1. Беседы с Граниным

Даниил Гранин… Трудно, а в ряде отношений и неверно говорить о нем в прошедшем времени.

В 1997 году Даниил Александрович стал Почетным доктором Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов. Два десятилетия я имел возможность регулярно беседовать с этим удивительным человеком. Быстро понял, что подобные беседы являются одной из особенностей его творческого метода.

Даниил Александрович обсуждал, проговаривал интересующую его фактуру жизни в своем кругу. Причем иногда по несколько раз, с разными людьми. Наблюдал за реакцией, что-то для себя уточнял. Потом писал, или не писал. «Я писатель больше слушающий, чем говорящий», - так говорил о себе.

Ему была интересна жизнь во множестве ее проявлений. И каждый раз, отталкиваясь от деталей, казалось бы мелочей, он стремительно взлетал в понимании реальности до вершин философского взгляда на мир.

Вот небольшое эссе, которое прозвучало в ходе нашей обычной беседы, за обедом. Как бы между делом. Я его потом записал и в 2010 году опубликовал в качестве гранинского выступления, когда Даниил Александрович заболел и не смог присутствовать на Лихачевских чтениях: «У меня дома есть железная коробка, где я храню различные награды. Когда я положил в нее свой немецкий орден, там поднялся невообразимый шум. Больше всех шумели мои фронтовые ордена. Они хотели выбросить немца. Участвовать в этом скандале не хотелось, и я ушел, решив, что сами разберутся. Так и случилось. Прошло время, шум утих. Видимо, что­то позволило им теперь быть вместе…».

А вот размышления в ходе обеда в Университете, когда Гранин вернулся в страну после знаменитого выступления в Бундестаге. О советском времени и блокаде: «Есть масса вопросов, которые для меня самого остаются загадками… В Институте растениеводства им. Вавилова, по­ моему, существовала замечательная коллекция семян, накопленная столетиями. Из них можно было бы варить кашу, их можно было бы как­то размягчить и есть, но сотрудники института себе этого не позволили. Вы знаете, вообще психология того времени сейчас становится все менее понятной. Она была построена на какой­-то мечте о справедливости, на каких­-то возвышенных принципах, утраченных и испорченных ныне… Советский человек во многом, во всяком случае в чем­-то значительном, превосходит человека нынешнего. Это человек, у которого очень ранимая и работающая совесть».

Одно из самых его необычных свойств — способность удивляться тому, чего другие вовсе не замечают. Вот Венеция: для одних — уголок романтики, для других — мистическое место, где грань жизни и смерти размыта и неуловима, для третьих — город искусства и истории. Даниил Александрович после поездки приводит свои впечатления: «Чудно живут. Ни машин, ни светофоров, ни супермаркетов. И никто никуда не бежит…» И тут же добавляет: «Жизнь — это чудо, и надо, чтобы человек ощущал это чудо».

2. Идеалист и романтик

Человек науки, выросший в эпоху атеизма, Гранин не хотел верить во всесилие познания. Ему нравилось оставлять в пространстве реальности какую-то возможность, место для необъяснимого.

Вот наши студенты спрашивают в ходе одной из встреч:

- Уважаемый Даниил Александрович, какую книгу нужно прочесть, чтобы понять, в каком мире мы живем?

Даниил Гранин:

- Библию. Мы всё говорим: «Библия, книга книг, все ее читают», но лишь немногие сумели прочесть ее полностью. Даже с точки зрения литературы, это божественное творение. Кроме того, есть сильное ощущение, что существует какой-то замысел Вселенной и замысел существования духа человеческого. Означает, что мы не бессмыслица, не случайное физико-химическое сочетание, а нечто большее.

Верил ли он в Бога? – Наверное. Но совершенно точно был романтиком даже в 98 лет. И утверждал, что главное в жизни человека –любовь. Расстраивался, что у современной молодежи любовь все больше заменяется сексом. Лично мне так не казалось. Но ему учителя жаловались, что школьники не понимают Евгения Онегина. Дескать, «переспал бы он с Татьяной, и не было бы проблем». И терзания Анны Карениной школьники тоже, вроде бы, не понимают: «Ну, дала другому. Нормально. Зачем же под паровоз?!!».

