Как такое случилось? Почему Этна? Зачем Сицилия? Кто принимал решение?

60-е ХХ столетия движутся к своей середине. Близок конец «оттепели». Секретариат Союза писателей СССР во главе с поэтом Алексеем Сурковым рассматривает в рамках культурной программы между писательскими союзами Италии и СССР возможность вручения премии известному советскому поэту, творчески связанному с Италией. Сурков понимает значение Анны Ахматовой, любит её поэзию, сочувствует трудной судьбе, желает сделать для неё что-нибудь доброе. Зная, что в Италии вышел сборник стихов Ахматовой и что она переводит на русский стихи итальянского поэта Джакомо Леопарди, Сурков проводит через секретариат Союза писателей смелое решение: послать Ахматову на Сицилию для получения премии, окружив её достойной «свитой» – А. Твардовский, К. Симонов, М. Бажан.

В декабре 1964 года Ахматова вместе со спутниками, сделав короткую остановку в Риме, прибывает на Сицилию. Вручение премии под названием «Этна–Таормина» происходит в Катании. На следующий год в Лондоне она получает мантию, Оксфорд присуждает ей звание профессора, а в марте 1966 года она уходит из жизни, успев встретить свою заслуженную мировую славу.

Литературная премия «Этна–Таормина», полученная Ахматовой, с тех пор никому не присуждалась. Помня это и храня верность истории и культуре своей страны, Владимир Коротков высказал мысль о возрождении награды под названием «Международная поэтическая премия «Этна–Таормина» имени Анны Ахматовой».

Проект обсуждался российской и сицилийской сторонами. На его осуществление изыскивались средства. И понадобилась оформленная идея, сформулированная концепция, выражающая необходимость возрождения литературной премии. Эту работу попросили выполнить меня.

К 1 июня 2013 года разработка основных положений премии была завершена. Я послала её в Сицилию. Вот кратко, о чём шла в ней речь, – женщина в ХХ веке стала широко проявлять свои общественные возможности, но её роль ещё недостаточно признана на фоне противоречий и противостояний, нечётко выражена как сила, способная мирно остановить любую агрессию. При этом женщина сегодня всерьёз готова к самовыражению, дабы помочь отцам, братьям, мужьям, сыновьям и внукам вернуть Земле её главное предназначение: быть добрым домом для живущих на ней. Повсеместно.

Анна Ахматова – несомненный образ для примера, способный объединить собою творческое начало, направленное на утверждение добра, мужества и личного достоинства во всём мире.

Премию имени Анны Ахматовой должны присуждать тем писательницам, которые воплощают в себе единство начал творческого, нравственного, исторического, личного, общественного. И материнского.

«Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был», – эти слова Анны Ахматовой в краткой форме выражают выбор всей её жизни. Она пренебрегла возможностью оставить свою страну в годы тяжёлых исторических испытаний и осталась на Родине, чтобы служить своему народу. Эта премия, по замыслу, должна присуждаться женщинам-писательницам за гражданскую позицию, смелость, неожиданность художественных решений, творческий поиск в сфере формы и содержания, нестандартность авторских решений, а также за высокое учительство.

Выдвижение и утверждение номинантов – дело тактичное и тайное. Инициативная группа, работавшая над пересозданием премии «Этна–Таормина», пришла к единому решению: первая номинантка будет россиянкой. Члены международного жюри, изучив список имён, остановили свой выбор на имени Ларисы Васильевой. Сицилия знала её, лауреата конкурса «Роза Петрарки» (первая премия), прошедшего в Палермо в конце прошлого века (вторую тогда получил испанский поэт Хорхе Хусто Падрон, третью – американец Лоуренс Ферлингетти). На сей раз, в июне 2014 года, Лариса собиралась в Калабрию как председатель жюри международного юношеского музыкального конкурса «Да здравствует талант!», но обстоятельства жизни отодвинули сроки её прилёта, и всё само собой вышло естественно: ей предложили поучаствовать в торжестве вручения новой премии на Сицилии, в Катании. О том, что её ждёт награда, она не подозревала.

Мы прилетели в Таормину в разгар международного кинофестиваля. Рядом вело работу жюри международной премии имени Гёте. Оно же решало и судьбу премии имени Анны Ахматовой. Кто эти люди?

