Надежда Болтянская
* * *
Ты прости меня, путник уставший,
Что я слёзы твои пролила.
В сердце злобится пёс одичавший,
Раскалились глаза добела.
Как трудна оказалась дорога,
Ям-ухабов и рытвин не счесть,
Кто-то – в терем, кому – до острога,
На погосте попутчики есть.
Так красиво забег начинался,
Я в уютной квартире сижу,
Кто-то – издали, кто-то – остался,
Одинаково всем ворожу.
* * *
Распахнутая безнадёжность
Раскрыла лающую пасть.
Не позабыть бы осторожность
И на колени не упасть,
И не бежать с бедой – к беспечным,
И не кричать: «Спаси!» – глухим.
Неодолима бесконечность.
Спасусь лишь именем Твоим.
* * *
Убежать от себя,
И советов житейских не слушать,
Оборвать телефон,
Запереться на связку ключей;
Никого не любя,
Лишь баюкать саднящую душу.
Повторяется сон.
Утром снова проснёшься. Зачем?
* * *
Спрячься в норку, как барсук,
И читай плохие книжки.
Мне вдаваться недосуг
В эти глупые страстишки.
Пища скудная дана
Размышленьям на диване.
Я – одна и не одна,
Словно капелька в фонтане.
* * *
Время по капле стекать устало,
Пресные слёзы на стекле,
Небо, как мокрое одеяло,
Душит и гнёт меня к земле.
Жёлтый фонарь еле-еле светит,
Мечется ночь косым дождём.
Рыщет голодный, бездомный ветер,
Хочет войти в мой тёплый дом.
* * *
В обыденности время постигая,
Мы забываем истины простые,
Но разобьётся вдребезги минута,
И упадут слова летящим звуком,
Как тихий выстрел: ревность, смерть, любовь.
* * *
Такая светлая хандра,
Что боль почти уже не давит.
Обида – вредная игра,
Так пусть она меня оставит.
Я вновь смотрю тебе в глаза,
Как в карие смешные звёзды,
И не любить тебя нельзя,
И приласкать ещё не поздно.
* * *
Ты можешь впасть в отчаянье и мрачность,
Держать в копилке перечень обид,
Но, усыпив мелодией горячность,
Однажды Бог с тобой заговорит.
И ты узнаешь подлинное Слово,
И ты услышишь музыку небес.
А разум обретёт свою основу
Без невозможного и без чудес.
* * *
Я думала – пустоты, чернота,
Но есть окно, прозрачна занавеска,
Полночный двор – пора дверного треска,
Горящих жёлтых пятен немота.
Не почернело старое гнездо,
Согрелся март, под снегом прорастая,
Как твёрдый наст, гремит воронья стая,
Деревья проверяя от и до.
Я не хочу угадывать следы
Внезапно пролетевшего осколка.
Движение во сне, косая чёлка –
И нет ни беспокойства, ни беды.
* * *
Падает снег запоздалый,
Серый, больной и усталый,
Прошлого года намёки,
Пухлого неба дары;
Дни сочтены Водолея,
Стала на зуб я мудрее,
Что ж, приготовлю уроки
Средне-февральской поры.
Крутится зимняя эра,
Будто весло браконьера,
Медленный юрский период,
Все динозавры в строю.
Я на ковёр понемножку
Лезу – бродячая кошка,
Или уеду я в Рио,
Или юбчонку скрою.
* * *
Гаснут лица чередой,
Безразличны, можно жить.
Стародавнею бедой
Не пристало дорожить.
До кошачьего впотьмах
Округляются зрачки,
В запылившихся домах
Стёрлись прошлого значки.
Тень машин удалена,
Бесполезно глубока.
Снег мерцает, как луна,
И бессильны облака.
* * *
Звёзды, иней, медленный путь.
На стекле тумана чуть-чуть.
И не опрокинет в кювет
Переданный кем-то привет.
Сириус на юге во Псе,
По своей теку полосе,
Всем давно желаю добра,
Это не игра, не игра.
Зеленеют хитро глаза,
Выверены все тормоза,
Сырость, пар, дорога длинна.
Как чудесно ночь холодна!
* * *
Ворона на гнезде, кошачий крик,
Черёмухи медовое цветенье,
На сбитой занавеске тёмный блик –
Беспечности и света зарожденье.
Весеннее кипение в крови,
Как молоток, привычное ломает.
Заманивай, зови меня, лови,
Да всё напрасно. Чуда не бывает.
* * *
Коммуналка на проспекте Мира,
Там, где детство раннее прошло,
Бабушкина тёплая квартира,
Где так время медленно текло.
Нам ходить за арку запрещали,
Лазали мы в сад через забор,
И от всех напастей и печалей
Нас хранил большой московский двор.
Бабушки уж нет, жильцы другие
В старом доме делят времена,
Ну а мне достались дорогие
Улицы, названья, имена.
* * *
Идут дожди, и бьют дожди
В окно – вселенский барабан,
Ещё немало впереди,
Сиюминутный росчерк дан.
