При всём блеске русских литературных гениев имя Сергея Есенина дарит русскому сердцу особый нектар счастья. Это счастье – в торжестве русского слова, в открытой всем ветрам русской душе, которая из души поэта превратилась в душу всего народа. Высокое искусство – всегда в той или иной степени чудо. Но чудо Есенина так несомненно, что его поосеннему шелестящие имя и фамилия известны без преувеличения каждому человеку в России. Разгадать загадку его творчества, наверное, невозможно. Однако есть смысл предположить, что пути познания Есенина стоит основывать на абсолютном понимании им чувства настоящего как вечного. Его строки о любви могут шептать своим возлюбленным юноши любой поры. Его щемящие исследования разрывов людского сознания во все времена заставляют переживать сюжеты его стихотворений как свою личную историю. Его сопряжение с природой столь полное, что все, кто связан с Россией и русским языком, не останутся равнодушными к его целительным поэтическим пейзажам. Его любовь к
Отечеству – это идеальная константа мироощущения каждого русского. 120 лет назад он родился, 90 лет его уже нет с нами. Несмотря на насыщенность его биографии и рано обретённую зрелость, он остался в памяти народа солнечным мальчиком, отражающим и усиливающим горний свет и страдающим от темноты духовной.
Он родился в России, ещё крепкой недавним царствованием Александра Третьего, одного из лучших русских царей, а ушёл из жизни через восемь лет после краха одной их самых могущественных империй. Большая часть его судьбы оказалась спаяна с тенденциями упадка, которым он всей силой своего таланта противостоял. Если негармонична жизнь вокруг, пусть гармоничной будет поэзия. Он презирал любую искусственность, предпочитая ей гущу современности, которая не щадя поглощала и в итоге поглотила поэта, отпустив ему всего 30 лет.
Он создал универсальную систему художественных кодов, которые самим актом расшифровки делают нашу жизнь краше. Сергей Есенин был рад и счастлив вынуть душу. Его душа была такой красивой и такой безмерной, что он хотел ею поделиться со всем миром, щедро рассыпая её по стихотворениям и поэмам. А мы счастливы оттого, что его бессмертная душа теперь всегда с нами и что мы можем прикоснуться с ней, сняв с полки любимый томик. Томик Есенина – это наш лучший символ. И его никто у нас не отнимет.
Продолжение темы на стр. 4, 11, 15
* * *
"Путник, в лазурь уходящий,
Ты не дойдешь до пустыни..."
С.А. Есенин
Я иду к тебе по зову сердца.
Ты одна осталась на Земле,
Для кого я вспоминаю детство,
Где я плыл на белом корабле.
Ты одна из множества живущих,
Кто со мной поплыл на корабле
В светлые просторы дней минувших,
В дали, не подвластные хуле.
Ты одна, кто, позабыв обиды
И увидев светлое во мне,
Воплотила миф кариатиды
В жизнь мою, тонувшую в вине.
Ты одна - кого я так измучил, -
В чьих глазах я лучше, чем я есть;
И кому я никогда не скучен
Ни в былом, ни в настоящем, здесь.
И когда я вспоминаю детство,
Жизнь свою и все вокруг кляня,
Я иду к тебе по зову сердца:
Ты одна осталась у меня.
ЗДЕСЬ
"Сестры-суки и братья-кобели,
Я, как вы, у людей в загоне".
С. Есенин
Здесь не встретишь правителя чести,
Не найдешь предводителя зорь,
А с рабами корысти и мести
Ты о совести лучше не спорь.
Здесь не станет ни другом, ни братом
Ни бедняк, ни - тем боле! - богач.
Окруженный хулой и развратом,
Ты невинной душою не плачь.
Здесь в безумии зависти алчной
Попирается воля небес:
Каждый продался подлости мрачной,
Как носитель коварного бес.
Здесь тебя не поймут, но заставят
Пить болотную гадость карьер,
И тебя же мерзавцем ославят
И повесят потомкам в пример.