Все они из разных стран. Среди них я одна из России. Самый заметный, громкоголосый Дино, а точнее, Константино Папале (с ним я уже несколько месяцев переписывалась по интернету). Он представляет позицию мэрии Таормины. Собственно, он – куратор и организатор этих литературных торжеств.

Из всех членов жюри самый молчаливый Энрико Тиоццо, профессор Геттенбергского университета (Швеция). Рядом с ним высокая, красивая шведка Улла, бывшая его студентка, ныне жена и помощница, мать двоих детей. А вот знаменитый Витторио Сгарби.

Международное жюри конкурса имени Гёте рассматривает произведения литераторов из разных стран, но пишущих о Таормине. Кто-то живёт в Швеции, кто-то в Англии, Америке, но они по рождению сицилийцы, поэтому забота у них, как я поняла, одна: поднять живописный городок Таормину, а вместе с ним и всю Сицилию в мировом общественном мнении. Международная премия имени Анны Ахматовой определилась внутри конкурса имени Гёте, но отдельно, самостоятельно. Так и экономически было удобно. Удивительно? Странно? Да. Я подумала, что Ахматова непременно сказала бы, что у неё иначе не бывает.

Я реально ощущала, как точно совпали Сицилия и Анна Ахматова. В их образах и судьбах есть завершённость античного мифа. Париж, Рим, Токио – любой город был бы Ахматовой к лицу, но Сицилия, премия «Этна–Таормина» – попадание в десятку, в зеро зерна.

Здесь всё кажется ахматовским. Три моря. В море разбросаны осколки скалы. Говорят, это и есть те камни, которые Полифем бросал в Одиссея. Сицилия – живая поэма.

Ахматова, выходящая из мифов, рифмуется с Сицилией, выходящей из морей.

Если у Сицилии – три моря, то у Ахматовой – слияние в одной человеческой личности трёх мифологий.

Русская православная нота, словно душа одухотворённая.

Античная мифология, словно дух одушевлённый. И увидела я третий, глубоко скрытый код: реальность, телесность поэзии. Неверно говорить, что мир Ахматовой – без героя. В её судьбе есть скрытый сквозной герой. Ему она верна, ему адресована. Герой этот – ХХ век. Немного тех, кто решился взять это столетие на свои плечи. Она взяла. И не согнулась.

На сцене появляется Дино Папале. Очень эмоционально говорит о значении культурного события, собравшего здесь столько людей. Лариса Васильева спокойно сидит в первом ряду. Она, конечно, уже знает, что получит премию имени Анны Ахматовой. Разве в Италии можно что-то скрыть, если скрывать нет необходимости?

Эмоционально говорит профессор Витторио Сгарби, известный и влиятельный в Сицилии человек. Он – знаковая фигура – журналист, искусствовед, знаток культуры, философ, оратор, телеведущий.

И вот посреди сияющей огнями сцены мы с переводчицей из Мессины представляем победительницу.

Лариса встаёт. Зал аплодирует. Снова звучат слова уже по-итальянски – и зал взрывается овациями.

– Судьбы обеих русских поэтесс украинского происхождения начались на Украине. Родина Анны Ахматовой – в девичестве Горенко – пригород Одессы. Родина Ларисы Васильевой – в девичестве Кучеренко – Харьков. Ахматова училась в Киеве, Васильева – в Москве. Отец Ахматовой – инженер. Отец Васильевой – инженер, один из создателей танка Т-34. В небольшой бывшей квартире, где жила семья Ларисы Васильевой в Харькове, ныне районная библиотека, куда писательница регулярно ездит, привозит в дар новые книги, выступает перед читателями.

На сцене Лариса Васильева.

– Анна Ахматова многозначна. Она показала особенность нашего времени – рядом с прогрессом, решительно изменившим облик Земли, защитно встала её материнская фигура.

Благодарю Бога за счастье получить ахматовскую награду вблизи великого вулкана, там, где Анна Ахматова получила свою.

Благодарю тех, кто принял это решение. Постараюсь не уронить нелёгкой ноши: причастности к ахматовской судьбе.

Ничто в жизни не случайно. Ахматова – пророчица. Ровно сто лет назад она в стихах 1914 года предупредила нас, сегодняшних:

Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и мора,

И затменья небесных светил.

Только нашей земли не разделит

На потеху себе супостат:

Богородица белый расстелет

Над скорбями великими плат.

