Игорь Муханов

Поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора. Окончил Самарский государственный университет по специальности «физика» и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. Член Союза писателей России, член правления Союза писателей Республики Алтай. Автор 10 книг стихов и прозы. Лауреат национальной премии в области литературы, учреждённой Традиционной буддийской сангхой России (2012), литературной премии имени Сергея Есенина «Русь моя» (2016), обладатель Гран-при Петровской академии наук и искусства (2019). Печатался в журналах: «Дружба народов», «Нева», «Урал», «Сибирские огни», «Дальний Восток» и ряде других. Живёт на Алтае, в деревне Замульте.

В зимнем поле

Побросаю все саны в сани,
на морозе свечу зажгу,
и споют мои сани осанну,
и метель замотают в жгут.
Электрическое, живое
в наших русских больших снегах
то потрескивает, то воет,
вне таблиц, табелей и граф.
Комариная ли, камаринская –
всё просторное, всё горит
поутру, как усадьба графская,
как гламурные снегири.
Я и сам из лихого племени
Новотроицких казаков,
что садилось за стол с пельменями,
посетив девичий альков.
Что мне ваши фейсбуки, фейки,
бледнолицая ваша суть,
когда в память лесные феи
гвоздь пытаются протолкнуть!
И летит снеговая утварь
в обе стороны от коня.
Поле русское ранним утром,
принимай, каков есть, меня!

Алтайская осень

Словно Золушка, в полдень сорит высота
лепестками прозрачными мухи.
Флорентийские краски вбирает Алтай
в каменистые поры Белухи.

За медвежьей межою – Монголии гонг
и верблюжьи сутулые юрты.
Бог Евразии здесь… Красотой занемог,
сквозняками от пыли продутой!

Высота высотой помыкает, в снега
уходя, как художник, – в работу.
И орлиные гнёзда отыщет нога,
и больничных сиделок заботу.

По биению пульса колючих ключей,
по цветку на шершавой ладони
загадаешь и стаи крикливых грачей,
и сады с Вифлеемской звездою.

Осень скажет, как рыбе в реке зимовать,
как молиться на старые сани,
если панцирной сеткой темнеет кровать
перелётных гусей над лесами.

Так, жену разлюбив, доживает свой век
хан монгольский в роскошном жилище,
в половину седую – ещё человек,
в остальную – уже пепелище.

Над Алтаем, как яблоки, звёзды висят,
и ближайшие к нам поселенья –
Орион и Плеяды – в ночи говорят
языком самого просветленья.
Осень вымажет руки в брусничной крови,
вся – как выстрел, раздавшийся к сроку,
вся – безумная, вся – в двух шагах от любви,
вся – в надёжных руках, слава Богу!

Эпифания пруду и его тайнам

Заросший пруд… Ему нет места
среди обыденных вещей.
В нём лягвы плавают – невесты
подросших к осени лещей.
Его вода ещё стыдится
из родника любви напиться
и лёгким облаком ресниц
смахнуть поющих утро птиц.
Сухое лето мечет кости
в тот пруд, мечтая о погосте,
и конь, как только дождь пройдёт,
своё лицо из лужи пьёт.
О пруд, ты лодкою раздвоен
и грезишь о морском прибое
и лижешь туфель бахрому
назло практичному уму!
Ужель ты зеркало простое,
хотя бы даже золотое,
и устаревший ноутбук,
случайно выпавший из рук?
Нет, так не скажешь, камышами,
и карасями, и дождями
и ты прекрасен, лёгкий пруд,
в тени задумчивых запруд.
Твоё желанье молодое
мычит коровою в обед,
как будто кто-то небо доит,
и в медный таз стекает свет.