В декабре исполнится 80 лет героической обороне Москвы. 4 декабря 1941 года завершился оборонительный этап битвы, на следующий день Красная армия перешла в контрнаступление. В самые тяжёлые дни, когда решалась судьба столицы, ряды её защитников пополнили более 12 тыс. краснофлотцев, старшин, курсантов и командиров Военно-морского флота СССР. Тысячи военных моряков пали смертью храбрых на подступах к столице. И только в этом году их подвиг наконец-то был увековечен. В Музее Победы на Поклонной горе 28 мая 2021 года торжественно открыли памятник военным морякам, погибшим в битве за Москву в 1941–1942 годах.

Одиннадцать ступеней гранитной лестницы, ведущей к скульптурной композиции, в центре которой – бронзовый матрос, символизируют полоски матросской тельняшки. Спускающиеся вниз по краям лестницы наклонные плиты гранитного парапета с уложенными на каждой по катерному якорю напоминают ленточки бескозырки.

Автор памятника, член Московского союза художников скульптор Грант Левонович Гарибян, рассказал «ЛГ» об отношениях с вечностью, об ответственности скульптора перед историей и о творческих планах.

– Грант, как зародилась идея этого памятника?

– Она зародилась в Клубе ветеранов Морской охраны. Председатель клуба адмирал Иннокентий Налётов предложил мне разработать эскиз памятника. Я начал изучать историю. Лейтмотивом, может быть таким немножко наивным, стала песня Высоцкого «Чёрные бушлаты». Творчество Владимира Семёновича мне очень нравится. Вот в этой песне я увидел словесно-музыкальный образ того, что надо слепить, чтобы памятник получился убедительным и, самое главное, чтобы в нём не было холодной казёнщины. К сожалению, когда тема становится предметом государственной идеологии, она во многом теряет свою искренность и первозданность.

– От выкладки до отливки что-то менялось в образе?

– Пришлось много перелепить эскизов, стремясь к собирательному образу. У людей того поколения, если приглядеться к старым фотографиям, есть какой-то определённый типаж, нехарактерный для нашего времени, – пропорции лица, выражение, вообще пластика. Мне хотелось сделать обобщённый портрет. Пересмотрел для этого много архивных фотографий, документальных кадров, то есть работа была проведена основательная.

– Какие чувства испытывали, берясь за работу?

– Была большая ответственность, потому что тема непростая, если к ней серьёзно относиться, вживаться в неё. Я считаю, что художник работает для самовыражения. Но в данной конкретной ситуации мне хотелось, чтобы эта вещь действительно стала народной, была понятна простым людям. В начале работы было волнение – получится или не получится. Теперь – время покажет.

– Бывает так, что по мере создания произведения искусства оно начинает вести с вами диалог?

– Да, на финальном этапе я уловил, что общаюсь со скульптурой как с живым человеком. Возникала, например, необходимость что-то переделать, а как это сделать? Он согласится? И когда он был уже после процесса формовки отлит в бронзе и затонирован, я словно увидел в нём своего старого знакомого, который вернулся из прошлого.

– У вас возникало ощущение, что он сам подсказывает, какую придать ему позу, особенности внешности, выражение лица?

– Такое бывает в самом начале работы, когда скульптура только проложена и нет конкретных деталей. И вдруг начинаешь замечать то, что в принципе даже не представлял себе раньше, когда придумывал образ. Такие подсказки надо уметь заметить и воспользоваться ими.

– У меня возникло ощущение, что он вот-вот шагнёт с постамента к людям, как живой. Как удалось добиться такого эффекта?

– Надо было поймать динамику в статике. Кажется, что фигура поставлена ровно, но на самом деле она как бы вращается вокруг своей оси. И плюс ещё лепка достаточно динамичная. Если смотреть с разных ракурсов, то выражение лица словно меняется: с одной стороны – грустное, с другой – весёлая бравада, с третьей – решительное, с четвёртой – суровое.

– Сколько времени заняла работа?

– Вообще трёхметровая фигура и весь памятник в целом делается минимум год. Раньше это был нормальный срок, быстрее редко когда делали. По сегодняшним меркам, так скажем, это слишком долго, потому что сейчас никого особо не волнует качество и глубина образа. В моём случае я очень рад, что люди пошли навстречу и дали возможность спокойно поработать и всё осмыслить.