Зал требует стихов Васильевой. Я волнуюсь: Лариса сейчас прочитала великие строки ахматовского пророчества, может ли что-нибудь стать рядом с ними? Смотрю на неё. Мы встречаемся глазами, и я вспоминаю, как она вчера сказала мне: «Нельзя сравнивать яблоко и грушу, сосну и ель, Ахматову и Цветаеву».

Успокаиваюсь.

Кто сказал, «проходит Время»?

Мы проходим, а оно

недоступной тайной теме

навсегда подчинено.

Быстротечно. Недвижимо,

неразгаданно в веках...

Проплывают страны мимо

на своих материках,

проплывают мимо страсти,

вдохновенье и порыв,

правда сердца, сила власти,

спелость трав и зрелость нив,

а оно всегда высо́ко,

сквозь густые облака

смотрит гордо, одиноко,

искоса, издалека.

В тот же день, поздним вечером 18 июня, в одной точке Таормины, на вершине горы Тауро, в древнем Греческом театре при огромном стечении народа сходятся завершения трёх событий: кинофестиваля, вручения премии имени Гёте и премии имени Анны Ахматовой.

Огромная чаша античного Греческого театра. На экране над циклопической сценой проносятся молниеносные клиповые кадры – древний город – гора – древний театр – вихрь строк – лица международного жюри – лица победителей.

Дино Папале, парадный и впечатляющий, ведёт первую часть торжества – премия имени Гёте вручается за лучшие публикации о Сицилии. Но вот Папале объявляет публике о новой награде, первой Международной премии «Этна–Таормина» имени великой русской поэтессы Анны Ахматовой. Вместе из зала восходят по высоким ступеням Лариса Васильева и Владимир Коротков.

Замирают перед огромным залом. За их спинами – вулкан Этна. Над ними ослепительно-раскалённая полная Луна, тоже участница действа. Вот это декорация!

Коротков говорит об истории премии «Этна–Таормина», полученной Ахматовой в 1964 году, и её возрождении, а также о поддержке её Министерством иностранных дел России.

Он же оглашает решение жюри, называет имя ныне награждённой. Великолепная большая бронзовая медаль. Мэр Таормины вручает Ларисе Васильевой раскрытый чёрный футляр с мягко блестящей наградой внутри.

Папале кланяется публике, широким жестом показывая окончание процедуры.

А ответное слово? Победители премии Гёте выступали. Неужели Ларисе не дадут сказать? Это что, «работают» антирусские настроения? И она, словно слышит моё волнение. На сцене происходит непредвиденное: дитя Великой Отечественной войны Лариса, дочка начальника Главтанка СССР, тряхнув своей беспартийной чёлкой, делает решительный шаг в сторону мощного Папале – и выхватывает у него микрофон.

Зал замирает перед нестандартной, неожиданной ситуацией.

А она, стоя плечом к плечу с Папале, отчётливо, внятно произносит похожим на ахматовский низким голосом:

– Пусть прозвучит здесь живая русская речь!

И дальше – без паузы:

– Вы, сицилийцы, своим вулканическим теплом от пламени Этны согрели великого русского поэта Анну Андреевну Ахматову!

Коротков переводит.

– А-а-а! – радостно ревёт театр.

Васильева трижды, в пол, кланяется залу.

Утром следующего дня Владимир Львович Коротков повёз меня и Ларису в Мессину.

Центр города. На набережной, у моря, год назад образовалось достопримечательное место. Тенистый сквер на перекрёстке перенасыщенного движения двух трасс. Этот островок тишины посреди транспортного шторма получил название «Площадь русских моряков». Она – итог долгих, многотрудных усилий тех, кто благодарно помнит прошлое.

«Площадь русских моряков» стала местом, притягательным для благодарных мессинцев. Мессина никогда не забудет русских подвигов.

В 2012 году здесь установлен памятник русским морякам, спасавшим город от чудовищного землетрясения 1908 года. Прошлой весной установили бюст великого Фёдора Ушакова, спасшего Сицилию от флота Наполеона. Год назад здесь, на этом месте в Мессине прошёл грандиозный праздник любви и дружбы между двумя такими созвучными народами.