В 2008 году в беседе со студентами Даниил Александрович высказал следующее: «Я считаю, что самая большая ценность человеческой жизни (ведь жизнь кажется лишенной всякого смысла, и сколько бы ни было попыток самых умных представителей человечества найти хоть какой-то облегчающий смысл нашей жизни, облегчающий перед лицом смерти, полного исчезновения, ничего из этого не выходило), так вот, единственное, что как-то освещает человеческую жизнь, освещает и освящает – это любовь. Один человек сделал научное открытие, другой написал книгу, снял фильм, сочинил пьесу, одну, две, три – все это не поглощает человека. Единственное, что его поглощает полностью, - это чувство любви. В любви человек раскрывается наиболее полно. Все искусство рождалось и вырастало на любви, причем любви самой разной – любви и восхищении перед женщиной, перед природой, перед чудом жизни. Любовь к этому миру и любовь к Богу – для многих одно и то же. Если чувство любви не посетило человека, у такого человека, мягко говоря, - неполная жизнь. Это очень несчастный человек.

Не знаю, может быть любовь – это дар свыше, а может быть, это способность человека, которая есть у каждого, но далеко не каждый может ее реализовать. Потому что много всяких заменителей, всякой фальши. Есть секс вместо любви, короткое увлечение или какие-то другие ценности, которые нам кажутся более существенными. Все это приносит быстрые разочарования. Но из чего возникла поэзия? Из любви. Из чего возникла проза? Из любви. Из чего возникла живопись, скульптура? Мировая культура? Из любви. В основе лучших образцов культуры и искусства – любовь.

Человеческая история создала незыблемые ценности искусства, так же как и наука создала законы, положенные в основу развития человечества… Эти законы могут расширяться, дополняться, но есть основополагающие законы – закон сохранения энергии в науке, закон любви в искусстве. А в общем, миром правит любовь».

Позднее к этим мыслям Гранин возвращался неоднократно.

Общавшиеся с ним не могли не замечать, что писатель и жил в соответствии с этими принципами, относясь с огромным душевным теплом и трепетом к милым женщинам, окружавшим его в семье.

3. Художник и власть

И я, и мои коллеги по Университету иногда публиковали высказанные размышления Даниила Александровича. Разумеется, с его разрешения. И тогда гранинские диалоги, минуя его письменный стол, воплощаясь в пересказы, тексты его собеседников, давали публичные ответы на вопросы огромного общественного значения.

Вот одна из самых волнующих гражданское общество тем — взаимоотношения художника и власти, интеллигента и власти. По Гранину, власть всегда плоха и всегда необходима. «Власть отвратительна, как руки брадобрея», — вспоминал он мандельштамовские строки в разговоре со мной. И пояснял: на заре нашего времени люди брились опасными бритвами. Чисто выбриться было непросто, и парикмахеры, стремясь добротно выполнить свою работу, вытягивали и оттопыривали щеки клиентов, иногда забираясь пальцами в рот страдальцам ради их же пользы. Естественно, было это неприятно. Но люди терпели.

А в другом разговоре со мной и моими коллегами по Университету продолжал: власть бывает когда­-то лучше, когда­-то хуже. Но это врожденное свойство любой власти — быть неприятной. Вопрос только — как человеку себя с ней вести: «Гёте был тайным советником в Веймаре, при маленьком дворе. У Эккермана в “Разговорах с Гёте” есть замечательная сцена: идут Гёте и Бетховен, беседуют. Навстречу им императорская фамилия. Гёте отошел в сторону и поклонился, а Бетховен двинулся в самую гущу сановной толпы. Поведение Бетховена мне всегда было симпатичнее. Но у Гёте была своя правда. Он старался что­то сделать и многого добился. Так что у меня отношение к власти такое: с властью приходится считаться, власть иногда хочется и убеждать, и в чем­-то поправлять. Это редко дает результаты, но все­таки иногда дает… Я не конфликтный человек, я писатель, а это главное. Либо надо конфликтовать, превратиться в диссидента, либо писать и работать. Но душа все­таки не может мириться с глупостями, безобразием, гадостями, с враньем, иногда душа возмущается».

