Сергей Тумуров
Родился в селе Бурутхан Иркутской области. Поэт, член Союза писателей России. Автор восьми поэтических книг: «Листобой», «Тяжесть света», «Власть двоих», «С белым инеем...», «Аристократы Азии: южнокорейский дневник», альбома «Следы сновидений...» и др. Историк по образованию. Во время учёбы в аспирантуре Института истории АН СССР был вольнослушателем Литературного института имени А.М. Горького. По своему мировоззрению Тумуров – евразиец с буддийским мироощущением, сторонник учения русского религиозного философа Н.С. Трубецкого (так называемого белого буддизма). Переводы стихов Сергея Тумурова (он пишет как на бурятском, так и на русском языке) печатались в журналах «Мировая литература» (Китай – Внутренняя Монголия), «Теегин герл» (Калмыкия), в альманахе «Asia Culture Incubating», «ЛГ» и других изданиях. Живёт в Улан-Удэ (Бурятия). В этом году автор отмечает семидесятилетие, в честь юбилея в издательстве «У Никитских ворот» вышел его сборник «Вещество весны…».
Матушка
Взгляд
1
Вдохновенно с детства нас
небо трогает руками
облаков и ветра.
И от холода дождей равнин
нас весной бросает в дрожь…
и мысли кажутся телесными,
стекая синим говором
с небес.
И воссияла сила
«снега мёртвого» в ручье:
светлой тяжестью наполнена Россия –
Евразией беременна она.
И вдохновенно, самозабвенно
вечность трогая руками гор
и холодом равнин,
Матушке угодно – между делом –
править полумиром.
2
Взгляд ребёнка – искренность –
и в тридцать три,
и в восемьдесят три
подобающая мера,
измерения света
весеннего дождя –
обретение мечты
глазами детства...
«Дурная кровь»
Диптих
1
«О «Дурная кровь» – с кем только
я не знался в Европе...
последышей
«Прав человека», – возопил
в слезах поэт Артюр Рембо.
И отнюдь,
скромно-потаённое
живо наследство цинизма
последышей евро-
дуального мышления –
«С миру по нитке – по нацику»…
2
Негромко: «Предатель,
на русском пишешь,
русским стал», –
прошипел мне вслед
в хурáле, худлáр* человек –
депутат...
С утра, хитрó
на полусогнутых,
в коридорах власти,
в Госдуму метит он.
С обеда, по-бурятски шёпотом,
там и сям,
с улыбочкой моргает
землякам –
по ниточке, по ниточке –
по нацику...
Деловито, тихий он –
мерзавец по духу,
по крови – вечный в карман
человек-депутат....
Предназначение
Что я мог сказать в ответ.
Разве можно сердце благодарить –
оно такое маленькое...
солнце.
Осень в Гоби
Эти раскосые в Гоби –
очи полные слёз
и дрожи звёзд –
в ночи созвездий... –
пытают душу мне
и воображение...
Твои шаги, твой голос
тихий в темноте...
В разгаре
осень в Гоби – звёзд игра
и воображения...
На Прачечном мосту…
На Прачечном мосту…
с Медным всадником
на вздыбленном посту,
классика
нордической беды –
год Семнадцатый
«Россию поднял на дыбы».
Слегка просохли
Небеса Невы
от ржавчины зари…
Как вновь на Прачечном, в крови
жёлтой прессы «простыни»,
и Нобеля весомые монеты –
раритеты «мира и войны» –
пластиды
нордической страды…
На Прачечном мосту – ярлык
Евразии – ходоки…
на запад... На закат.
И декабристы
с Медным всадником,
и Блокадники…
на вздыбленном посту – России.
О грусть моя
О грусть моя, Россия...
О сердце, не шути.
Шутники, они капризны
и душой кривы –
немногословны в жизни
(и с «органами» дружны?).
От крикливых –
«много шума...»
и ничего,
кроме слёз и горя?
О грусть моя, Россия, –
о сердце, не кричи
и не шути!
На Ваганьковском кладбище в Москве
Шёл дождь,
отпевали в церквушке
(враз восьмерых)
скорбные
русские лица –
мать умерла
у знакомых моих.
Я видел впервые,
как отпевают,
как песчаным крестом
посыпают...
А после,
среди разноликих
плит надмогильных,
несли над усопшей
зонтик до самой могилы...
И вместе с дождём
свечи и лики русских икон
вошли в мою жизнь
этим ненастным днём.
Пасха
(мечты о России)
Отяжелела ты – моя мечта,
скромней не стала...
У двери молчит судьба,
ничего не ожидая,
За порогом гул и суета –
душа слегка устала...
Пасхальным перезвоном
полны соборов купола,
передумано о многом,
переломано. Сполна...
Одни литые колокола,
о Русь!
отяжелела ты – мечта,
скромней не стала...
В Александровском саду
Морозный день.
Заиндевевшее солнце
присело
на вершину продрогшего
клёна.
Отдохнуло, покатилось...
Ворон спешит
на пригретое место.
Власть двоих
Ужасная, без состраданья,
во взгляде старухи дремлет
смерть…
Дитя не внемлет славе,
вся его власть над нами –
улыбка из колыбели…
«С белым инеем...»
Диптих
Божоле на Большой Ордынке в Москве
I
За столом,
за первым осенним вином,
откровенье уходящего лета Ордынки:
Откровение о новом...
о русском, о Ницше…
и сокровенном.
…Известна истая вера –
«Старого Света друзей»
в слово худое в деле чужом…
За столом,
за французским вином,
откровенье уходящего лета
Ордынки.
II
Я на Запад смотрю,
я смотрю на Восток –
всё одно, всё едино:
чужое вино –
худое веселье.
И на скатерти снежно-белой
опавшие осени песни
и красные брызги вина.
Лишь землячка, одна –
улыбается чисто,
простое, как небо, лицо –
откровенье степного простора.
В эту осень, великую осень России,
с белым инеем в сердце.
вступает мой древний народ.