Уже давно можно услышать, в том числе от профессиональных аналитиков, что век Гутенберга безвозвратно закончен. А книга, как нечто сакральное, – атавизм. Джорджу Оруэллу в голову не могло прийти, что в книге можно подменить содержание, просто изменив текст на электронных ресурсах. Никаких перепечаток тиража, вклеек. Убрали с сайта – и ничего как будто не было…
К чему я об этом? Да к тому, что книга в иных случаях по-прежнему ещё и свидетель, пусть и немой. Поэтому подчищают, когда потребуется или прикажут, книжные фонды в библиотеках. Иногда поступают ещё решительнее. Как сейчас на Украине. Там под слоганом «Русская книга, сдавайся!» раз за разом продлевают акцию книжного магазина «Сяйво» (по-русски «Сияние»). Он расположен в центре Киева, в доме, возведённом для советских писателей при Иосифе Сталине в 1952-м. Магазин был тесно связан с Союзом писателей, имелся отдельный зал для его членов, с особым, недоступным другим, подбором литературы. Но всё это быльём поросло.
Теперь «Сяйво» в первом ряду борьбы со всем русским. Магазин организовал приём в макулатуру любых изданий на русском языке, хоть Пушкина, хоть детских сказочек. В акции, которая началась 11 июля, по свидетельству корреспондента «Вечернего Киева», в городе приняло участие более 1700 человек, и собрали они в утиль почти 50 000 книг – 25 тонн макулатуры! Настоящие стахановцы.
Кампания поддержана в других местах. На Черниговщине, в Прилуках, под лозунгом «Вражескую литературу на макулатуру» собрали около 2 тонн книг. Сбор прошёл в школах и даже в двух детских садиках, откуда принесли почти по 90 килограммов книжек. Семья местного художника Степана Вербещуки сдала 60 кг. Всё для победы!
О достижениях макулатурщиков сообщают СМИ, ведь полученные за бумагу деньги идут на войну. Вот несколько заголовков из украинской прессы: «Булгаков с Лениным «присоединились» к покупке колёс для украинских военных», «Сдай российские книги на макулатуру – получишь скидку на украинскую литературу», «Куда девать русскоязычные книги: «Сяйво книги» предлагает решение».
Что это? Почему в Киеве, до сих пор русскоязычном городе, разворачивается такое, говоря по-украински, «неподобство»? Какие есть отличия от фашистского преследования и сжигания книг в 1930-е? Отличие одно: в особой избранности. Уничтожается не всё подряд, а только русское, потому что, по мнению организаторов шабаша, великая русская культура – это фейк. Оказывается, её никогда не было.
Вот квинтэссенция навязываемых обществу идей: «Грязь, бараки, курные избы, поголовная безнравственность – вот что такое Россия прошлого. Изучать эту страну, формировать своё мнение о её культуре по лубкам Карамзина или по советским историческим фильмам – значит вводить себя в заблуждение». И ещё: «Современная культура России тотально вторична и не креативна. Для тех, кто по-прежнему в иллюзии, это может стать откровением, но российская культура давно является «местечковой».
Для чего всё громоздится? Вот вывод: «Избавление от культурного влияния России не потеря, а благо». И это не взгляд одинокого сумасброда, а сгусток государственной политики, которая проводилась, нарастая, не одно десятилетие. Всё делалось на основе идеологической подоплёки, «научных» выкладок. Теперешние украинские гуманитарии трудились с не меньшим энтузиазмом, чем их предшественники, занимавшиеся украинизацией края и после Февральской революции 1917 года, и в 20-е – 30-е. И вот наступило время открыто уничтожать книги на русском языке.
Как я думаю, опасность современного радикального украинства в том, что русскими книжками дело не ограничится. Уничтожив их, доберутся и до своей классической литературы. Видимо, начнут с советского периода, а потом станут выяснять, кому служил, например, Котляревский, чем грешен (страшно сказать!) славянофил Шевченко, писавший прозу на русском. В прессе уже развёрнута дискуссия, кто из литературных классиков был всецело предан украинской идее, а кто прислуживал царизму или коммунистам.
Под разборки попадают выдающиеся писатели и учёные. Мемориальную доску всемирно известного языковеда академика Ивана Белодеда вандалы уродовали не раз за то, что он был когда-то министром просвещения УССР. Творчество Бориса Олейника, который, по мнению академика Петра Толочко, является «безусловно, наиболее ярким украинским поэтом нашего времени», исключили из изучения в средней и высшей школе. Почему? Уж не потому ли, что он придерживался трезвого взгляда на происходящие в стране перемены? Олейник писал:
И ссоримся, как воробьи за просо,
И всех виним, что ходим голы-босы,
А всё ж – гляди! – суёмся в козаки.
Куда соваться, если нас без спроса
С Востока в Запад, словно пыль, относит,
А в Украине правят мамлюки?!
(перевод Евгения Нефёдова)
Этот великолепный поэт и общественный деятель не исключение среди гонимых. Даже если не притесняют кого-то, кого уже и в живых нет, то старательно ворошат прошлое, пытаясь отыскать факты или реальные строки, чтобы очернить, извратить или придать текстам не то содержание, которое вкладывал автор. Особенно это относится ко всему советскому и русскому.
