В 2002 году, за 10 лет до кончины, Борис Стругацкий в своей последней книге «Бессильные мира сего» поставил точку: «Времени совершенно нет, – сказал сенсей с каким-то даже отчаянием. Он откинулся на сиденье, положил руки на колени, но сейчас же снова сгорбился, почти повиснув на ремнях. – Совершенно, – повторил он. – Совершенно нет времени».
Он, переживший своего брата Аркадия на 21 год, вложил в слова своего героя всю жажду жизни, сопряжённую с необходимостью постоянного выбора между добром и злом.
Сейчас, накануне 90-летия со дня рождения Аркадия Стругацкого, задумаемся на минуту над тем, много или мало им было отпущено времени для жизни и творчества. Как знать?
Братья Стругацкие написали в соавторстве 27 фантастических романов и повестей, три пьесы и большое количество рассказов. И, самое главное, они стали «настольными» писателями для целого поколения. С них «делали жизнь», по ним «сверялись». Разве этого мало? На мой взгляд, более чем достаточно для жизни после смерти.
Сейчас в Санкт-Петербурге представителями фонда братьев Стругацких и фонда Ю. Жорна ведётся работа по созданию памятника писателям. А ещё в городе на Неве планируется открытие литературного музея, в котором будет стоять наряду с другими экспонатами и первая пишущая машинка, помнящая тепло их пальцев.
Но это в будущем. А в настоящем есть непреходящая любовь читателей и «АБС-премия» – международная награда в области фантастической литературы имени Аркадия и Бориса Стругацких. Её символ – семигранная гайка. По замыслу учредителей премии именно гайку как продукт воображения, а не природы, можно считать символом искусства в целом. Им, учредителям, конечно, виднее, но по мне так более значимым является вручение премии в этом году в Пулковской обсерватории, где долго работал Борис Стругацкий. Всё-таки к звёздам поближе… И к людям…
А ещё на этой церемонии награждения была представлена книга писателей с Украины С. Бондаренко и В. Курильского «Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники 1985–1991 гг.». Это совсем не памятник – это путь и свет, это движение, которое важнее итога.
А что до настоящего памятника – это вот-вот увидящее свет полное собрание сочинений Аркадия и Бориса Стругацких в 33 томах, причём каждый том – 700 страниц с комментариями, фотографиями, оригинальными рисунками, цветными вклейками. И цена будет доступная. Уже издательской группой подготовлено к печати 10 томов. Выход первой книги ожидается в конце текущего года. Финансирование, издание и продвижение к читателю литературного памятника будет осуществлено издательством газеты «Комсомольская правда». И, возможно, это станет действительно событием Года литературы. Хочется надеяться, что наследники братьев Стругацких поддержат благое дело.
В романах Стругацких Бога нет, зато есть человек. Они предельно антропоцентричны. И этим они, кстати, и интересны. В отличие от классической фантастике, где что-то происходит помимо человека или с человеком, у Стругацких сюжет закручен именно вокруг человека и то, что происходит в нём - самое главное. Литература Стругацких очень гуманистична. Этим она привлекала советскую интеллигенцию, задыхавшуюся в рамках системы. Этим она привлекательна до сих пор.
Но стоит посмотреть контекст этой гуманистической литературы. Контекст, как уже отмечалось, не христианский, более - внерелигиозный вообще. Это - контекст антирелигиозного бунта. Ницше "убил" Бога. И его место теперь занимает человек. Это - полнота прометеевского духа. Мир Полдня - это мир, покоренный человечеству. Конечно, при движении к этому торжеству будут возникать препятствия. Но внешние препятствия - преодолимы. О внешних препятствиях и писалась основная масса фантастики. Стругацкие тоже начинали с этого - но уже в "Далекой радуге" они этот вопрос для себя решили: человечество может преодолеть всё. Единственный ограничитель - сам человек. Именно человек выступает сдерживающим фактором. И далее романы Стругацких обращаются к теме преодоления самого человека. При этом он не должен потерять своей человечности. Проблема рассматривалась с разных сторон, но в итоге картинка не складывалась.
Второе. Вакантное место Бога спешит занять человек, но оно, в общем-то оказывается занятым. Существует кто-то, более могущественный, нежели люди - или пришельцы, или людены (следующий шаг эволюции человечества). С люденами проще - они вернутся и будут вести человечество в мире Полдня. И поэтому неинтересно. А вот с пришельцами более интересно. В "Отеле "У погибшего альпиниста"" - пришельцы классические - есть злые, а есть добрые, в итоге всё будет хорошо. Но - это наивная фантастика. Пришельцы - чужаки - они несут угрозу. Но вот угроза у Стругацких - неординарная. Иной - не враг. Он - иной. Неведомая и невнятная цивилизация Странников - чего хотели (хотят?), фактор Х. Что для них человечество? И вот возникает контекст "Пикника на обочине". Помойка и потерянная "машинка" - Шар, исполняющий желания. При этом сокровенные. Шар-"душеведец".
Стоит оценить иронию. Вместо Бога у нас аппарат, брошенный на помойке. Который прекрасно справляется с чтением душ. Герой, сталкер, возносит свою молитву. Кому? Богу? По логике, должен бы Богу. По факту - машине, забытой на обочине. Осколку могущественной цивилизации. Герой искренен. Он жаждет добра. Он проделывает Путь, чтобы получить возможность его пожелать. То есть в сталкере мы имеем образ духовного делания. И всё - бесплодно.
