Рашит Шакур
Родился в 1937 году в деревне Ново-Абдрахманово Альшеевского (ныне Стерлитамакского) района Башкортостана. Учёный-тюрколог, топонимист, поэт, публицист. Доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РБ, заслуженный работник культуры БАССР, отличник образования РБ, академик Международной тюркской академии, Международной академии информатизации. Член Союза журналистов, Союза писателей, председатель Башкирского народного центра «Урал» (1989–1991). Первый лауреат премии имени М. Акмуллы (1989), лауреат премии им. Р. Гарипова, им. З. Биишевой, Государственной премии РБ им. Салавата Юлаева; лауреат общественной премии Всемирного курултая (конгресса) башкир (2011) «За выдающийся вклад в развитие материальной и духовной культуры башкирского народа». Кавалер Ордена Салавата Юлаева. Народный поэт Башкортостана.
* * *
Памяти известного кинорежиссёра лауреата Государственной премии РБ им. С. Юлаева Амира Абдразакова
Сыграй на скрипке, старина,
Тронь струны, чары растревожь –
Пусть их взволнованная дрожь
Пробудит память ото сна.
В рассвете молодости вновь
Пусть Ток сияет и Суран,
Пусть сабантуй разгонит кровь,
Пусть снегом кутает буран.
И скрипке посвяти куплет –
Той, что сейчас надсадой струн
Свидетельствам ушедших лет
Мешает сгинуть на ветру.
Вернём же память о войне –
Она в сердцах у нас жива.
И четверть памяти о ней
Ещё не облекли в слова.
Ты помнишь, встретили бойца
С Победой и Суран, и Ток.
Войну с начала до конца
Он прошагать упрямо смог.
И у Берлина, говорят,
После Победы майским днём
Остановился вдруг солдат
Перед распахнутым окном.
В вечернем воздухе поёт
Печально скрипка из окна.
А в череде прекрасных нот
«Песнь журавлиная» слышна!
Солдат, как громом поражён,
Встал у ворот, остолбенев.
Ведь с колыбели слушал он
Её чарующий напев.
И сердце, песню подхватив,
Заныло сладостно в груди,
Под притягательный мотив
Солдат отважился войти.
Он позвонил, звук скрипки смолк.
Молчанье. Громыхнул замок.
Скрип створок. И седой старик
С опаской смотрит от двери.
Они сошлись – со взглядом взгляд –
На бесконечно долгий миг.
Не знает, что сказать солдат,
В недоумении старик.
Башкирский воин скрипача
Не видит в дедушке седом…
Тот, «битте, битте» лопоча,
Солдата приглашает в дом.
По форме русский перед ним,
Но всё ж не славянин на вид…
Пришелец обликом своим
Невольно душу бередит.
«Откуда ты?» – спросил скрипач.
Гость посмотрел, постигнуть тщась,
Башкирской песни дивный плач
Кто мог наигрывать сейчас.
«Из Оренбуржья я», – в ответ
Сказал служивый, сам не свой:
Ну как германский этот дед
Мог знать про дальний край
степной?
Однако же звучала ведь
«Песнь журавлиная» вот здесь.
Кто иностранцу мог напеть
Степей пленительную песнь?
Да, точно – скрипка на столе,
Потёрта временем, проста:
У нас почти в любом селе
Такую встретишь без труда.
«Степь Оренбуржья, ты сказал?
О, как её простор мне мил…» –
Дед этой фразой наповал
Башкира бедного сразил.
И, словно узнавая, он
Глазами гостя жадно ест:
«И я, – промолвил, – там рождён.
Я – выходец из тех же мест».
Полмира поперёк и вдоль
Прошёл солдат из года в год,
Но и во сне не видел столь
Невероятный поворот!
А тут к тому же напрямик
Хозяин дома вдруг сказал:
«Башкир ты? Понял я в тот миг,
Как заглянул в твои глаза».
Солдата усадив за стол,
Отдавшись радости сполна,
Старик помедлил и повёл
Рассказ о давних временах:
«Когда-то прадеды пришли
Мои на Ток издалека.
И, у башкир купив земли,
Здесь поселились на века.
Я из башкирских немцев, брат,
В раздолье рос среди башкир.
Но, к сожалению, объят
Не в первый раз войною мир.
Россия, вырвав удила,
Обрушилась в безумья мрак.
Мир раскололся пополам,
Решая, кто же друг, кто враг.
Я был, поверь, тогда похож
На трав степных бесплотный ком…
Пропало всё – и не вернёшь
Ни молодость, ни отчий дом…
Но я в душе храню всегда
Степей беспривязный табун,
Курая зов – в него влита
Мелодия ковыльных струн.
А эту скрипку мне мой друг,
Башкир, однажды передал.
Сердец башкирских слышу стук
В её истёршихся ладах.
«Но расскажи же, почему
Тебе так дорог друг-башкир
И близок сердцу твоему
Башкирских чувств и мыслей мир?
Как ты узнал, что наша песнь
Душой степей наделена?
И только что я слышал здесь,
Она звучала из окна».
«Что ж, слушай», – немец скрипку взял,
Смычок – раздался первый звук…
И – захлестнул волшебный вал
И дом, и сад, и всё вокруг.
Старик играл. Из струн рвалась
Уже не музыка – душа,
Вселенной целостная связь
Струною сделалась, дрожа.
И в этот миг – «Тор-ройк, тор-рой» –
Над головой, как крыльев взмах,
Как будто журавлиный строй
Прошёл незримо в небесах.
В душе солдата – благодать,
И светлый праздник наступил.
Решил с расспросами отстать,
Чтоб дед не тратил больше сил.
Но тот и сам спешит ещё
Поведать юноше рассказ,
Как на лугах, где Ток течёт,
Пас в юности коней Ильяс –
Его башкирский добрый друг.
