Три рассказа, по которым сделан фильм, объединены одним автором (замечательным советским писателем Киром Булычёвым), темой (память о Великой Отечественной войне) и атмосферой. Научно-фантастические коллизии здесь обращены в форму чудесного, парадоксального, не разгаданного до конца, таинственного происшествия. Рассказы можно принять за притчи, фантастические сюжеты в них произрастают из рядовых обстоятельств, бытового течения жизни. Постановщикам «Хроноса» удалось всё это передать. Однако не всегда так, как задумывал писатель.
Короткометражка, которой открывается фильм, называется «Поломка на линии». Рассказ был написан в 1968 году и во многом перекликался с миром ранних Стругацких. Создатели фильма перенесли действие из советских шестидесятых в наши годы. Главный герой из технаря превратился в гуманитария, однако характер остался прежним. Добавилось инфантилизма сегодняшнего дня – очень уж вовлечён герой в цифровые гаджеты и виртуальную реальность. Но по-прежнему самоироничен, лёгок на подъём, сообразителен, «рукаст» (Дмитрий Ендальцев). Охотно веришь, что он готов протянуть руку помощи сквозь толщу времён – в далёкие от него военные годы. Похоже, что слова Высоцкого: «...значит, нужные книжки ты в детстве читал», – не пустой для него звук. Книжный шкаф нашего героя заставлен отечественной фантастикой: собраниями сочинений Кира Булычёва (тут постановщики подмигивают зрителю) и Александра Черняева, выдуманного советского писателя-фантаста, который именем и судьбой напомнил о знаменитом Александре Беляеве.
Вторая киноновелла поставлена по рассказу «Можно попросить Нину?» и является, пожалуй, самой цельной по форме и ясной по высказыванию. Лимузин несётся мимо супрематических небоскрёбов, а человек за рулём пытается дозвониться до Нины – жены или любовницы. Однако каждый раз его соединяют с абонентом из другой эпохи – с девочкой Ниной, живущей в военном 1942 году…
В рассказе Булычёва неважно, кто по профессии главный герой. Достаточно того, что он – наш, советский. В фильме, наоборот, предельно конкретный Вадим Николаевич (Сергей Пускепалис) – успешный ресторатор, недавно открывший новую точку в Москва-Сити и теперь спешащий туда на банкет. Обнажилась новая грань конфликта. Не только по линии «бедственное военное прошлое – благополучное спокойное настоящее», но и по разлому «советская ценностная система – современная ценностная система».
Зритель всё время в напряжении. Сложится ли их диалог? Найдут ли общий язык два человека из разных миров? В рассказе Вадим Николаевич и Нина были одного поколения, только по разные стороны единой эпохи. Здесь же – огромный поколенческий и историко-временной разрыв. К чему приведёт их общение? К катастрофе? К просветлению?.. Останься этот сюжет внутри брежневского времени – и драматизм заметно бы угас.
Перенос сюжетов Кира Булычёва из эпохи, которой они были адресованы, в текущую современность представляется великим фантастическим допущением. После написания рассказов минули десятилетия. А кажется, что прошли века. Изменилось бытие и общественное сознание миллионов.
Вместо мира с относительно равномерным распределением социальных благ, разлитого в обществе ощущения безопасности и предсказуемости будущего, мы получили довольно разнородный пространственно-временной континуум на месте бывшего СССР. Социальное время в разных его осколках течёт с неодинаковой скоростью и, кажется, в разных направлениях. Стабильность и безопасность одних регионов контрастирует с катаклизмами и конфликтами в других. Ценности и права одних людей оказываются неравны ценностям и правам других – просто по факту географии, по месту жительства. Фантастика наяву.
Протянув нить памяти о Великой Отечественной войне сквозь весь фильм, авторы поступили удивительно верно.
Третью новеллу, «Шум за стеной», постановщики радикально переработали. Свой рассказ Кир Булычёв написал в 1984 году, тема войны никак не фигурировала в нём. Это был элегический рассказ – о начинавшейся осени, о мечте о солнце и юге, о добрых соседях.
Но в фильме вместо бабушки и внучки – молодая мама с сыном. Середина восьмидесятых сменилась первым послевоенным годом, когда в Москву из эвакуации возвращаются жители. Возникла коммуналка. И не сказать, что получилось неправдоподобно. Неизменным осталось фантастическое допущение.
В рассказе Булычёва загадочный сосед был обыкновенным пенсионером, попавшим в необыкновенные обстоятельства. В фильме он стал сорокалетним красавцем с непрояснённой судьбой (актёр Иван Жидков), живущим как бы по законам Александра Грина. Он вполне органично смотрелся бы где-нибудь в Зурбагане, на страницах «Блистающего мира», но в послевоенной полуголодной Москве – он белая ворона. Видно, что он плохо уживается со своими тайнами в реальности, где каждый обязан быть трудоустроен и не вызывать подозрений у кляузников. Авторы фильма сделали всё, чтобы аудитория, в особенности зрительницы, сочувствовала ему. Но интуиция подсказывает, что с героем неладно. Верить ему или нет? Не дезертир ли он с войны или из других миров?
Не раскрыв до конца всех загадок, авторы фильма подталкивают героя к бегству. Обстоятельства обставлены почти булгаковским фарсом, что делает честь изобретательности сценаристов, но оставляет зрителей в недоумении. Расценивать ли предложенного нам героя как положительного?
В своих рассказах Булычёв нередко передавал чудесные дары (природы, космоса или чужого гения) в безвозмездное пользование обществу – жителям провинциального городка Великий Гусляр или обычной московской пятиэтажки. По его формуле выходило, что чудо может быть доступным для всех социальным благом – наравне с бесплатной медициной и образованием.
В финале авторы фильма «Хронос» наглухо закрывают дверь между миром обыденным и миром чудесным. Трудно сказать, приговор ли это тому времени или нашему. Возможно, это не более чем следствие сюжетных выкрутасов. В старой булычёвской экранизации «Гостья из будущего» дверь к чуду тоже задвигалась, оставляя героев и зрителей с их временем наедине.
Александр Седов
Сергей Пускепалис