В издательстве «Омега-Л» вышел первый роман Льва Наумова «Пловец Снов». Беседуем с автором о том, что объединяет его с персонажем новой книги, об особенностях прозаических жанров и работе в арт-резиденциях.

– Лев, главный герой вашего романа «Пловец Снов» – писатель. Это довольно смело и рискованно. Насколько произведение о писателе может быть интересно широкой аудитории?

– Мне представляется, что ничуть не в меньшей степени, чем роман о враче, пилоте или капитане дальнего плавания. Думаете, среднестатистический читатель имеет глубинные познания в медицине или управлении воздушными судами? Однако приключения подобных героев захватывают в том числе и именно поэтому. Я глубоко убеждён, что о работе писателя люди знают гораздо меньше, чем им кажется, поскольку школа зачастую создаёт патологически превратные представления о нашем ремесле.

Изначально главный герой романа был художником. В ранних черновиках в центре сюжета находился человек, который писал портреты на Невском проспекте возле базилики Св. Екатерины. Потом я подумал: зачем драпировать? Долой лишнюю иносказательность! В конце концов, главные герои «Доктора Фаустуса» или «Жан-Кристофа» – композиторы вовсе не потому, что Томаса Манна и Ромена Роллана проблемы музыки интересовали больше, чем проблемы литературы.

Андрей Георгиевич Битов как-то сказал мне очень важные слова: «Языком пользуются все люди, не только ­писатели. Значит, мы должны это делать как-то по-особенному». Именно потому, что язык – общее, универсальное средство, вопросы, встающие перед Георгием Гореновым – так зовут главного героя, – имеют общечеловеческое, а не узкопрофессиональное значение. Собственно, я даже не соглашусь, что это роман «о писателе». Горенов – литератор далеко не в первую очередь. Он куда больше – читатель, мужчина, моряк, турист, серийный убийца...

– Вот! И из этого вытекает следующий вопрос: в ваших книгах прежде никогда не было столько крови и жестокости. Вряд ли читатели «Шёпота забытых букв» или «Гипотезы Дедала» ждали такого произведения. Вы не боитесь их напугать или оттолкнуть?

– Помилуйте, напугать точно не боюсь, поскольку убеждён, что мои читатели – люди неглупые и понимают: такова лишь лицевая сторона произведения, за которой – куда более значительные события. Что-то должно держать, собирать историю воедино, подобно стволу дерева или хотя бы остову искусственной новогодней ёлки. «Пловец Снов» – остросюжетный роман, в котором события развиваются по законам соответствующего жанра. Однако, как и в других моих книгах, происходящее в повседневной, «материальной» действительности героев – лишь повод или даже, пожалуй, способ поговорить о чём-то большем, метафизическом, духовном, системном. И именно в этом отношении некая общая поэтика текстов сохраняется. Не может не сохраняться...

– Это ваш первый роман. Раньше вы писали рассказы, а также нон-фикшен. Как вы решились на крупную форму? И есть ли отличия в работе над романом и рассказами?

– На то, что надо написать роман, намекали читатели и друзья. Собственно, я сам это прекрасно понимал, но не отдавал себе отчёт, насколько работа над романом будет отличаться от всего, что я делал прежде.

Рассказ – высшая форма прозы, дистиллят словесности, поскольку он лишён того, без чего можно обойтись, говорил Борхес. По его мнению, в романах слишком много избыточного, вторичного, поглощающего время писателя и читателя, ничего не давая взамен. Когда-то я думал так же. Но теперь ясно, что это как раз тот вопрос, в котором я с Борхесом категорически не согласен.

Рассказ представляет собой отрывок бытия. Подлинный же роман – это обязательно целый мир. Пределов нет! В романе должно найтись вообще всё, стоит только захотеть искать. В этом отношении крупная проза таит в себе значительно больше открытий. Отчасти сказанное может оказаться актуальнее для автора, чем для читателей.

Между рассказом и романом поразительно мало общего. Считать, будто они отличаются лишь размером, – всё равно что утверждать, будто контрабас – такая большая скрипка. Смотреть на аквариумы нравится многим, в том числе и тем, кому даром не нужно плавать в океане. Кроме того, зачастую в аквариуме всё красивее: рыбки отобраны яркие, водоросли посажены аккуратно, вода прозрачная, ничего не гниёт... Но не надо думать, будто я сейчас уничижаю рассказы. Я обожаю малую прозу! Однако факт остаётся фактом: я прочитал столько лекций о величайших романах XVIII–XX веков, а также о некоторых выдающихся произведениях нашего столетия, но именно написание собственного произведения неожиданно много дало мне для понимания других книг. Ни один прочитанный мною текст не обогатил меня так, как «Пловец Снов». Если бы я мог это предвидеть, то взялся бы за него значительно раньше.