Ко многим из советского партийного начальства Гранин относился неодобрительно. Чиновников ленинградского уровня иногда мог и «послать». О губернаторах Собчаке, Яковлеве и Матвиенко отзывался чаще всего одобрительно. Путина иногда критиковал, но в целом относился с симпатией и большим уважением. Сочувствовал огромному напряжению и ответственности. Медведев сначала весьма нравился. Помню его отзыв о первой встрече: «Были две части. На официальной вел себя со всеми как большой начальник. А потом пошли с ним пить чай. И он вдруг стал разговаривать со мной как младший со старшим…». Потом, с течением времени все же наступило в Дмитрии Анатольевиче некоторое разочарование.

Как-то весьма неожиданно Гранин озадачил меня своим высказыванием о Сталине. Его неприятие тоталитаризма было искренним и общеизвестным. И вдруг: «Без Сталина мы войну бы не выиграли.» (!!!)

Свежа в памяти последняя встреча. 14 мая 2017 года. Патриарх передвигается с трудом, но мыслит замечательно: «В раю диссидентов не бывает. Всех все устраивает».Такие высказывания побуждают к диалогу. Спрашиваю. Вот диссиденты: они в раю вынуждены замолчать, или это такие неисправимые склочники, что их туда не пускают, чтобы не мешали приличным людям?..Хитрый Гранин этот мой вопрос оставляет без ответа, что за обеденным столом не сложно. Просто улыбается.

А еще Гранину очень нравится речь Трампа в Конгрессе («его волнует в первую очередь благополучие жителей своей страны. Так и нужно себя вести»), интересует общественная дискуссия об уроках Октябрьской революции 1917 года («Надо организовать обсуждения в СПбГУП»), не нравится передача Исаакиевского собора в руки РПЦ (Даже цитировать не буду, ужасно не нравится…).

А Даниил Александрович продолжает:

- «Раньше и в сознании людей, и в литературе присутствовала масса нечисти. Бесы и прочее. Теперь нечисть осталась без работы и исчезла. Не выдержала конкуренции с той, что расплодилась в жизни».

Главные бесы в нынешней жизни по Гранину, пожалуй, чиновники. Вот об одном из очень больших начальников: «Система превратила (называет имя) в противного человека. Смотреть на них невозможно. А ведь были приличными людьми. Честными. Вот зачем они уничтожают науку? Хотят командовать учеными. Встроить в вертикаль власти. Хотят контролировать закон Ома. Чтобы электроны двигались под их руководством. Они понимают, что электроны им подчиняться не будут? – Понимают. Но ученые должны делать вид, что Закон Ома подвластен чиновникам.

В стране происходит внутреннее бегство. Люди не уезжают по разным причинам, но не хотят иметь с этой публикой никакого дела».- И все это Даниил Александрович говорит с удивительной иронией, насмешкой над злом.

Злости нет. Есть сожаление…

Буквально перед этой встречей смотрел старинный фильм по его сценарию: «Иду на грозу». Делюсь восторгом: молодые Лановой и Белявский в главных ролях. Теперь таких актеров уже не бывает (Нынешние в основном – типичные ребята из пивбара). А там оба – поразительной, неземной энергетики и благородной красоты ученые – полубоги. Невероятная по нынешним временам драматургия конфликта, борьбы между добром и злом. Битва за идеалы науки против приспособленцев, проходимцев в науке. Низость и величие человека.

Говорю автору с восхищением, что оторваться от экрана было невозможно. Теперь таких фильмов просто не делают, никто не может. А Даниил Александрович отвечает: «Сейчас искусство лишилось смысла. Не знает, о чем говорить с людьми. Хочет получать деньги. Но это не может быть смыслом разговора…».

…Закончил Даниил Александрович эту встречу пушкинской цитатой:

«Самостоянье человека,

Залог величия его».