Здесь свободе твоей - не ужиться;
"За" и "против" обдумай и взвесь.
Будет солнечное дорожиться,
Если души очистятся здесь.
НАВАЖДЕНИЕ
Светлой памяти
моего брата по духу
Сергея Есенина
Этот ветер восточный,
Этот ветер хмельной
Разбудил меня ночью,
Будто знался со мной.
Я спросил его: "Ветер,
Что ты ищешь во мне?"
Ветер тихо ответил:
"Шаганэ, Шаганэ".
Я сказал ему: "В грустной
Русской вьюге-пурге
Про персидские чувства
Знал Есенин Сергей.
От земель Алазани,
Хорасанских огней
Долети до Рязани
И найдешь Шаганэ".
Ветер веял и слушал,
Но понять не хотел,
Что в пустынную душу
Он сейчас залетел.
И, наполнив собою
Все пустоты души,
Ветер странной мольбою
Растворился в тиши.
И я мучился ночью,
И не знал, что со мной...
Ах, ты, ветер восточный,
Ах, ты, ветер хмельной!
АЗАРТНАЯ ИГРА
Эту жизнь я уже промотал,
В непонятные игры играя.
Ты простишь ли меня, дорогая?-
Но банкрот я, и кончился бал.
Я не шулер. Но хваток азарт!
И в игру я был втянут коварно;
И в раскладе убийственном карт
Я увидел,- попытка бездарна.
Но азарт - как взбесившийся конь!-
И я новую делаю ставку:
Все, что было поставил на кон;
Вновь расклад и... о, дайте удавку!
Но насмешливый гул казино,
Эти самодовольные туши,
Напоив меня терпким вином,
Предложили поставить мне душу.
О, пьянящий азарт! И на кон
Полетела душа без оглядки...
Эх, увы, не Есенин я: он
Лишь на женщин да зелье был падкий.
И ликующе-зло банкомет
Разметал роковую колоду...
Ну а дале все просто: я - мот.
Даже сил нет повыть на погоду.
Дорогая, хоть слово скажи;
Не казни в эту пустошь и стужу:
Ведь тобою любимую душу
Промотал я, играючи в "жизнь".
* * *
В сонном шорохе осеннем
Колдовством дремотных дум
Мне явился вдруг Есенин,
Опечален и угрюм.
Я спросил его: «Сережа,
Отчего в твоих стихах
Так привольна и пригожа
Дева песенна в грехах?»
Он, не думая, ответил:
«Оттого, что мир любви
Не грехом телесным светел,
А симфонией в крови».
Я спросил: «Так отчего же
В дебрях слякотной молвы,
Извращен и искорежен,
Не сберег ты головы?»
Он задумался надолго.
А потом сказал: «Вполне
Может быть, что людям толком
Не пропел о Шаганэ».
И, воспомнив имя милой,
Он еще угрюмей стал.
На плечо его уныло
Лист осенний опадал.
Но, стряхнув и лист, и думы,
Вдруг спросил он: «Бахтиёр,
А с чего ты сам угрюмый,
Отчего твой грустен взор?»
Я сказал: «Эх, брат Серега,
Мир людей меня «достал»:
У счастливого порога
Потерял я Идеал».
«Не грусти!- сказал Есенин,-
Лиру звонкую настрой
И назло тоске осенней
О любви своей пропой!
Собери все звуки мира,-
Звуков много Бог создал,-
И тогда душой и лирой
Обретешь свой Идеал!»
Так сказав, исчез Есенин.
Я же слышу новый шум
В сонном шорохе осеннем,
В колдовстве дремотных дум…
* * *
По-есенински, что ли, взгрустнуть
И, как он, поскандальничать впьянь?
Истерзали томления грудь.
То богиня была или дрянь?
А, быть может, по-блоковски встать
И уйти завороженно в даль?
Как я мог так от жизни устать?
То камея была или шваль?
Или просто по-пушкински в смех
Обратить всю душевную гарь?
Благочестием движется грех!
То камена была или тварь?