Здесь же, в сквере у памятника Ушакову, у нас начинается углублённая беседа, продолжавшаяся целый день, – стихийное сотворческое уточнение концепции развития Международной ахматовской премии. Название должно приобрести более отточенную формулировку, например, «Ахматова и мир». Множество зримых и незримых линий связывает мир Анны Андреевны с миром в широком значении этого слова. Ахматова и Франция, Ахматова и Италия, Ахматова и мир Древней Греции, Ахматова и Лондон, Ахматова и многие страны Европы и Азии. Блистательный переводчик, она охватила своим талантом поэзию Китая, Кореи, Сербии, Польши, Румынии, Болгарии... Цель развития ахматовской премии именно в глубинном, смысловом охвате культурных пространств Земли. Нужно окружить премию попечительским и экспертным советом.

...что вы думаете о том, что ваша

девичья фамилия – Кучеренко,

а Анны Ахматовой – Горенко?

Записка из зала

Пусть говорят, что я не вышла рожей

пред благородной линией лица,

я не хочу быть на неё похожей,

мне счастье – быть похожей на отца.

Мне хорошо не знать её давленье,

не ощущать в себе её рабу,

не вписывать судьбу в стихотворенье –

стихотворенье вписывать в судьбу.

Но почему так много общих знаков

в двух наших жизнях, бывших далеко? –

и этнос получился одинаков,

отцовские фамилии на «ко»,

и матерей нежнейшие приметы

и горечь в пониманье сыновей,

и не герои – серые предметы,

там, где любовь, где нет дороги к ней???

Ответа я не знаю. Справа, слева –

повсюду всё же чудится ответ:

– Она без королевства королева,

а ты хозяйка, но хозяйства нет.

И ещё в те дни Лариса сказала мне:

– Эта премия для меня, словно свет с небес... Однажды на моём юбилее встал космонавт и сказал, что космонавты присвоили звезде в созвездии Стрельца моё имя. Меня тогда один человек спросил:

– Что предпочла бы, Нобелевскую премию или имя звезды в небе?

Я не задумалась:

– Разумеется, имя звезды.

– Нобелевская даёт деньги.

Ахматовская премия, как и звезда в небе, обошлась без шелеста купюр. Анна Андреевна, протягивающая деньги, немыслима.

А теперь, как член жюри ахматовской премии, я хочу выразить своё мнение о той, чьё имя я поддержала при выборе кандидатуры на премию.

Её стихи не разделяют в себе новаторство и традицию. Она говорит: «Люблю – и всё на свете смею!», и она же предупреждает: «Хоть до тысячи лет живи, Русь не выстроишь на крови». Лирика и эпическое звучание рядом.

Документальные работы Ларисы Васильевой широко известны: «Евдокия Московская», «Жены русской короны», «Кремлёвские жёны», «Дети Кремля». Их переводят на разные языки.

Её «кремлёвские» бестселлеры написаны рукой лирического поэта. Не столько историческую логику, сколько человеческую суть, сердечную стихию ищет она в каждой из своих именитых или стёртых историей героинь.

Тонкая сочувствующая наблюдательность, тёплое дыхание, на котором построены документально-публицистические очерки Васильевой, а за ними – понимающий и острый женский глаз, сопереживающий, исполненный стремления понять. Женщина пишет о женщине, как сестра о сестре. Известна в истории позиция мужества, а позиция сестринства – новое, рождающееся, живое. Не на силе мир стоит. На родстве. На доброте.

Стиль её документально-художественной прозы притягателен. Лирически подсветлены каждые исторический узел и поворот. Общая интонация, полная доверия к читателю, приглашает его к сопониманию.

На мой взгляд, одно из определяющих качеств художественно-психологического подхода Ларисы Васильевой – непредвзятость. Отсутствие штампа, предубеждения, линейного мнения. Только так, в свободном размышлении, можно состязаться с историческим материалом столь сокрушающей мощи. Ломом отлитых схем, молотком стереотипов с судьбоносной лавой женственности не справиться. Васильева – не амазонка, не феминистка, не фанат. Она – вольный мыслитель, свободный следопыт, самостоятельно пробирающийся по собственному азимуту сквозь дебри фактов и слухов.

Мастерство портрета. Чувство внутреннего такта в описании героинь.

Интересно, что высшие нравственные категории в русском языке относятся к женскому роду: честь, любовь, дружба, верность, преданность, смелость.

Поэзия входит внутрь документов. Историческая проза написана поэтом, история прочитана сердцем... Как это назвать?