– Так всё-таки – убивал Горенов или нет?

– Удивительно, что столь многих людей занимает именно этот вопрос... Во-первых, мне представляется, что в книге всё сказано достаточно определённо. Во-вторых, это не так важно, как может показаться. Вы уверены, что, скажем, в сериале «Twin Peaks» вопрос о том, кто убил Лору Палмер, играет существенную роль? Нет, конечно!

Многие пеняли мне на то, что «проблема зла» «не решается» в романе. А что, реально есть некая «проблема зла»? Зло, к сожалению, существует без больших проблем и преград. Оно тоже стихия. Вам нужен ещё один текст, который скажет, что, дескать, «зло – это плохо», и завершится возмездием?

– Вы и ваш герой – коллеги. Другие детали биографии тоже объединяют вас с Гореновым. Вообще, сколь роман автобиографичен?

– Я никогда не служил на флоте, я коренной петербуржец, а не приезжий... Наконец, я пока никого не убивал... Если вы про то, что у меня тоже есть дочь, то, когда я только задумал этот роман, моя жена ещё не была беременна, или, по крайней мере, мы не знали пол ребёнка. Тогда то ли по наивности, то ли по традиции я хотел сына и не сомневался, что родится мальчик, и параллельно думал о романе. Далее рассудил так: чтобы мне не задавали набившие оскомину странные и наивные вопросы про автобиографизм, давайте-ка у главного героя будет дочь. Так и решил. Многое придумал. А потом у нас родилась Маша, а у Гореновых уже была Лена, и экстренно переделывать её задним числом в юношу было странно: всё-таки задача автора – помогать сюжету рождаться естественным путём, а кесарево сечение делать только в крайнем случае.

– А почему вопросы про автобиографизм странные и наивные?

– Потому что любой текст связан с автором неразрывно, но это куда более сложное сплетение. Литература – фантастическое ремесло. Текст даёт возможность сделать так, словно ты – не ты. Глупо не использовать этот шанс... Можно побывать там, где никогда не был и не будешь. Можно совершить то, что хочешь или чего смертельно боишься. Можно ощутить себя кем-то другим буквально, физически, пережить реально, без кавычек.

– В книге вы благодарите дом писателей и переводчиков в Латвии, имение Ингмара Бергмана в Швеции, особняк князя Шамони в Нидерландах... Для вас важно работать в пути, а не дома? Особенно интересует ваше посещение имения Бергмана...

– Честно говоря, за последние годы у меня очень изменилось ощущение дома, но это большая тема... По-моему, институт арт-резиденций – чрезвычайно важная часть бытности современного писателя. Мне кажется, что, исходя не из статистики, а из стереотипа, литератор XIX века – аристократ, ходящий за плугом или открывающий ногой дверь светских собраний. Писатель ХХ – небогатый горожанин в пиджачке, общающийся и страдающий внутри достаточно закрытого интеллигентского сообщества. А труженик пера XXI столетия представляется мне человеком в аэропорту или на вокзале с сумкой для ноутбука. На худой конец пьющим кофе на книжной ярмарке, которые тоже – новация современного литературного мира.

Арт-резиденции дали мне очень много, и до начала ковида я ездил часто. Если говорить про роман «Пловец Снов», то первая и последняя его четверти написаны в пути, а серединная часть – в Петербурге. Понятно, что, сколько бы ни путешествовал, всё равно дома работаешь больше... и медленнее.

В имении Бергмана за рабочим столом режиссёра я писал финал романа. Это было головокружительно! Действительно, место написания зачастую влияет на текст. Пожалуй, пиши я финал в Петербурге, он оказался бы другим.

«ЛГ»-досье

Лев Александрович Наумов – прозаик, драматург, эссеист. Лауреат всероссийских и международных литературных премий. Автор романа «Пловец Снов», книг прозы «Шёпот забытых букв» и «Гипотеза Дедала». Пьесы Наумова ставились в театрах России и Германии. Кроме того, по его произведениям выпущено шесть радиоспектаклей. Преподаёт, выступает с публичными лекциями по вопросам культурологии, литературы и кино. Художественные произведения переводились на китайский, турецкий и немецкий языки. Живёт и работает в Санкт-Петербурге.