Вадим Рахманов
Родился в 1943 году в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ. Работал в Правлении Союза журналистов СССР, в газетах «Студенческий меридиан», в «Строительной газете», журнале «Дружба народов», издательстве «Современник», Министерстве печати СССР. В 1990 году учредил и возглавил издательство «Ключ», затем – «Новый Ключ». Стихи и переводы печатались в различных газетах, центральных и рес-публиканских литературных изданиях, альманахах и школьных учебниках России и зарубежных стран. Автор десяти поэтических книг. Лауреат Международного конкурса «Золотое перо-2008» и других литературных премий. Живёт и работает в Москве.
Доброта
Людей корысть и зависть обуяла:
кругом обман, раздоры, суета…
Как сделать так, чтоб мир наш исцеляла
и усмиряла всех нас доброта?
Мир, говорят, спасётся красотою,
но можно ль вечно впрок её иметь?
Она, увы, немного в жизни стоит,
её удел – во времени истлеть.
А доброта – она неистребима,
узнав её – не проходите мимо.
* * *
Нам с вами стало недосуг
к соседу проявить вниманье.
Куда-то исчезают вдруг
и доброта, и состраданье.
«От жизни этой всё бери!» –
рекламы часто нам кричали.
Но жизнь, что ты не говори,
неотделима от печали.
Кому-то бытие, как мёд,
чем, не скрываясь, он кичился.
Но в одиночестве умрёт,
кто сострадать не научился.
Пусть хвори не берут иных.
Но находясь под Божьим кровом
средь сирых, бедных и больных,
как можно быть душой здоровым?
С холодным сердцем, словно лёд,
с умом расчётливо-циничным,
впустую век свой проживёт,
кто сам не сострадает лично.
Пока ты жив, хвала судьбе,
соседу удели вниманье,
и тем проявишь состраданье
хотя бы к самому себе.
На сеновале
Т.Е.
Такого ложа не знавал
никто из королей...
С тобой делил я сеновал,
хмельной дурман полей.
Я на руках тебя качал
и в яви, и во сне.
Ты ворожила по ночам,
припав, как вздох, ко мне.
Ты ворошила сено днём,
ромашки и хмели,
чтобы собрать и спрятать в нём
все запахи земли.
К чему дворцы нам королей?
Нам крыша – облака.
Мне в ковш Медведицы налей
парного молока.
Куда бы ни лежал мой путь,
волнуя и маня,
приди ещё когда-нибудь
и напои меня.
Белый танец
Я был любезно приглашён
на белый танец белой ночи.
В нём было всё...И, между прочим,
он был судьбою предрешён.
Дожди минули и снега...
В той дальней дали нашей бывшей
расстались мы, как берега,
мосты однажды расцепивши.
И вот кружусь с тобою вновь:
и ночь светла и танец белый...
Я всё такой же неумелый.
Не упрекай! Не прекословь!
Опять близка мне стала ты,
когда мы в танце этом плыли,
и разведённые мосты
над пропастью годов сводили.
Диалог с луной
Над Сыктывкаром – полная Луна.
Какой поэт тобой не любовался!
«Входи, Луна, смелей в проём окна
гостиницы, где я пришвартовался!»
По крышам и по прутикам антенн
она плывёт куда-то вдаль, пугливо,
как будто молвив: «Ах, мой сиротливый,
зачем же мне гостиничный твой плен?
Я здесь, на небе, в бархате ночей,
алмазом звёзд усыпана дорога.
Хочу быть одинокой и ничьей;
ведь я одна, а вас, поэтов, много...»
«Что ж, ты права,
избрав такой маршрут,
пренебрегая просьбами моими.
Но помни:
ночи белые придут,
не будет звёзд,
и ты померкнешь с ними».
Моё поколение
Нам жизни текущей мгновенья
удастся замедлить едва ль.
Уходит моё поколенье
теперь в безвозвратную даль.
Зачем так поспешно, кто знает?
Но только опять, что ни год,
из круга друзей выбывает
всё чаще и этот, и тот.
Ушедшего века питомцы
и дети Второй мировой,
сегодня вчерашнее солнце
не всходит над их головой.
А завтра погаснуть грозится
и яркого месяца свет.
Охоты с отцами возиться
в потомках желания нет.
Затеряны между веками,
и ночи попутав, и дни,
в наш век молодой стариками
уходят из жизни они.
А я – ни могильщик, ни лекарь,
срываю забвенья траву…
Я тоже из прошлого века,
но в этом ещё поживу.