Писатель Даниил Гранин со студентами СПбГУП. 20 сентября 2005 г.

4. Большие мысли в малых формах

Деятелей литературы и искусства выстраивают в табели о рангах обычно по работе в больших формах, в масштабных полотнах. Малые (и уж тем более публицистика) обычно оказываются на втором плане.

У Гранина же небольшие по объему работы оказываются огромными по значению. Начиная с 1960-х годов едва ли не ведущим методом в его творчестве становится особый сплав художественной документалистики. Литературоведы отмечают, что если в чисто художественных текстах гранинский стиль строг и сдержан, то в эссе, статьях, документальных романах он обретает гораздо большую свободу, красочность и высокую поэтичность.

Разумеется, «хемингуэевская» лаконичность в сочетании с чисто гранинским остроумием и неординарностью мышления проявляются и в его больших полотнах:

- «Жизнь спешит, если мы сами медлим» («Эта странная жизнь»);

- «Человечество не испытывает недостатка в знаниях, оно испытывает недостаток доброты» («Человек не отсюда»);

- «Подвига не было, но было больше, чем подвиг – была хорошо прожитая жизнь!» («Эта странная жизнь»);

- «Чтобы сказать много, надо мало говорить» («Мой лейтенант»);

- «Образование – это то, что остается, когда все выученное забыто» («Иду на грозу»);

- «Легче быть пророком прошлого, чем настоящего» («Зубр»);

- «Раньше книга заставляла человека думать, теперь читают для того, чтобы не думать» («Месяц вверх ногами»);

- «Тот, кто мирится с действительностью, не верит в будущее» («Эта странная жизнь»);

- «Обидно прожить жизнь, не узнав себя – человека, который был тебе вроде ближе всех и которого ты так любил» («Эта странная жизнь»);

- «Избавиться от дураков нельзя, мы можем только тормозить их деятельность» («Зубр»).

Однако афористичность Гранина столь особенна, столь значима, столь мощна по философскому содержанию, что бьёт особым ритмом, пронизывая всю его почти вековую повседневность. О его повестях и романах немало сказано литературоведами. Я же выскажу убеждение, что Гранин – гений малых форм. Это – особая часть наследия Даниила Александровича, которая несомненно найдет своих исследователей. Пока же приведу несколько изречений как бы из-за пределов литературы:

- Пессимизм – движущая сила;

- Только свободный человек может состояться;

- Жизнь влюблена в будущее, хотя живет она с прошлым;

- Времена меняются, учителя – нет:

- Страх – неотъемлемое и часто необходимое чувство. Но одно дело считаться со страхом, совсем другое – быть им порабощенным;

- Существуют трагедии непрочитанных книг, и они исчисляются тысячами;

- Если ты что-то сделал для людей, это оправдывает твое пребывание на свете;

- Как бы ни был счастлив человек – оглядываясь назад, он вздыхает;

- Человек прекрасен своим несовершенством;

- Жизнь нельзя радикально менять. Ее можно продолжить;

- Хороший человек – добрый человек.

Сам Даниил Александрович в определенных отношениях отводил малым формам наивысшее место в литературе. К примеру, в воспитании новых поколений. По его мнению, «Войну и мир», «Идиота» или «Преступление и наказание» в школе «проходить» невозможно.В школе можно проанализировать маленькую вещь, чтобы ее почувствовать, понять, какие в ней тайны.

Называл он и четыре лучших, эталонных русских рассказа: «Станционный смотритель» Пушкина, «Тамань» Лермонтова, «Шинель» Гоголя и «Студент» Чехова.

Нашим студентам он говорил об этом так: «Что такое «Студент»? Этот рассказ на три страницы Чехов считал своим лучшим. А что там? В чем его очарование? Ведь там ничего особенного не происходит. Студент рассказывает бабам-крестьянкам историю того, как трижды апостол Петр отрекся от Христа, не устоял, отрекся и заплакал. Слушая студента, растроганные бабы тоже заплакали, потому что то, что происходило в душе апостола Петра, им было близко. Студент пошел дальше, думая о том, как прошлое связано с настоящим непрерывной цепью событий: дотронешься до одного конца, дрогнет другой. Это очень интересно. Я думаю, что школьника и любого человека иногда надо ставить в тупик, чтобы он понял, что человек – это тайна».

