ГЛАЗ НА ЗАПАДЕ И ВОСТОКЕ

Только что узнал из фейсбучной ленты, что умер великий русский писатель Андрей Битов. Знаменитый классик постмодернизма, автор Империи в четырёх измерениях, Уроков Армении, Грузинского альбома, автор виртуозных эссе, повестей, киносценариев, записок, стихотворений, автор едва ли не самого знаменитого «андерграудного» романа семидесятых «Пушкинский дом».

Может быть, самый-самый западный русский прозаик, собеседник Пушкина посредством таких книг, как «Предположение жить» и «Вычитание зайца». В преамбуле «Предположения» Андрей Георгиевич писал: когда кончилась его личная (Пушкина) его краткая, его такая собственная, такая единственная жизнь, такая живая, такая одна… которую он так отстаивал (между прочим, и от нас) вплоть до смерти, когда крепость его жизни пала… Эти слова вполне уместны написать, точнее повторить сегодня за Битовым. Он им соответствует в той, в пушкинской мере. Снимаю с книжной полки книги писателя, чтоб убедиться, когда он подарил мне тот или иной том, и опять читаю: поэту Евгению Чигрину в честь перебегания зайцем А.С. Пушкину дороги, а также восстания декабристов, грядущему к 25 декабря. Привет. А. Битов. 25 декабря 2000 года.

Ну вот, и сейчас декабрь. Теперь для меня навсегда битовский декабрь. Этот огромный почти 1000 страничный том он подарил мне на конгрессе Пен-клуба в Москве, будучи Президентом Русского ПЕН-центра (Международного ПЕН-клуба) но ведь познакомился я с ним не в столице, а в далёком теперь 1997 на Дальнем Востоке, точнее во Владивостоке, куда он прилетел с выступлениями, и для окончательного разговора с тогдашним губернатором, пробивая самый первый в России памятник Осипу Мандельштаму. Именно после установки этого памятника в «Тексте как поведении» он напишет: Мандельштама – любят. Не всенародной любовью, а – каждый. Так ведь и Битова любят именно такой любовью. И ещё одну книгу снимаю с полки: «Человек в пейзаже», где крупным наклонным почерком написано: Е. Чигрину – на память о памятнике и светлых днях во Владике с питерским приветом». Господи, только теперь понимаю, как же мне повезло, я общался не только с его книгами, но и с ним самим на протяжении 23 лет: во Владивостоке, на острове Сахалин, где Андрей Георгиевич провёл почти две недели, в Москве на пеновских посиделках и у него дома, на Красносельской. Последний раз говорили по телефону несколько недель назад, он кажется был на своей даче под Санкт-Петербургом…  Да, упоминая чеховский Сахалин, приведу его слова из моего очерка «Глаз на Востоке»: Моим любимым предметом была география, я знаком со многими людьми, побывавшими на Сахалине, читал и слышал о нём с детства, поэтому, когда представилась возможность побывать, я не мог противостоять искушению, хотя ради этого пришлось отказаться от поездки в Венецию, Македонию и Анапу… Я ведь и сам с небольшого питерского острова. Моя родина – это такой мутный глаз империи на Западе, а Сахалин – это мутный глаз на Востоке. Получается такое двуглазое чудище…» Память весьма избирательна, помню не только, как путешественник Битов пробовал островные деликатесы, но и врезалось в память, как Андрей Георгиевич пристально всматривался в покрытого лаком колоссального каменного окуня, найденного в Японском море. Голова огромная, чешуя крупная, рот большой, выдвижной, открытый. Короче – манта. На мгновение показалось, что и рыба присматривается к писателю… А что? Титаны морских глубин и русской литературы обмениваются молчанием… А за окном морского музея перекатывался солнечный сентябрь, шумел морской порт, выкрикивали жаргонные словечки стивидоры, ведущие разгрузку, и моряки, сейнеры и паромы пахли Востоком: Японией, Кореей, Гонконгом, и какой-то белый катерок легко нарезал по аквамариновым волнам Татарского пролива. Ну конечно, только ленивый не писал, что Битов чуть ли не единственный современный писатель, который не состоялся бы как прозаик, без путешествий. Так ведь и сам

А.Б., не в одном  интервью рассказывал: …и память, и первое путешествие начинаются с войны… Когда она началась, я оказался отрезанным от матери, в каком-то детском учреждении, в 80 километрах западнее Ленинграда… Может быть, это была самая большая травма в жизни, ушедшая глубоко в подсознание Но мы всё-таки воссоединились и, отзимовав первую блокадную зиму, через «дорогу жизни» отправились к отцу на Урал. «Дорога жизни» и была моим первым путешествием. С тех пор, с 1942года, я всё время езжу. Мать у меня была своеобразная женщина – «из бывших», совсем другая, чем основная масса советского народа. Жили мы небогато, но она всю жизнь копила копейку для того, чтобы куда-то съездить. Довольно рано она мне показала Крым, Латвию, Кавказ…»

Теперь нам предстоит ещё долго осознавать, сколько он сделал для русской культуры, скольких авторов мирового значения ввёл в обиход, написал предисловия, составил, издал. Перечислить нет никакой возможности. «Ничего более русского, чем язык, у нас нет. Мы пользуемся им так же естественно, как пьем или дышим». Даже если бы он написал только эту фразу, то и с ней, наверняка, остался бы в современной литературе. А ведь есть ещё великое множество. Цитирую по памяти: «Открываю Пушкина – закрываю Гоголя. И наоборот. В любом месте – и всё на месте». В самом начале «Аптекарского острова» он написал: хорошо бы начать книгу, которую надо писать всю жизнь… То есть не надо, а можно писать всю жизнь: пиши себе и пиши. Ты кончишься, и она кончится. И чтобы всё это было – правда. Чтобы всё – искренне». Вот он так и жил. Жил и писал. Всю свою жизнь. И в собеседниках у него были: Пушкин и Вяземский, Гоголь и Барков, Шаламов и Шостакович, Галич и Габриадзе, Байрон и Бродский, его любимый Андрей Платонов и самый лысый и самый смелый (Хрущёв) и ещё целая вереница персонажей… Как-то о Битове написали, что «Андрей Битов – писатель, который умеет читать. Читать вслед за ним прозу и поэзию Пушкина, Достоевского, Мандельштама, Платонова – это значит открывать для себя заново и поэзию, и прозу. Теперь в этот ряд нужно поставить и Андрея Георгиевича Битова. Нужно, тем более, что это он, а не мы, сказал просто о важном: мы живём в мире людей родившихся один раз. Прошлому мы не свидетели, будущему – не участники.

Спасибо ему за это напоминание.