Это может прозвучать парадоксально, но для Церкви время гонений – не худшее из времён. Преследования, несправедливость приносят горе, но укрепляют веру, укореняют высшие смыслы и даруют силу. Время гонений предполагает ясность, чётко очерчивает границы между добром и злом. А вот со свободой всё противоречивее. Стать Патриархом, когда богатая позолота куполов прочно вписана в архитектурный ландшафт, а церковная служба – повседневность, едва ли не самое сложное испытание.

Не меньшее испытание – политика, проникающая во все сферы жизни. Патриарх, как ни крути, тоже политическая фигура, но в гораздо более уязвимом положении, когда не можешь себе позволить быть политиком. «Я не хочу говорить о политике», – отмечает Патриарх в предъюбилейном интервью, когда речь заходит об Украине, где тоже и в значительной мере – его паства.

И в этой же беседе говорится нечто на первый взгляд кажущееся политикой: «Мы действительно свободная страна. Это реальный факт. Представляю, какая будет реакция с разных сторон на эти мои слова... Но я могу доказать, что Россия сегодня – действительно лидер свободного мира. Мы свободны от самых мощных влияний извне, мы развиваемся своим собственным путём, и дай Бог, чтобы этот путь был успешным. Россия может служить примером для других…»

Мы – свободны. Эту мысль не так легко принять, не так просто свыкнуться с нею, и кто-то наверняка решит её оспорить. И всё же в высшем смысле – действительно свободны. Сможем ли мы этой свободой распорядиться?