Анфиса Третьякова,
Симферополь

* * *

Всё будет гораздо проще:

Ярким, солнечным днём

После бессонной ночи

Мы навсегда уснём.

Ты – у неё на коленях,

Я – у него на руках.

Все мои стихотворения

Будут в учебниках.

Всё будет гораздо лучше

После того как мы,

Самые невезучие,

Не доживём до зимы.

Не доживём до зимы,

Так и уснув во сне.

Лишь оттого, что мы

Предпочли осень весне.

Сергей Олейник,
Керчь

* * *

Я благородный сыр

С голубой плесенью.

Мой голубой мир

Стал в упаковке тесен мне.

И я обнял лежащий рядом

На прилавке творог

И рассказал ему,

Как он мне стал дорог.

И пусть не дорог он

Как я по стоимости,

Сказал ему,

Что мой стиль голубой

В отличие от его простецкого

Не играет никакой роли.

Ведь по сути,

Из одного теста мы –

Из молока коровьего.

А творог ответил,

Что из-за моего

надменного вида

Считал меня гнидой

И был в обиде,

Но теперь мы друзья.

И мне,

Сыру с голубой плесенью,

Стало на душе

Так легко и весело…

Сергей Татаринов,
Евпатория

Lyrix

Белый лист, пера касание.

В упоении приник!

Ты – моё чистописание.

Я – прилежный ученик!

Вывожу дрожащей прописью

Слов причудливую вязь.

Быть счастливым
в одиночестве –

Непростительная блажь!

За ошибок строй неистовый

Бьёт судьба в сердцах под дых.

Расставанья с болью втиснуты

Между частых запятых.

Кто решил за нас, вновь избранных,

Слитых в сплав на небесах,

Что война уже проиграна

На расчерченных полях?

Что не будем, взявшись за руки,

Пламенеть одной звездой,

Маяком, манящим к заводи,

Над чернильной пустотой!

Но в иных мирах прописаны,

Повторяя всё опять,

Будем вместе перелистывать

Жизни общую тетрадь!

Данила Свистопляс,
Симферополь

Человек и птица

То ли от постигшего бессилья,

То ли от навязчивых идей,

Птица счастья подрезает крылья,

Чтобы стать похожей на людей...

Перьев тёмно-синие обрезки

Сквозь окно порхают на кровать,

Где тихонько спит у занавески

Человек, мечтающий летать...

По-людски постриженная птица

Долго приучается не петь,

Учится старательно трудиться

И на небо больше не смотреть!

Человек во власти вдохновенья,

Окрылённый подлинной мечтой,

Мастерит ловушку сновидений

Из прекрасных перьев птицы той...

А она на свет выходит редко,

Делает карьеру, чтоб потом

Взять в кредит двухкомнатную клетку,

По-людски её назвавши «дом»...

Человек во сне расправил руки,

Резко оттолкнулся от земли,

И теперь, наперекор науке,

Он парит в заоблачной дали!

В сером полушубке птица счастья

Ходит незаметно тут и там...

В этой жизни каждому воздастся

По его поступкам и мечтам...

Каждому воздастся по заботам,

Каждый станет лучше и мудрей...

Человек летает самолётом,

А у птицы – всё, как у людей...

Светлана Закирьянова,
Севастополь

В тени

Втяни

Воздух смелее,

В тени

Спрячься усердно,

Ведь скопищем хищных созвездий

Разрезано сердце Вселенной.

На нас

Капает небо.

Запас

Слов исчерпаем.

Рассвета крикливая стая

Ночь медленно пьёт, исчезая.

Без сна

Прожигаем неделю,

И бездна

Нам в спины смеётся.

Дельфинии гибкие клины

В морях твоего беспокойства..

В морях моего безрассудства…

Втяни же,

Дыши напоследок!

Со светом

уменьшится чувство

До угольных точек горелых.

Елена Власова,
Керчь

* * *

Я отрекаюсь от того, что важно,

Лечусь подорожником.

Художника обидеть может каждый,

Хана художникам.

Выкуриваю полезное из организма

Из личного сердца.

Язык, заражённый болтулизмом,

С множеством специй.

Руки тяжёлые, как из металла,

Хватают скользкие вены.

Всего, что нам важно, как будто –
навалом,

Как во рту эпилептика – пены.

Обелиск моей славы покоится

Там, где Атлантида,

Бог всё видит, Святая Троица, –

Вот обида.

Я хулиганка в душе, мне так важно

Жить под прицелом дула
из-под подорожника.

Художника обидеть может каждый,

Хана художникам.

Ольга Инина,
Симферополь

Как звёзды в августе ярки

Как звёзды в августе ярки,

Под ними не уснуть.

Созвездия, как маяки,

Зовут нас в дальний путь.

Проходит звёздный небосвод

Сквозь времени спираль.

Судьба готовит нам поход

В заоблачную даль.

Не нужно тысячи дорог,

Достаточно одной!

Ведёт нас вверх единорог

Извилистой тропой.

Ночь одевает небеса

В свой бархатный наряд.

Лишь тот, кто верит в чудеса,

Не повернёт назад!

Олег Андреев,
Феодосия

Южная ночь

Тайный зов, неизречённая тоска

Вечно вдаль куда-то гонит облака,

Заставляя плыть по небу на закат –

За седой Солхат.

Облака, как сны, уходят навсегда.

В небе призрачных вершин встаёт гряда

И немым виденьем исчезает прочь.

Тихо сходит ночь…

Там, на набережной, музыка и гам –

Феодосия гуляет по ночам.

Только Старый город спит и видит сны

Ветхой старины.

А вдали, над морем, из-за маяка,

Призрачна, торжественно-легка,

Поднимается, как дух морского дна,

Красная луна.

Всюду – россыпи задумчивых огней.

К небу тянутся громады тополей

И тоскуют, что не слышат никогда,

Как звучит звезда.

Алекс Каспер,
Керчь 

* * *

День закрывает свои зеркальные веки,

Этим вечером сгущаются тучи над ними.

День становится безмолвным человеком

С пальцами тёплыми, но тёмно-синими.

Он не топчется, он шагает куда-то,

Потерянный, но всё-таки чей-то. Нет,

Оставаться на месте чревато...

Движется ночь, в кармане у неё пистолет.

Он докурит сигарету, и туман исчезнет,

Снимет ботинки, облегчённо вздохнёт

Без всяких упреков и грубых претензий.

Он знает, что жив и что
безнадёжно умрёт,

Что спрячется в календарной клетке.

Сейчас он смотрит в глаза всем
и каждому.

Ночь стреляет непростительно метко,

Как и любовь, задевает жизненно важное.

День сморщится и тут же откроет глаза.

Нет, не сбежит, он дождётся ночную
смерть.

Чувство, как будто ты должен
что-то сказать,

Но рта не хватает, да и желания нет.

Где-то ветер растягивает маленькую
волну,

Где-то Бог даёт двусмысленный ответ.

День раскрывает ладони, смотря на луну,

Выстрел, холодная ночь, и снова рассвет.