Но по-лермонтовски не хочу
Исстрадаться в лиричную гладь
И слезами облиться в парчу.
То ли Муза была, то ли - б….
НЕВЫРАЗИМОЕ
Безысходная, осенняя
Белым облаком взошла.
Веют боли от Есенина,
Всюду Блоковская мгла.
Поцелуи предзакатные,
Эхо смутное: прощай-й...
В небе призраки фрегатные
Не зовут в туманный край.
Исчезает, растворяется
Силуэт смятенных дней:
То ли облако теряется,
То ли тень чужих очей.
Недоступные объятия,
Безнадежное: прости-и...
Тайный холод неприятия
Ускользнувшего пути.
Персиянка ль, незнакомка ли
В осень вьюгою вошла...
Причитающему скомкали
Душу песни, боль и мгла.
ПОДРАЖАНИЕ РУССКОМУ БРАТУ
«Шаганэ ты моя, Шаганэ…»
С.Есенин
Гульсара – не моя Гульсара.
У судьбы не любимчик я, что ли,-
Не отвыкну от пасынка роли,
Повторяя с утра до утра:
Гульсара – не моя Гульсара.
У судьбы не любимчик я, что ли:
По-иному встречаю рассвет
И глотками смакую шербет
Одиночеством данной мне боли.
У судьбы не любимчик я, что ли?
Не отвыкну от пасынка роли,
Притворяюсь веселым в беде.
Во враждебной для духа среде
Я мечтаю о лучшей юдоли.
Не отвыкну от пасынка роли.
Повторяя с утра до утра,
Что любимая женщина где-то
Ублажает другого поэта,
Я у смертного маюсь одра,
Повторяя с утра до утра:
Гульсара – не моя Гульсара.
Утешаю себя саботажем:
Ведь на зов повелительный даже
Не пришла к Магомету гора!
Гульсара – не моя Гульсара.
БЕЗ КОМПЛЕКСОВ
«Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь…»
С.Есенин
Я не знаю, как Саади
Целовал красотку в грудь,
Но тебя схвачу я сзади
И прижму к чему-нибудь.
Ты вольна сопротивляться
Для приличия, слегка.
Лишь не вздумай ты брыкаться:
Тяжела твоя нога.
Подведу тебя к постели,
Рухну в прелести твои:
На твоем шикарном теле
Все объекты - для любви;
Проведу рукой по бедрам,
По «долинам» и «холмам» -
Мой «гусар» восстанет бодро -
И начнется тарарам!
О, как будешь ты прекрасна,
Извиваясь подо мной,
Как нежна и сладострастна,
Став на время неземной!
Извержение вулканов
Встретим мы в единый миг,
Воплотив мечту романов,
Всех рожденных страстью книг.
Отдохнув, продолжим мудро
Мы с тобою шлифовать
Откровенья «Камасутры»,
Игнорируя кровать.
И в конце: «Чего же ради,-
Вопросим,- свой скорбный путь
На земле прошел Саади,
Целовавший только в грудь?»
ЮЛЬКА
Юлька, Юлька, дева-красотулька,
Почему же я тебе не люб?
Может, совершим с тобой прогулку –
И тогда поймешь, что я не «дуб».
Я тебе напомню, как Есенин
Персиянке пел свои стихи,
Как ее склонял в саду весеннем
Постигать любовные грехи.
Расскажу о том, как Маяковский
Лилю Брик смертельно обожал
И, не выдержав тоски чертовской,
На курок для выстрела нажал.
О Володе и Марине Влади
Без меня ты знаешь хорошо,
Как загнулся он любови ради,
Выпитый мирскою томошой.
Было много байронов и гёте,
Пушкиных, гомеров, окуджав,
Кто страдал в своем духовном гнёте
И в чаду рифмованных держав.
Вот теперь и я к святой когорте
Подбираюсь робко, не спеша,
И в моей взволнованной аорте
Еле дышит скромная душа.
Завершая краткую прогулку,
Я шепну одним движеньем губ:
Чтобы жил я в этом мире, Юлька,
Должен быть тебе мой образ люб.