– Истористика, – утверждает Лариса Васильева. – Историю всегда переписывают. Вокруг истории груды смыслов, вымыслов, домыслов, в угоду той или иной конъюнктуре. Мы доподлинно не узнаём, что́ было в реальности. Вокруг и внутри истории всегда живёт истористика – я так называю все спорные и бесспорные соединения жанров, рассказывающих о прошлом. Свои книги не считаю научными. Остерегаюсь слова «наука». Если история наука, то почему она никогда, никого, ничему не учит? Однако как в таком случае строить школьные учебники? Об этом нужно всерьёз думать, используя не только вертикальные умы мужчин, но и кру́́говые, материнские чувства женщин.

Одно из произведений Ларисы Васильевой – книга «Василиса». Она стоит особняком в её творчестве. Своего рода мир пророчеств, хотя Васильева – не эзотерик, она реалистка, с пророческим даром, который, по сути, отличает поэта и который в полной мере был присущ Анне Ахматовой.

В книге «Василиса» с большей очевидностью, чем в других сочинениях – хотя и в них тоже есть – проявляется то, что дало автору 60-х не стать шестидесятницей, а заняться русскими царицами и нырять в глубины летописей, в 70-х – искать тайные ходы Времени в лондонской действительности, в 80-х и 90-х – написать пронзительно-человечные истории кремлёвских жён и детей. Это свободное, окрыляющее и спасающее качество – планетарное сознание.

Васильева с её бытовым чутьём и житейские сюжеты видит, и считывает ход этой жизни космистской оптикой.

Ещё одна ахматовская черта Ларисы Васильевой – основательность. Всё в творчестве и в жизни она делает капитально. Несу сумку с её книгами – тяжело, будто город в сумке несу.

Вчитываясь в сочинения Ларисы Васильевой и общаясь с нею, я сделала для себя особое открытие: в одной личности может гармонично сочетаться несочетаемое – лиризм и эпичность, романтизм и рационализм, воздушность и основательность, девичья нежность и «генеральская» жёсткость, мечтательность и трезвость, тонкая наблюдательность и концептуальный размах, лёгкий трепет неощутимых вибраций и масштабный охват пространств и времён...

Ещё качество сформулировала я благодаря личности и творчеству Ларисы Васильевой: известно в людях благое начало – здравомыслие, а у Васильевой довелось увидеть другое благое измерение – здравочувствие.

– У меня – комплекс полноценности, – смеётся Лариса Николаевна.

Что это?

Чувство доверия разуму и полнокровности мира, мудрости его внутреннего смысла. Как этого не хватает иным современным умным и образованным людям, попадающимся на удочки лжи и корысти, соблазнов и групповых очарований, заболевающим всеми видами массовой эмоциональной чумы, утерявшим великую «чуйку» человека на живое, на правду и морок, утратившим природное противоядие сердца от лжи и мути!

Она обладает ахматовскими качествами – выдержкой, спокойствием, умением проявлять здравочувствие в экстремальных обстоятельствах.

Сегодня Лариса Васильева – открытый миру, реактивный, остросовременный, целеустремлённый, очень молодой человек – действующая Женщина. Она несёт свою творческую и материнскую «вахту».

...На бронзовой изысканной медали её автор, скульптор Александр Соколов, тонкой, почти прозрачной линией начертал убегающее вдаль пространство. Абрис Этны, курящейся вдали. Колонны древнего Греческого театра. Внизу – прозрачное виде́ние арфы. Между ними, словно между небом и землёй, тончайшее лицо женщины, задумчиво склонившей голову. Виде́ние Ахматовой...

P.S. Недавно консул России в Сицилии и Калабрии Владимир Коротков прислал мне на отзыв ещё одно изображение неповторимого тонкого лица. Горечь пророчицы и свет провидицы лежат на нём, полусклонённом, и тонкая узкая рука мягко спокойна на груди. Бюст Ахматовой решено установить в Таормине. А в Москве зреет мысль о продолжении идеи Международной ахматовской премии, способной охватить собою мир, то есть всю Землю. «Мир Ахматовой». Омоним «мир», однозначный по форме и многозначный по содержанию, выражает собою единое понятие мира как вселенской субстанции, отлично подходит к судьбе Анны Ахматовой, чьи стихи и переводы живут и с каждым годом повсеместно завоёвывают мир.