В кампании участвуют и люди большого пошиба, хотя дело вроде бы «не царское». Например, бывший президент Украины, патентованный русофоб Виктор Ющенко, «откопал» вариант одного из стихотворений Павла Тычины. Оно называется «Я утверждаюсь» (оригинал на украинском языке, как и перевод на русский, размещаем на сайте «ЛГ». – Ред.), переведено на многие языки, попало в школьную программу. Ющенко представил дело так, что есть оригинал, который-де советская цензура переписала для печати на свой лад. Например, вместо «незламних українців» («несломленных украинцев») появились «червоні українці» («красные украинцы»). Вместо «Московіє» («Московия») – «Тевтоніє» («Тевтония») и т.д. «Они хотели убить в нас нашу державу, наш дух и совесть», – делает вывод Ющенко.
Что касается даты и места написания стихотворения, тут президент-«исследователь» ничего не говорит. Давайте присмотримся. Стихотворение датировано автором: 1943 г. 16 сентября. Кремлёвская больница. Можно ли представить, что известный советский поэт, находящийся в эвакуации, призывает с больничной койки убивать вместо врагов-фашистов «на украинских нивах, на российских, на белорусских…» злодеев кремлёвских? Это какой надо обладать фантазией автору бредовой версии? Или просто не иметь даже остатков совести?
Совершенно очевидно, что никаких цензоров не было, а другие слова просто не пришли бы тогда к классику украинской литературы. Украинская земля пылала в фашистском огне, и на ней уже были миллионы убитых, в том числе мирных жителей…
Цинизму фальсификаторов нет предела, и тут они ступают рядом с теми, кто сдаёт в макулатуру книги на русском языке, зная, что на вырученные деньги может быть куплено оружие, которое станет стрелять в «москалей». Это ли не показатель, что Украина обрушилась на самое дно духовной деградации?
Борис Сергеев
Павло Тычина
Я утверждаюсь!
Я есть народ, в котором правды сила
ни у кого в полоне не была.
Меня беда, меня чума косила,
а сила снова расцвела.
Чтоб жить, я в оправданьях не нуждаюсь,
чтоб жить, я все оковы разорву.
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
Ведь я живу.
Тевтония! Меня ты обирала,
И, вешая моих родных детей,
железо, хлеб и уголь воровала.
Дух Сатаны в груди твоей.
Ты думала, тобой я пожираюсь,
но, подавившись, падаешь в траву.
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
ведь я живу.
Я есть народ, в котором правды сила
ни у кого в полоне не была.
Меня беда, меня чума косила,
а сила снова расцвела.
Сынов, краснознамённых украинцев,
за подвиги я буду прославлять.
За матерей и за отцов идите биться,
детей спешите вызволять!
Средь украинских и среди рассейских,
средь белорусских пашен и полей
без жалости врагов, вражин злодейских,
убейте поскорей.
Пускай я в ранах – я их не стесняюсь,
Я их ростками жизни назову.
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
ведь я живу.
Жизнь новая из ран заколосится,
весь мир собою будет удивлять.
Что за земля! Что за зерно! Росица!
Ну как тут не сиять?
Сияю я, как крылья, простираюсь,
своих орлов скликаю и зову.
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
ведь я живу.
И будет из лазури чистой небо,
достаток наш подымется, как ртуть,
и жатки заблестят на поле хлеба,
заводы загудят, моторы заревут.
И как рассвет, я в небе разгораюсь
и облачко пускаю в синеву.
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
ведь я живу.
Я есть народ, в котором правды сила
ни у кого в полоне не была.
Меня беда, меня чума косила,
а сила снова расцвела.
Фашистский сброд, дрожи, я подымаюсь,
тебя ж кладу в могилу наяву,
Я утверждаю и – я утверждаюсь,
ведь я живу.
1943, 16 сентября,
Кремлёвская больница
(перевод А. Пустогарова)
Я утверждаюсь!
Я єсть народ, якого Правди сила
ніким звойована ще не була.
Яка біда мене, яка чума косила! —
а сила знову розцвіла.
Щоб жить — ні в кого права не питаюсь.
Щоб жить — я всі кайдани розірву.
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
Тевтоніє! Мене ти пожирала,
як вішала моїх дочок, синів
і як залізо, хліб та вугіль крала...
О, як твій дух осатанів!
Ти думала — тобою весь з'їдаюсь? —
та, подавившись, падаєш в траву...
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
Я єсть народ, якого Правди сила
ніким звойована ще не була.
Яка біда мене, яка чума косила! —
а сила знову розцвіла.
Сини мої, червоні українці,
я буду вас за подвиг прославлять,-
ідіть батькам на допомогу й жінці,
дітей спішіте визволять!
На українських нивах, на російських,
на білоруських — я прошу, молю! —
вбивайте ворогів, злодюг злодійських,
вбивайте без жалю!
Нехай ще в ранах я — я не стидаюсь,
гляджу їх, мов пшеницю ярову.
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
Із ран — нове життя заколоситься,
що з нього світ весь буде подивлять,
яка земля! яко зерно! росиця! —
Ну як же не сіять?
І я сіяю, крильми розгортаюсь,
своїх орлів скликаю, кличу, зву...
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
Ще буде: неба чистої блакиті,
добробут в нас підніметься, як ртуть,
заблискотять косарки в житі,
заводи загудуть...
І я життям багатим розсвітаюсь,
пущу над сонцем хмарку, як брову...
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
Я єсть народ, якого Правди сила
ніким звойована ще не була.
Яка біда мене, яка чума косила! —
а сила знову розцвіла.
Фашистська гидь, тремти! Я розвертаюсь!
Тобі ж кладу я дошку гробову.
Я стверджуюсь, я утверждаюсь,
бо я живу.
1943 р. 16 вересня.
Кремлівська лікарня.