НА ПРОЩАНИЕ
Я покидаю Вас без объяснений,
Без перевода прошлого в партер:
Я не хочу закончить, как Есенин,
Свой век в петле в отеле «Англетер».
Да, ухожу без обвинений жестких,
Без памяти, открыто, не тайком.
Мне будет в срам, как бедный Маяковский,
Быть найденным с простреленным виском.
Не надо слов, и слезы бесполезны;
Любовь пройдет, и выстоит душа.
Зачем, как Пушкин, мне стоять у бездны,
Пред свиньями стихами мельтеша?
Я ухожу, всего сполна отведав,
И вряд ли за кого-то заступлюсь.
Мне завещал сердечный Грибоедов
Не доверять возвышенности муз.
Я покидаю Вас, не обессудьте
Меня за то, что с вами был на «ты».
Себе другого барда раздобудьте
И возродите прежние мечты.
А я свой путь в абстракцию направлю
И удалюсь от суеты мирской.
Прошу простить, что Вас я не прославлю
Ни рифмами, ни песенной тоской.
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Ах, Пушкин, Пушкин, ты ль один
Довел меня до сумасбродства
Искать в рифмованном уродстве
Свободу вольных бригантин?
Наверно, да. Но был Сергей,
Твой брат, блондинистый повеса;
А до него - ревнитель беса
И демонических страстей.
Певец вина, да вы втроем
Меня заставили молиться
Парнаса ветреным девицам,
Балующим с моим конем.
Но тщетны страстные мольбы:
Никто моих не слышит песен, -
Я никому не интересен,
Как безразличны мне столбы.
И, маясь в собственном плену,
Я в добровольной этой пытке
Уже не делаю попытки
Поймать летучую волну.
Я просто в скрежете пера
Воображаю треск рутинный
Моей сгоревшей бригантины...
И так - до каждого утра.
МАРИИ ШАРАПОВОЙ - 28
Скажи, невлюбчивая Мэри,
Ты помнишь Сержа из Рязани?
Его расстроили те двери,
Что не открылись в Хорасане.
За теми прочными дверями
Жила задумчивая пери
И не общалась с кобзарями,
В любви ломающими двери.
Но не прошли потуги даром:
Пусть не случилось то свиданье,
Сергей своим небесным даром
Спел про красивое страданье.
Все во Вселенной повторимо,
Певцы всегда поют о пери.
И я пройти не в силах мимо
Твоих дверей закрытых, Мэри.
Пускай и ты меня не впустишь
В свое ночное измеренье,
Но в результате я от грусти
Сложу певучее творенье.
ОЧЕВИДНОЕ
«Миру нужно песенное слово»,-
Говорил Сергей во время бурь.
Но корежат графоманы снова,
Публикуя выспреннюю дурь.
Достают меня до самой плевры
Гении подвальной полутьмы:
Их претенциозные «шедевры»
Хуже всякой пакостной чумы.
Кто из них, несчастных, может храбро
Взять и отказаться множить бред,
И вооружиться легкой шваброй,
Чтоб убрать из комнат пыли след?
Если нет божественного дара,
Хоть насилуй музу круглый год,
Не сумеет бедная кифара
Восхитить разборчивый народ.
Даже в ловле мух для мухолова
Неприемлем жалкий плагиат.
Миру нужно песенное слово,
А не какофонный суррогат.
ДОМ НА ЧАРВАКЕ
Твой дом на Чарваке –
там звезды для подсчета,
Там сказочный рассвет
и колдовской закат,
Там воздух для любви,
для жизни и полета,
И атмосфера там
для пения цикад.
Ты пригласи меня
по дружбе нашей в гости
И во дворе накрой
обычный дастархан.
Со мной ты можешь быть
и запросто и просто:
Ведь я не олигарх
и не восточный хан.
Но я умею петь
не хуже Александра,
И братья мне давно
Серега и Омар.
Окутаю слова
мелодией меандра -
И прекратит пищать,
заслушавшись, комар.