Как много дней, как много лет
Лететь над крышами домов,
Горит окно, неяркий свет.
Ты что, приятель, так суров?
Пока живу, пока смотрю,
Пока не в дымке голова,
Скажу спасибо сентябрю
За то, что держится листва.
* * *
И снова писать о гниющей листве,
То тихо, то резко метут тротуары,
Осенние мысли, ночные кошмары,
Тоска, словно ветер в пустой голове.
Притихшее небо сейчас упадёт,
Раздавит, как волн леденящих лавина,
Лениво дремлю, на часах половина
Второго, и время бессмысленно врёт.
Родное, вчерашнее зеркало. В нём
Мерцание прошлого – отблески света,
Круги под глазами и тень силуэта
Красавицы парка – девицы с веслом.
* * *
Свернувшись под загородкой,
Во всём примечаю знаки.
Слежу за твоей походкой
Глазами больной собаки.
Как будто всерьёз побили,
Неловко, смешно и больно.
Поссорились и забыли,
Меня придушив невольно.
Навстречу ползём друг к другу.
Привет, говорю, здорово!
По выгоревшему лугу
Бредёт, спотыкаясь, слово.
* * *
Случай, судьба, поднебесных контральто
Голосом хриплым твой лепет направит,
Танком пройдёт по сырому асфальту,
Рёбрышки вмятин навеки оставит.
Точных вещей ты не знаешь, наверно,
Только терпи и молись без роптанья.
Ты опустился, поник – это скверно,
Но обещают другое гаданья.
Пусть продолжение будет уроком,
Думай, решай и живи терпеливо.
Трудные дни не берутся наскоком.
Жди необычного. Неторопливо.
* * *
Секундная стрелка скачет,
Слипаются веки сонно.
Туманно в окне маячит
Луна, как бельмо дракона.
От плазменных мыслей сухо,
Так часто глаза мигают,
Мелодию ловит ухо,
На окнах снежинки тают.
Пути впереди я знаю,
Надеюсь, что радость будет,
Готова к апрелю, маю,
И кто же меня осудит!
* * *
Льдом покрыты ветки, обломаются.
Замело в сугробах долгий путь.
Как же тяжко, надоело маяться,
Отчего так трудно мне уснуть?
Бьют часы, и тьма к рассвету клонится,
Я страдаю в душной тесноте.
Не терзай же, спутница-бессонница,
Или я старею в темноте?
Что ж, уснула, светлые видения,
И теперь проснусь не скоро, днём.
Ясные, живые впечатления
Мне несёт оконный водоём.
* * *
Режет бритва всё подряд –
Наважденье злое;
Мы с тобой сплетём канат –
Хоть пили пилою!
Вьётся вслед за паучком
То, что так непрочно;
Мы с тобой построим дом –
Выстоит он точно!
* * *
До утра порой не спится,
Скорпион – пурга – ноябрь…
Думала поймать синицу –
Оказалось, что журавль.
Стая – клином, стая кличет,
Призывает птичья стать.
Он курлычет и курлычет,
Но не хочет улетать!
* * *
Какой чудовищный февраль!
Ножи-сосульки по-над шапкой,
Март трогает холодной лапкой,
Как будто выжатою тряпкой,
Задёрнув мокрую вуаль.
Мне надоело ждать, ворчать,
Писать ночами злые фразы,
Бояться жарящей заразы,
К нам из Японии так сразу
Взлетевшей, перья волоча.
Звериный беспощадный грипп,
Прошу Вас, проходите мимо,
И скоро птицы-пилигримы
Громкоголосо и незримо
Устроят свой клювастый скрип.
Замок
Потешный бой, четыре цвета жизни,
Пародия на рыцарский турнир,
Ори, тряси руками, громче взвизгни,
Вой, топот – вся Европа или мир?
Потом, конечно, пенистое пиво
И каждый напевает о своём.
Под занавес безудержно, игриво –
Фламенко, как безумие вдвоём.
* * *
Хорошо спалось в мансарде
Без посадочных огней.
Я ищу тот дом на карте,
Вся Германия на ней.
Ах, Бад-Фильбель, город водный,
С позолотой ангелок,
То ли йогурт черноплодный,
То ли наш московский смог.
Ковыляя и хромая –
До посадочных огней.
Видно, карта-то плохая –
Нет Бад-Фильбеля на ней.
Новая Офелия
Остановиться партер не поможет,
Хищно блестят театральные ложи,
Тянет-потянет прокрустово ложе,
Ох, разорвёт на суставы, похоже.
Застят глаза откровенные лица,
Заживо можно в софитах свариться,
Взмыть бы над сценой, но я же не птица,
Больно цепляться за край плащаницы.
Каждый вне рампы агрессией болен,
Тише, вы слышите – звук колоколен,
Голос верёвок и меди.
Я по ступенькам спускаюсь неверно,
Тянет-потянет? Отпустит, наверно.
Всё, джентльмены и леди.