Вадим Рахманов

Родился в 1943 году в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ. Работал в Правлении Союза журналистов СССР, в газетах «Студенческий меридиан», в «Строительной газете», журнале «Дружба народов», издательстве «Современник», Министерстве печати СССР. В 1990 году учредил и возглавил издательство «Ключ», затем – «Новый Ключ». Стихи и переводы печатались в различных газетах, центральных и рес-публиканских литературных изданиях, альманахах и школьных учебниках России и зарубежных стран. Автор десяти поэтических книг. Лауреат Международного конкурса «Золотое перо-2008» и других литературных премий. Живёт и работает в Москве.

Доброта

Людей корысть и зависть обуяла:

кругом обман, раздоры, суета…

Как сделать так, чтоб мир наш исцеляла

и усмиряла всех нас доброта?

Мир, говорят, спасётся красотою,

но можно ль вечно впрок её иметь?

Она, увы, немного в жизни стоит,

её удел – во времени истлеть.

А доброта – она неистребима,

узнав её – не проходите мимо.

* * *

Нам с вами стало недосуг

к соседу проявить вниманье.

Куда-то исчезают вдруг

и доброта, и состраданье.

«От жизни этой всё бери!» –

рекламы часто нам кричали.

Но жизнь, что ты не говори,

неотделима от печали.

Кому-то бытие, как мёд,

чем, не скрываясь, он кичился.

Но в одиночестве умрёт,

кто сострадать не научился.

Пусть хвори не берут иных.

Но находясь под Божьим кровом

средь сирых, бедных и больных,

как можно быть душой здоровым?

С холодным сердцем, словно лёд,

с умом расчётливо-циничным,

впустую век свой проживёт,

кто сам не сострадает лично.

Пока ты жив, хвала судьбе,

соседу удели вниманье,

и тем проявишь состраданье

хотя бы к самому себе.

На сеновале

Т.Е.

Такого ложа не знавал

никто из королей...

С тобой делил я сеновал,

хмельной дурман полей.

Я на руках тебя качал

и в яви, и во сне.

Ты ворожила по ночам,

припав, как вздох, ко мне.

Ты ворошила сено днём,

ромашки и хмели,

чтобы собрать и спрятать в нём

все запахи земли.

К чему дворцы нам королей?

Нам крыша – облака.

Мне в ковш Медведицы налей

парного молока.

Куда бы ни лежал мой путь,

волнуя и маня,

приди ещё когда-нибудь

и напои меня.

Белый танец

Я был любезно приглашён

на белый танец белой ночи.

В нём было всё...И, между прочим,

он был судьбою предрешён.

Дожди минули и снега...

В той дальней дали нашей бывшей

расстались мы, как берега,

мосты однажды расцепивши.

И вот кружусь с тобою вновь:

и ночь светла и танец белый...

Я всё такой же неумелый.

Не упрекай! Не прекословь!

Опять близка мне стала ты,

когда мы в танце этом плыли,

и разведённые мосты

над пропастью годов сводили.

Диалог с луной

Над Сыктывкаром – полная Луна.

Какой поэт тобой не любовался!

«Входи, Луна, смелей в проём окна

гостиницы, где я пришвартовался!»

По крышам и по прутикам антенн

она плывёт куда-то вдаль, пугливо,

как будто молвив: «Ах, мой сиротливый,

зачем же мне гостиничный твой плен?

Я здесь, на небе, в бархате ночей,

алмазом звёзд усыпана дорога.

Хочу быть одинокой и ничьей;

ведь я одна, а вас, поэтов, много...»

«Что ж, ты права,

избрав такой маршрут,

пренебрегая просьбами моими.

Но помни:

ночи белые придут,

не будет звёзд,

и ты померкнешь с ними».

Моё поколение

Нам жизни текущей мгновенья

удастся замедлить едва ль.

Уходит моё поколенье

теперь в безвозвратную даль.

Зачем так поспешно, кто знает?

Но только опять, что ни год,

из круга друзей выбывает

всё чаще и этот, и тот.

Ушедшего века питомцы

и дети Второй мировой,

сегодня вчерашнее солнце

не всходит над их головой.

А завтра погаснуть грозится

и яркого месяца свет.

Охоты с отцами возиться

в потомках желания нет.

Затеряны между веками,

и ночи попутав, и дни,

в наш век молодой стариками

уходят из жизни они.

А я – ни могильщик, ни лекарь,

срываю забвенья траву…

Я тоже из прошлого века,

но в этом ещё поживу.