Ильяса немцы каждый раз
Встречали пожиманьем рук –
Настолько люб им был Ильяс.
Ему талант любой был дан –
С ним состязаться было зря.
Ни Ток не видел, ни Суран
Столь мощного богатыря.
Любил коней. Скакал на них,
Взмывая в неба окоём.
Башкиры скажут про таких:
«Два сердца будто бьются в нём».
Ну кто башкира удивит
Такою скачкою верхом,
Что ветер – медленней копыт?
Иль пеньем песни день за днём?
Но песнь Ильяса… Волшебство!
Чудесный голос возносил
Он, словно небо с ним само
Поёт по воле высших сил.
А если скрипку брал, курай,
То целый мир внимал тотчас
Вселенной струнам – так играл
Неподражаемо Ильяс.
Когда в ночном садились в круг
Ильяса слушать, гасла мгла –
Как будто Ночь аль-Кадра вдруг
Над нашим миром расцвела.
Так журавлей поющий клин
Над степью поднимает нас,
Степных серебряных седин
Касается их нежный глас.
Амир Абдразаков
Степей мелодии вошли
Ко мне навеки в кровоток.
Они – душа самой Земли,
Кто их не знает – одинок.
Когда б слуг сатаны хоть чуть
Та музыка увлечь могла,
Они б забыли скользкий путь
И не было бы столько зла…»
Уж полночь… Впереди костёр
Знамён багряных, там – Берлин.
Невероятный разговор
Летит, как журавлиный клин…
«А эта скрипка навсегда, –
Продолжил немец свой рассказ, –
Мой талисман, что мне отдал
На память дорогой Ильяс».
Солдат победною весной
Немощным немцем был пленён –
Клинок, отточенный войной,
Расплавил нежности циклон:
«В опёке Тока я мужал
И рос под пенье журавлей…
Конечно, помню, аксакал,
Кто лучший из учителей –
Сэсэн-Ильяс…» – боец сказал.
И на глазах у старика
Блеснула светлая слеза.
На скрипку вновь легла рука…
«Сей инструмент, – промолвил он, –
Скрывает вот какой секрет:
Башкирским языком вспоён,
Народным сердцем обогрет…
На эту скрипочку пошёл
Из яблони материал,
Осокоря степного ствол
Футляр ей серебристый дал.
Уверен, встреч случайных нет.
Насколько бесконечна степь,
Настолько же безмерна крепь
Любви к ней – той, что я согрет.
Тебя послом башкир, солдат,
Ко мне, видать, направил Бог.
И потому сквозь сущий ад
Пройти бестрепетно ты смог.
Ты завершил твой ратный труд,
Ты выжил в схватке огневой.
И понимаю я, как ждут
Тебя с победою домой.
Хочу, чтоб взял с собою в путь
Ту, что была порождена
Землёю вдохновенной, пусть
Домой вернётся и она.
В священный дар передаю
Я скрипку старую, боец.
Душа башкир – в родном краю
Пусть заиграет наконец…»
Победой кончилась война,
И в дом солдат вернулся свой.
Им бережно возвращена
Была реликвия домой.
Судьба в иную ипостась
Её ввела сквозь виражи.
Глава иная началась –
Триумф величия души.
Так стала слава велика
У скрипки той, что на поклон
Народ, порой издалека,
Стекался к ней со всех сторон.
Однажды к скрипке на Суран,
Вёрст семьдесят пройдя пешком,
Голубоглазый мальчуган
Пришёл с заплечным узелком.
Была у юноши мечта,
И он, по найму по степи
Водя без устали стада,
На скрипку денег накопил.
Хозяин молвил: «Не продам –
Она бесценна. Благодать
Вернулась с нею в степи к нам
Чтоб наши души исцелять.
Продать нельзя её, прости…»
Что ж, получив такой ответ
Собрался юноша уйти.
Но «Стой! – Хозяин крикнул вслед. –
Попробуй-ка сыграть, сынок!
Знай, скрипка будет отдана
Тому, кто ощутить бы смог
Всю мощь души её до дна».
И, серебристый сняв чехол,
С благоговеньем паренёк
«Песнь журавлиную» извлёк
И на простор её повёл.
Вмиг у хозяина душа,
Раскрывшись вдруг до глубины,
Пошла, от музыки дрожа
Опять дорогами войны…
«Он сохранит и укрепит,
Не нарушая чистоты,
Исконный дух родной степи
И явью сделает мечты», –
Решил, простившись, ветеран,
С заветной скрипкою своей,
Святой любовью обуян
К зовущей песне журавлей.
Ведь птиц священных голоса
Спасали нас от бед лихих –
Нам воды, земли, небеса
Дарили силу через них.
Волна любви к родной земле
В нём поднялась под небосклон –
Любовью в бедствиях и мгле
Не раз бывал он исцелён.
Сказал: «Сынок, играй смелей!
Твой инструмент! Тебе он дан.
Коль сбережём мы журавлей,
То будет жить наш Ток-Суран».
Пусть скрипка – дар фронтовика –
Поёт, и чаянья страны
Её напевом к облакам
Пусть будут перенесены.
Мелодию, земляк мой, лей.
Ты помнишь, как, прижав к груди
Футляр со скрипкою своей,
К горам уфимским подходил?
С одной вершины до другой
Под перелив волшебный нот
Ты, как свободный зверь степной,
Неутомимо шёл вперёд.
«Тор-ройк…» – та песнь опять слышна
Над переливом ковылей –
То вновь цепочка журавлей
Соединяет времена.
Мой друг, подхватывай скорей
С их пеньем зов земли родной,
Чтоб перекличка журавлей
Плыла меж небом и землёй…
Перевод Светланы Чураевой