Из чайника нальешь
процеженный напиток
И на манер невест
подашь мне пиалу,
И вспомнишь грусть моих
рифмованных попыток
Вальсировать с тобой
на призрачном балу.
Я скромно отшучусь,
но поведу нескромно
Себя в твоем дворце,
приблизившись к твоим
Глазам, плечам, рукам, -
и, воздыхая томно,
Мы перед всплеском чувств
уже не устоим.
И, не начав ни пить,
ни разносолы кушать,
Я сразу перейду
на плотские хлеба.
Ты будешь говорить,
а я не буду слушать:
Я буду пить тебя
от пяток и до лба!
Над нами Млечный Путь
застынет от восторга
И будет он сиять,
как тысячи свечей.
И будет длиться ночь
прерывисто, но долго,
Подстегивая нас
на мягкой курпаче.
И вот уже восход
зардеется волшебный,
И ты шепнешь: «Увы,
безжалостна судьба.
Пора тебе домой,
обратно в город хлебный».
А я скажу, что мне
милей твои хлеба.
Но ты, обняв меня
в своем костюме Евы
И попросив сменить
Адамово трико,
Исторгнешь из души,
что все мои напевы
Прослушать в ночь одну
не так уж и легко,
Что будет новый день
и ночи будут снова,
И мы еще не раз
на зорьки поглядим,
Но есть порядок дел –
и он всему основа,-
Иначе мы себе
серьезно навредим.
И напоследок ты
прильнешь ко мне губами -
И на моих губах
останется тоска.
Я поплетусь домой,
терзаемый мольбами
Не уходить навек,
вернуться на века.
Я обернусь назад,
но ты не удостоишь
Меня своей слезой,
завернутой в кулак,
Но, помахав рукой,
на лучшее настроишь:
Мол, ждет меня всегда
эпический
Чарвак.
И я вернусь в Ташкент,
в пустынный город муки,
И стану прозябать,
надеясь и терпя,
И буду вспоминать
в страданиях разлуки
Твой дом на Чарваке
и в доме том
тебя.
АЛМА БАЯН - 2
Алма Баян, Алма Баян,
Если Серега и был хулиган,
Это не значит, что песни его
Людям не дарят совсем ничего.
Алма Баян, Алма Баян,
Я повидал предостаточно стран:
Был и в Казахии, милой тебе;
И предавался с хохлушкой гульбе;
И в Беловежскую пущу входил,
Видел там много различных Людмил;
Был и во Франции, только не ел
Мерзких лягушек, суспензий хлорелл;
Был и в Германии, с бюргером пил
Пиво баварское, но не любил
Девок немецких, подобных самцам:
Я предпочел быть зачислен к скопцам.
Ну а России особый респект -
Там упражнял я вовсю интеллект:
Девушки русские очень умны -
В диспутах часто терял я штаны,
Но удавалось одежду спасти
И по здорову себя унести.
Понял одно я, как тот волостель,
Что подчиняет народы постель.
Сопротивляться бессмысленно нам –
От целомудрия множится срам.
Этими мыслями я обуян,
Как и Серега, Алма Баян.
Большой Вам респект и уважение!
Но я понял, что Вы имели в виду под словом "заблокировали". Еще раз благодарю.
Но как мне выразить "единым словом" своё мнение, что после прочтения Вашего поэтического комментария, последующие -- воспримутся слабосвязанным набором букв профанирующих графоманов?
Мне кажется форумчане этой ветки так же оценили Ваш шедевр и он пока не замазывается "излияниями каждого".
« Я ругаюсь
И буду упорно
Проклинать вас хоть тысячу лет,
Потому что хочу в уборную,
А уборных в России нет.
Странный и смешной вы народ!
Жили весь век вы нищими
И строили храмы божие,
Да я б их давным-давно
Перестроил в места отхожие». Сергей Есенин.
Будто предвидел поэт и видел Пермь на сто лет вперёд.
«Тринадцать», Лев Игошин Стихи.ру
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться