Михаил Елизаров. Земля: Роман. – М.: АСТ: Редакция Елены Шуби­ной, 2020. – 781 с. – (Чи­тальня Михаи­ла Елизарова).

С одной стороны, существовали опа­сения, что Михаил Елизаров целиком и полностью ушёл возделывать ниву песенного творчества. С другой – было понимание, что в писательстве есть только право на вход, поэтому и терзали подозрения, что он создаёт что-то боль­шое. Предчувствия не подвели, и после нескольких лет молчания (в книжной ситуации когда год не выпустил новую книгу – считай, пропал) Елизаров выдал почти 800-страничный том, оза­главленный «Земля».

Роман – история воспитания и ста­новления совершенно заурядного пар­ня Владимира Кротышева, прошедшего ряд инициаций, которые перевели его в формат весьма незаурядного молодого человека. Важнейшие вехи этого самого воспитания – песочница в детском саду да стройбат, который сделал из него настоящего человека. Так получилось, что из любой тупиковой ситуации он не уходит в пространство жизненных диз­лайков, а, наоборот, умудряется перейти на новый уровень, как в какой-нибудь компьютерной игре. Будто сберегается до поры для чего-то, хотя и вариантов растерять все жизни более чем доста­точно. Но пока идут наручные часы…

Он – землекоп, причём специали­зируется на могилах, становясь медиа­тором между мирами, и его путь всё больше утверждает героя в этом пред­назначении. «Кладбище – такая же Родина, как и Россия, и возможно, самая главная Родина, ведь близких, по большому счёту, хоронят не в зем­лю, а дома», – и куда бы ни направлял свои пути-дорожки Кротышев, он всё равно возвращался к этой «Родине». Все перипетии его судьбы связаны со сменой и освоением новых кладбищен­ских профессий, а также погружением в похоронно-могильную территорию смыслов. Можно предположить, что он, как герой Андрея Платонова, роет свой котлован-могилу. Хотя всё это будут версии, ничего наверняка пред­положить пока нельзя, кроме озвучива­ния череды вопросов, предположений и догадок. Можно и в русле актуальной политической иносказательной сатиры трактовать книгу, и аналогия с плато­новским «Котлованом» здесь будет весь­ма кстати. Как угодно можно крутить- вертеть, играть со смыслами романного кубика Рубика. Автор, будто перевопло­щающийся в советского литератора Громова с его семикнижием из рома­на «Библиотекарь», любезно подарил читателю такую возможность.

Героя романа можно идентифици­ровать в качестве своеобразного Гар­ри Поттера, обладающего чудесным слухом, силой, помеченного принад­лежностью к миру полупроводников в потусторонние дали, обретающего свою татуированную Беатриче, а также с наметившейся альтернативной лини­ей любовного притяжения. С напря­жением ждёшь, что вот-вот объявится в новом обличье Волан-де-Морт, с кото­рым Гарри чудесным и таинственным образом связан, или проявится елиза­ровский Pasternak – и всё действие пре­вратится в подпольную фантасмагорию. Из волшебных предметов – часы, отме­ряющие «персональное время» героя, но в полной мере они ещё не раскрылись и роль свою не отыграли. Ждут своего часа, на то они и часы.

Перед нами, по сути, завязка исто­рии, которая может быть бесконеч­ной и сериальной. Впереди – большой вопрос: развитие событий или круше­ние надежд на сюжетику, когда похо­ронно-загробная схоластика возьмёт верх. Восприятие романа возможно в двух измерениях: как законченного текста, а также становящегося, дляще­гося явления, процесса. Это самое любо­пытное. Очень интересный опыт быто­вания и развёртывания текста.

«Землю» можно рассматривать в качестве полуфабриката как смыслов, так и самого замысла. По сути, и сама земля представляет собой потенцию, базис для новой жизни, которая дела­ет рывок брассом, чтобы затем вновь погрузиться и раствориться. Автор не свёл к развязке ни одну сюжетную линию, чтобы была возможность пре­тендовать на законченность. Не ответил ни на один вопрос, не объяснил необ­ходимость и функционал героев, обра­зов, спонтанные ли они, случайные или раскроются в дальнейшем. «Земля» – гадательная субстанция и пока загад­ка. Будем считать, что она под паром. Хотя кто сказал, что обязательно дол­жна быть законченная история, а чув­ство досады после истечения многих сотен страниц совершенно непотреб­но? Михаил Елизаров может разгадать её в продолжении, а может продолжить плыть по такой же волне. Впрочем, все сюжетные линии к своему логическому завершению с большой долей правдопо­добия может довести и читатель. Зачем нужен автор в виде няньки?..

Сейчас роман – что переливающая­ся картинка (были очень популярны в советское время). Пока мы смотрим под определённым углом и видим одно изображение, в дальнейшем не только угол обзора изменится, но и всё может предстать в совершенно ином виде и свете. Поэтому жизнь – что смерть или путь к смерти. Кто знает, может, и Владимир Кротышев перенёсся в мир иной и ему только кажется, что он жив, а на самом деле путешествует по поту­стороннему лабиринту. Такая версия может оказаться вполне правдоподоб­ной, особенно если автор откажется от продолжения объёмного разговора об инициациях своего героя, копающего могилу. По большому счёту Елизаров на многотомность не подписывался и ука­зания «продолжение следует» в книге нет, а про необходимость продолжения всё придумал лишь читатель, который не смог совладать с чередой многоточий в финале и массой открытых и неразре­шённых вопросов. В этом плане «Зем­ля» – совершенно уникальный опыт, когда ничего невозможно сказать навер­няка. Так с жизнью, так и со смертью. Нет никаких гарантий и поручителей.

Сам замысел книги в какой-то мере работает на оппозицию временное – вечное. Сейчас перед нами временная юдоль, за которой, возможно, явится новая реальность и закрепится в услов­ной вечности. Мы наблюдаем эффект матрёшки, принцип которой сформули­рован историософской формулой: «Рос­сийское государство обретается в трупе СССР». Также и будущая потенциаль­ная расширенная версия книги сдела­ет «трупом» нынешнее её восприятие и выйдет из неё, как из земли.

Кто знает, быть может, перед нами громовская «Книга Памяти», раскры­вающая вязь полузабытых воспомина­ний, тускнеющих изображений, людей в овальных рамках – взгляд на посюсто­роннюю жизнь оттуда.

Если взять на вооружение тезис, что «смерть принимает нас в люди», то роман вполне можно трактовать в каче­стве книги о настоящем человеке, тогда и хеппи-энд должен быть погружени­ем в это самое небытие, под два метра ниже уровня земли, в могильный хол­мик, скромную плиту памятника и овал «остановись, мгновенье!». Фантомные боли и воспоминания почившего о сво­ём земном пути…

Во многом «Земля» Елизарова пере­кликается с романом Германа Садулаева «Иван Ауслендер», главный герой кото­рого ложится на операцию, и не важно, проснётся он после неё или нет. После­дователи придумали его судьбу, что он уехал на Гоа, живёт там отшельником и записывает своё на пальмовых листь­ях, которые после выкидывает. Ауслен­дер стал этаким голосом из прекрасного далёка, не исключено, что схожа и судьба Владимира Кротышева, по крайней мере, в раскладке кубика Рубика елизаровского романа такой вариант нельзя исключить.

Это и прекрасно, что возникает масса вопросов, которые мрачат душу и леде­нят сердце. Роман не оставляет прохлад­ным, с исчерпанием его страниц он не перестаёт дышать и раскрывать свои смыслы. То ли ещё будет…