– Почему для памятника выбрали бронзу?

– Потому что бронза универсальная, в ней можно что угодно сделать. Кроме того, если бы композиция была цельной, то есть в виде глыбы, можно было бы выбрать и гранит, и железобетон, и что-то ещё. А здесь композиция достаточно ажурная – отдельно противотанковый ёж, фигура, ленты, винтовка – всё это на весу, такая композиция требует именно бронзы. В целом мне бронза нравится больше всего.

– А ещё с какими материалами любите работать?

– Мне очень нравятся полированные базальт и гранит. Особенно гранит. Очень красивый материал.

– У вас есть табу в работе?

– Для меня табу в первую очередь халтура. Если мне закажут что-то слепить за месяц – я откажусь, потому что не хочу иметь проблемы с вечностью. И ещё, взяться за создание скульптуры – это значит взять на себя большую ответственность. Можно всех подряд лепить, отливать в бронзе, но зачем? Материалы, собственные силы и время надо тратить только на то, что будет воспринято и востребовано человечеством. В этом смысле вечными являются темы материнства, дружбы, любви, героизма.

– У вас были помощники во время работы над памятником?

– На финальном этапе работы над памятником мне героически вызвался помогать мой друг, скульптор Василий Вершинин, с которым мы учились вместе в Суриковском институте. Мне было очень приятно работать с другом, с хорошим художником, которого я очень уважаю и чьё мнение мне очень важно.

– Кого вы считаете своим учителем, наставником?

– В Детской художественной школе имени В.А. Серова первым педагогом по скульптуре был заслуженный художник России Дмитрий Поляков, а по живописи – заслуженный художник России Валерий Гераскевич. В Московском государственном академическом художественном институте имени В.И. Сурикова при Российской академии художеств (РАХ) – народный художник России Александр Рукавишников. А в творческих мастерских скульпторов при РАХ – это наша аспирантура – народный художник России Александр Цигаль. Александр Владимирович был моим наставником и при создании этого памятника, я с ним очень много советовался.

Я назвал только скульпторов. Если брать в глобальном плане, то в осознании мною многих вещей сыграл и продолжает играть большую роль художник и мыслитель искусства Евгений Семёнов. Его работы как теоретика искусства помогают мне почувствовать момент искренности в копаниях в собственных ощущениях и в умении воспринимать материал.

Ещё был французский скульптор и график Жан-Робер Ипустеги (Jean-Robert Ipoustéguy, псевдоним Жана Робера. – Авт.). Я с ним никогда не встречался, но тоже считаю своим учителем, потому что мне очень близки его парадоксальность и методы работы.

– Чему посвящено ваше творчество?

– Осознанию разного происхождения энергии и эмоций. Как писал Пушкин, смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения, потрясаемые драматическим волшебством (А.С. Пушкин. О народной драме и о «Марфе Посаднице» М.П. Погодина // Собр. соч. В 10 т. – Т. 6. Статьи и заметки 1824–1836. Незавершённое. – Авт.). Надо играть одновременно на трёх струнах, тогда произведение будет всегда актуальным. Все великие произведения воспринимаются вне времени.

– В каком стиле вы работаете?

– То, что делаю для себя лично, не укладывается ни в один известный мне стиль. Работаю просто в каком-то нравящемся мне направлении, вот и всё. По крайней мере, не хочу к чему-то причислять свои работы. Это может быть и сюрреализм, и экспрессионизм, и даже индивидуализм. Я оставляю право судить о стилях компетентным искусствоведам.

– А какая самая любимая тема?

– Ну, это какие-то странные образы, непонятные даже мне самому. Возможно, отчасти психоделические, нечто среднее между сюрреализмом, фантастикой, философией и психологией, и в то же время объединяющие все эти вещи.

Мне нравится исследовать тему взаимоотношений людей и то, что находится над всем этим, то есть что-то надземное. Но чтобы понять, что такое метафизика, надо изучить физику. Я нахожусь между этими полюсами.

Беседу вела Людмила Гундарова