Может ли то, что просит сталкер, исправить человеческое бытие? Фактически он "грузит" машину парадоксом. Даже двумя: счастье - даром. (А такое бывает? Чтобы даром, без того, чтобы выложиться, пожертвовать чем-либо?) и никто не уйдёт обиженный - и при этом выполнение сокровенных желаний... Которые могут быть странными, да и реализовываться за счёт других людей... Парадоксальность подобных желаний уже осмыслена Стругацкими в романе "Трудно быть богом". И мы не верим, что сталкер спасает человечество. Нам больно вместе с ним, но катарсиса не наступает. Забытая машинка-шар оказывается вреднючей штукой... Которая только губит людей, а по настоящему ничего не может.
Пришельцы также могут-таки вступить в контакт с человечеством, но это будет не тот контакт, о которым мы думаем. Возникает Град обреченный. Полуад, получистилище. Площадка для эксперимента, в котором от человека ожидается действие. Фактически, мы имеем ситуацию метафизического бунта. Условия бытия умалчиваются, человек оказывается вброшен в бытие, и должен как-то жить, как-то строить и нормировать свою жизнь, несмотря на то, что цели не поддаются формулировке. Гордость бытия, несмотря ни на что.
И в этом бунте Стругацким порой мерещилась победа. "За миллиард лет до конца света" - человеку противостоит сама Вселенная. Но и у неё можно выиграть - не сразу. Путь долог. Но, т.о., метафизический бунт обретает смысл.
Обобщая - всё творчество Стругацких посвящено вопросу, какие благородные цели могут быть у человека в мире, в котором убит Бог. Возврат к Богу не предполагается, зато цели порою находятся, а их благородство оказывается весьма привлекательно. И т.о. Стругацкие занимались тем, что уводили людей от Бога. И продолжают это делать до сих пор.
ОСТЕПЕНЕНИЕ
(1-й сонет Цурэна)
Как лист увядший падает на душу,
Так я упал на девушку, кружась.
О том, что страстно девственность нарушу,
Я не подумал, похоти божась.
Не думал я, что так позорно струшу,
На сеновале бурно петушась,
Когда в крови свою увидел клушу,
За орган преступления держась.
Дрожало сердце, разум был подавлен.
Я был в деревне громко обесславлен.
Кого винить – себя или его?
Кого бы не винил, пришлось жениться,
И в мыслях и в делах остепениться,
Остепенив и друга своего.
ПЕЧАЛЬНОЕ ОТКРОВЕНИЕ
(3-й сонет Цурэна)
Как лист увядший падает на душу,
На голову упала мне «любовь»,
Похожая седалищем на грушу,
А носом – на избитую морковь.
И, глядя на Неё, я вспомнил Хрюшу
И всех в «Спокойной ночи, малыши»,
Чтобы скорей уснуть, чтоб эту тушу
В пылу «любви» всерьез не задушить.
Кто мне подсунул эту дорогушу,
Пусть заберет ее себе назад.
Мне лист увядший падает на душу! –
Зачем мне этот нос и этот зад?!
«Любимая», спасибо, в самом деле,
Что мы с тобой друг друга не «имели».
"Стругацкие были и остались советскими (то есть не европейскими) писателями. Их литература есть подробнейшая и глубочайшая самокритика советского человека вообще и советского писателя/ученого в частности. Это высшая точка шестидесятничества и его провал. Более того, творчество Стругацких – классическая форма интеллигентской литературы XX века, непревзойденная и, пожалуй, непревосходимая далее. Отсюда многие их особенности: страх перед женщиной и неспособность правдиво описывать любовь и семейные отношения (стыдливость интеля, “мой сынишка”), непонимание философии при постоянных попытках все же философствовать по-домашнему, странноватые вкусы в литературе (нелюбовь к Шекспиру, Тургеневу, чрезмерное восхваление прозы Пушкина и Алексея Толстого), позитивистски-ограниченные взгляды на религию и историю.
Братья Стругацкие представляют собой уникальный феномен культурного замещения, когда в условиях цензуры в области религии, политики и особенно философии, а также отсутствия выбора и доступа к мировому разнообразию идей и жанров сколько-нибудь талантливый советский интеллектуал становился “властителем дум”, формировавшим мировоззрение и ценностные предпочтения нескольких поколений читателей. Теперь, когда нет СССР и тотальной цензуры, когда переведены и изданы основные запретные плоды, становится ясно, что Стругацкие страшно переоценены, что они не были великими писателями – ни как мастера стиля, ни как мыслители или моралисты. В сравнении с Брэдбери они оказываются плохими художниками, в сравнении с Лемом – плохими философами. В конце концов, они были просто талантливыми советскими учеными, удачно перешедшими от естествознания к литературе. Вместе с падением советской цивилизации пали и их герои, их выводы. Сегодня их читают потому, что они по-прежнему остаются несравненными для нашей культурной ситуации диагностами, а также, и главным образом, потому, что на смену им пока никто не пришел."
Дмитрий ЗАНЕРВ
Легко быть интеллигентом
«Октябрь» 2015, №7
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться