Знаменитая поэтесса заранее готовилась к своему уходу

Часто думаю о том, как органично, мощно, самобытно вошла бы Юлия Друнина в нынешние взбалмошные дискуссии о судьбах России, коими наполнено общественное пространство, и как жаль, что нет её с нами. Свой решающий аргумент в главном для неё сражении она использовала четверть века назад, и он останется в истории актом трагического и героического самопожертвования.

К счастью, последнее душевное прозрение Друниной – «Как летит под откос Россия, не могу, не хочу смотреть» – не оправдалось, и если оттуда, куда тропы не торены и где пребывают души, зрится происходящее на бренной земле, Юля, конечно, ликует.

Кто хорошо знал эту замечательную женщину и часто общался с ней в так называемом политическом поле, у того нет сомнений, что её добровольный уход из жизни был «последней рукопашной». Любые приземлённые объяснения, связанные с издержками одиночества после смерти обожаемого ею Алексея Каплера, принижают подвиг – именно подвиг! – Юлии Друниной, которая на краю жизни самой дорогой для себя ценой возвестила о тревоге за судьбу России.

Так сложились обстоятельства, что именно эта тема близко свела нас, мы много обсуждали её. Несмотря на разницу в возрасте, называли друг друга по имени, хотя всегда оставались на «вы». И не вдаваясь в детали, а вспоминая последние недели нашего общения, не могу не упомянуть о её большой и отчаянной статье в «Известиях» против искажения исторических истин, о том, как Юля тоже отчаянием, душевным смятением обосновывала решение сдать мандат депутата Верховного Совета СССР. То был единственный в своём роде очень мужественный поступок, который в дьявольском вихре, поднятом «прорабами перестройки», постарались погромче не заметить.

Только потом я понял, что это были сознательные, последовательные шаги к роковой развязке, задуманной Юлей. В этом же ряду стоял и случай, в котором мне довелось участвовать лично.

Однажды она позвонила и предложила, как обычно, встретиться в ЦДЛ. Однако необычной была цель встречи. «По поводу некоторых документов», – добавила Друнина. И передала мне в тот раз папку с бумагами и надписью «Алексей Каплер». Сказала:

– Толя, я хочу, чтобы вы озна­комились с содержанием этой папки. Думаю, это будет важно и интересно.

А когда дней через десять я, потрясённый прочитанным, позвонил Юле, чтобы вернуть папку, она сказала:

– Не надо, Толя, пусть документы останутся у вас.

Через две недели я с ужасом узнал, что Юля ушла из жизни, и понял: она готовилась к уходу, потому и передала мне документы, в которых тесно переплелись её собственная жизнь и судьбы Алексея Каплера и «Литературной газеты».

Для вступления к этой уникальной истории, завязавшей в единый узел добро и зло, разные эпохи, громкие писательские имена, нужны некоторые пояснения. В 60-х годах в «ЛГ» существовала своя система подготовки очерков на моральные темы: получив интересный сигнал, редакция направляла на место опытного юриста, он разбирался в сути дела, и его отчёт передавали одному из авторов газеты. В 1962 году в «ЛГ» пришло сообщение: начальник сочинской милиции Борисов, дочь которого дружила с парнем, который не понравился её отцу, посадил парня в тюрьму, а дочь – под домашний арест. Подробности были ужасающими. В редакции не сомневались: разработку предложить Каплеру, пережившему аналогичную трагедию – он посмел ухаживать за дочерью Сталина Светланой Аллилуевой и попал в гулаговские лагеря.

Понятно, Алексей Яковлевич сразу вылетел в Сочи – вместе с Юлей. И вскоре газета опубликовала очерк «Сапогом в душу», где начальнику милиции выдали по полной. Но первым секретарём сочинского горкома в ту пору был Медунов, впоследствии глава Краснодарского обкома. И он вступился за честь мундира: послал кляузу на «ЛГ» в ЦК КПСС, а в газету – опровержение.

Не вдаваясь в интереснейшие детали того громкого дела, скажу лишь о том, что главный редактор «ЛГ» В.А. Косолапов отказался публиковать липовое опровержение Медунова. Вместо него был написан и завёрстан в номер редакционный трёхколонник под названием «Таковы факты», в котором опровергалось «опровержение». Но перед подписанием номера Косолапову позвонили с верхов ЦК и категорически потребовали снять статью.

Здесь я должен вернуться к последнему разговору с Друниной. Предложив не возвращать папку, она добавила:

– Там не хватает одного важного документа – ответной статьи в «Литгазете». Но, возможно, она у кого-то сохранилась.

К счастью, я знал, к кому обратиться в «ЛГ», и прямиком направился к Саше Левикову, известному благородной привычкой коллекционировать подобные «артефакты». Саша, ознакомившись с папкой Друниной, порылся в нижнем ящике письменного стола и извлёк оттуда старую вёрстку. Сейчас она передо мной, эта пожелтевшая за полвека снятая из номера полоса, сберёгшая не только историю человеческих судеб, но и честь «Литературной газеты».

Но вскоре в «Советской России» появился подвал под названием «Сапогом в лужу», где, по сути, повторялось опровержение, присланное Медуновым. Статья обвиняла Каплера «во лжи», носила антисемитский характер и требовала наказать писателя, посмевшего бросить тень на сочинскую милицию. На основании этой статьи на Каплера открыли уголовное дело, которое не было закрыто до смерти Алексея Яковлевича.

Кто был автором статьи «Сапогом в лужу»? Впоследствии один из ярых «прорабов перестройки» Юрий Черниченко.

«Высочайший» запрет на ответную публикацию в «Литгазете» и клеветническая статья в «Советской России» глубоко потрясли Каплера. По этому поводу и о сути дела он написал письма Н.С. Хрущёву, Генпрокурору СССР Руденко и тогдашнему председателю Союза писателей СССР Константину Федину. Письма очень сильные, эмоциональные, откровенные. Их копии с собственноручной подписью Каплера тоже хранятся в особой папке, которую передала мне Юлия Друнина. Надеюсь, они будут преданы гласности, потому что помогают воссоздать истинный облик той эпохи и красноречиво говорят об отношениях интеллигенции и власти.

Неменьший интерес представляют письма Веры Борисовой, адресованные Каплеру, – Друнина их сохранила. «Это просто ужас, что у нас творится, – писала она. – Почувствовав, что статья «Сапогом в лужу» их поддерживает, они творят чёрт знает что. Какой-то Черниченко, не узнав ничего по-настоящему, пишет мерзкую статьёнку, потому что статьёй эту мерзость назвать нельзя. Как ловко удалось этому прихвостню извратить факты! Мне не обидно, что пишется обо мне, пускай. Но как не стыдно написать о Вас. Так оскорбить во всесоюзном масштабе в угоду своим начальникам… Они надругались над самым светлым и чистым. Вот так, Алексей Яковлевич! Очень трудно приходится, но мы боремся за правду. С чувством глубокого уважения Вера Борисова, 1 IV-62 г.».

Неизвестно, чем завершилась та драматическая история. Но судя по возрасту Веры Борисовой и Анатолия Ледяева, они живы. Вдруг откликнутся? Но в любом случае особая папка Юлии Друниной, напоминающая о чиновных и писательских нравах былого времени, о благородстве одних и низости других, достойна, чтобы сохраниться в памяти потомков.