспудных корреляций,
Способную перевернуть кровать
Эротикой Венериных реляций.
Динамика желаний не всегда
С возможностями тела идентична:
Бывает, турбулентная беда
Вторгается в любовь асимметрично.
Исходные посылы из сердец
Аутентичны промыслу и власти,
И аддитивность жажды, наконец,
Есть синергия скромности и страсти.
Бозоном Хиггса нас не удивить,
Но у судьбы такие теоремы,
Что аксиомам трудно уловить
Амбивалентность созданной проблемы.
Поэтому, Мария, помни квант
И целочисленные меры спина,
Зане один приемлем вариант,
Где диалектика в ночи двуспинна.
http://efimkurganov.canalblog.com : А. Ливри прав, "сарбона" находится вне русского языка и вне традиции русской интеллиценции.
«Третий, последний уровень университетского служащего», согласно классификации, данной на семинаре Анатолием Ливри (CTEL de Nice - Sophia Antipolis, 21 janvier 2013) определяется тотальным отсутствием исследовательско-монографической базы, которую изучаемая социологическая единица подменяет активной профсоюзной, партийной, административной или другой личной деятельностью, тотчас используемой для получения профессорско-исследовательского статуса в обществе: фальсификация, применяемая всегда вне Университета, где самозванство не может удасться. Именно бегство из научной среды, неспособность к плодотворной научной деятельности и объясняет, согласно Ливри, тягу университетских служащих «третьего, последнего уровня» к СМИ, к «разбору прессы», к многократной организации конференций с давлеющим преобладанием журналистов над учёными. Таким образом, по мнению Ливри, «анализируемые в данном случае слависты третьего, последнего уровня, превращают представителей СМИ в соучастников преступления, а ещё точнее – в скупщиков на своей территории ворованных знаковых элементов, украденных в университетском пространстве».
"На территории бывшего СССР большинство прежней коммунистической номенклатуры ВУЗов или повымерло, или перестроилось. Однако почти любой служащий современного французского Университета, славист в первую очередь, с лёгкостью карьериста проголосует за устранение конкурента, особенно такого как Ливри: эллинист, германист, философ, публикуемый ницшеведами Гумбольдского Университета с 2006-го года, автор сложнейшего романа Апостат, выпущенного российским издателем Фридриха Ницше «Культурная революция», – произведения, где Ливри воспроизводит элементы метрики Гомера и Каллимаха http://za-za.net/dve-retsenzii-na-novy-j-roman-anatoliya-livri-apostat/
Но чем менее объект зависти соответствует генеральной линии сегодняшней Франции, взявшей курс на «упрощение», с тем более лёгким сердцем университетский функционер растворится в убийственном порыве мычащего коллектива. Первым на очереди смертников – диссидент XXI-го столетия, доктор наук Анатолий Ливри со своим Набоковым ницшеанцем."http://lebed.com/2014/art6504.htm
Эти комментарии и статьи Профессора из Парижа подтверждают то, что я нашёл сам : http://lebed.com/2006/art4513.htm
Профессиональные ничтожества!
http://www.russianlife.nl/analitika/komentarii_redakcii.htm
Не доведет вас до добра.
"«Третий, последний уровень университетского служащего», согласно классификации, данной на семинаре Анатолием Ливри (CTEL de Nice - Sophia Antipolis, 21 janvier 2013) определяется тотальным отсутствием исследовательско-монографической базы,..."
А прочтя, поразмыслить, отчего каждую публикацию Д-ра Анатолия Ливри в СМИ встречает такая волна клеветы (см. комменты).
Понимаю происхождение здешних комментов. Благодаря им я отдаю себе отчёт в ненависти, которую вызывает талант ЛИВРИ.
Такое впечатление, что сидит эдакое быдло, довольное своим ничтожеством и гадит на прекрасное. А ведь стоит поискать в Интернете, чтобы найти кто это конкретно, и можно запросто отыскать имена мерзавцев и их дряхлых шефов : оказывается, этой подлой клеветой занимаются профессора университетов, профессора Сорбонны! и проч. - те, кто зарабатывает деньги преподаванием поэтов!
За то, что Ливри терпит вой и испражнения этих шакалов в течение 20 лет, ему и дали российскую премию "Пятая Стихия" (2014 - 2015) в Номинации за "Мужественную гражданскую позицию в поэзии и прозе" : http://anatoly-livry.e-monsite.com/medias/files/courage-civique.jpg
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться