От старого корпуса к новому вела недлинная асфальтированная дорожка, на которой и произошло моё знакомство с Расулом Гамзатовым. Слово за слово, и где-то на второй-третий день мы уже договаривались о посиделках за самоваром, который по счастливой случайности оказался у нас с мужем в просторном номере нового корпуса. Естественно, посиделки требовали новых участников, и они быстро нашлись: Георгий Иванович Куницын, давно и хорошо знакомый Расулу Гамзатовичу, и Тамара Жирмунская.

И вот мы за столом, разливаем по чуть-чуть немудрёное вино, включаем самовар. Слово за слово, и неуверенность первых минут исчезает, и понятно благодаря кому. Расул Гамзатович закручивает разговор с присущим ему юмором и энергией, чувствуя себя свободно и уж точно среди своих. И где-то уже в середине вечера я очень пожалела, что нет под рукой блокнота, чтобы записывать его искромётные реплики и собственные афоризмы. Поскольку жизнь заставляла меня дружить с журналистикой, то и привычка записывать важное, а тем более остроумное была уже в крови. Испросив его разрешения, в следующий раз я уже была «вооружена», хотя и старалась брать ручку не очень заметно для гостей. Но Гамзатов время от времени всё-таки ввёртывал:

– Зачем записываешь обо мне? КГБ всё знает!

И тут же возвращался к насущному на тот момент:

– Горбачёв хотел проветрить страну, а устроил большой сквозняк, и теперь никто не может хотя бы прикрыть двери.

Конечно, какой же разговор среди писателей, если он не касается литературы. В том числе и графомании.

– Одни любят, но не пишут, другие пишут, но не любят, – откинувшись на спинку стула, резюмировал Расул Гамзатович. И, выдержав паузу, ставил точку: – У нас писателей нет, одни классики.

О многом мы говорили в те несколько встреч. Гамзатову не надо было объяснять свою точку зрения, приводить примеры и доказательства. Одной-двумя фразами он добивался весомого результата. О Георгии Ивановиче Куницыне, известном философе и литературоведе, хитро взглянув на «героя», он сказал: «Судьба дала ему всё, чтобы стать плохим человеком, но он этим не воспользовался». Памятуя о его известной песне про коня и дорогу, Гамзатова спросили: а сегодня кто виноват – конь или дорога? Он тут же отпарировал: «Всадники без головы».

...Но быстро пролетели две переделкинские недели, и ранним мартовским утром Гамзатов вышел, чтобы попрощаться со мной и мужем. На память о встречах он надписал и подарил недавно вышедшую книгу публицистики «Суди меня по кодексу любви». Естественно, и надпись оказалась не банальной: «Мой лозунг во время этой смуты: Да здравствует Валентина. Да здравствует Алексей. Да будет свет!»

Уже в электричке я прочитала первые страницы, параллельно вспоминая наши разговоры о «дне сегодняшнем и дне минувшем». И ещё раз убедилась: нет, Гамзатов отнюдь не относится к тем классикам, что вчера были обласканы прессой и властями, а ныне пребывают в «узаконенном» забвении. Честный, нелицеприятный взгляд на прошлое, в том числе и на себя, зоркое проникновение в проблемы, мужественное поведение в смутное и тревожное время – это то, что не позволяло и в те годы пройти мимо такой личности, не внимать его несуетливому, по-восточному мудрому суждению о мире и о нашем месте в нём.

Прошло без малого десять лет, и в сентябре 2003 года волею судьбы я участвую в юбилейном вечере легендарного дагестанца в Библиотеке имени Ленина, который, как всегда, вдохновенно проводит Валентин Сорокин. Юбиляру 80 лет, и, несмотря на уже не молодецкий вид, глаза поэта так же внимательны и зорки. Конечно, все мы старались максимально выразить и уважение, и любовь к этому мощному художнику и человеку. И после торжественной части Расул Гамзатович сидел, как всегда, во главе стола, и удивительная магия мудрости и духовной силы исходила от него...

Спустя два месяца его не стало.