Вот ведь что любопытно. Как говорил Даниил Александрович, садясь за стол, он писал «для самого себя». Не думая о реакции читателя. И все же, как я полагаю, его представления о Миссии русской литературы витали над этим столом.

5. Чувствующий чужую боль

Нет, пожалуй, в России более высокого звания, чем писатель. А все­таки Гранин оказывается для нас чем­-то большим. Есть удивительные качества, делающие его особенным при сравнении с любыми другими литераторами, вознесенными и все­народным признанием, и критикой на самые высокие пьедесталы.

Сомневающийся тогда, когда иным, казалось бы, все ясно, задающий вопросы там, где другие учат жить, Гранин далек от чудачеств в духе Льва Толстого или мессианства Солженицына, не воюет с властью и не льнет к ней, не играет в загадочность, не рассказывает, что пишет под диктовку Бога, не «пиарится», не алчет денег, не рвется в президиумы и не требует почестей. Подыграй он Западу самую малость — стал бы нобелевским лауреатом. Всего­-то трудов — сказать пару гадостей про российское начальство. И получи на блюдечке приятно зеленеющий миллион от шведского комитета.

Но Гранин предпочитает подняться на трибуну Бундестага в простом звании русского солдата, не склонившего головы ни перед самыми страшными, смертельными опасностями этого мира, ни перед его самыми сладкими соблазнами. И не случайно в слове «Гранин» нам сегодня видятся не только грани. Граней ведь не бывает у чего­-либо аморфного. Грани присущи только твердому, очень прочному, настоящему явлению. Такому, как русский характер.

Внешне Даниил Гранин прост, как просты в восприятии и его тексты. Но есть в этой простоте какое­-то загадочное величие, выделяющее его не только в писательском ряду, но и во всей культуре России. Гранин — олицетворение русского человека, русской души. Никогда не стремящийся к самоидеализации и морщащийся при словах «совесть нации», он стал таковой удивительно естественным образом.

Ушедший в то самое ленинградское ополчение, где на каждого вернувшегося оказалось 99 погибших, сохранивший достоинство в сосуществовании с безжалостной командно­-административной машиной, не впавший в разврат ельцинского безвременья, этот человек обрел за свой век удивительный нравственный авторитет, личным бытием поддерживая моральный климат в обществе, напоминая о почти утраченных идеалах просвещения и гуманности, справедливости и милосердия.

Разумеется, Гранин — создатель талантливых текстов. Его произведения сочетают красоту русского языка, яркость художественного повествования и острую публицистичность. Но это присуще и другим. Как и ясный ум, острота взгляда, глубокая порядочность. Здесь же не менее важна нравственно­-философская составляющая творчества. Среди современных отечественных литераторов Даниил Гранин, пожалуй, наиболее ярко воплощает в своей личности и произведениях философию гуманизма, две великие идеи, определяющие ее пафос: веру в этическую состоятельность человека и утверждение безусловной ценности каждой человеческой жизни.

Проводить параллели между гранинской человечностью и литературой, формировавшей идеологию гуманизма на протяжении предшествовавших времен как на Западе, так и в России, несложно. Но Гранин и в этих исторических рядах оказывается особенным. Особенность, пожалуй, в обостренной совестливости, сверхчувствительности к чужой боли, выращенной в уникальном в мировой истории и очень тонком слое людей петербургской культуры — интеллигенции.

Предтечей Гранина в этой особой культуре можно назвать Дмитрия Сергеевича Мережковского. О колоссальной роли Мережковского в духовной жизни России на рубеже XIX–XX веков, правда, трудно определяемой словами, пытались рассказать В. Брюсов, А. Блок, А. Белый, Г. Адамович. Он не был первопроходцем ни в поэзии, ни в прозе, ни в каком­-то ином виде литературной деятельности, но стал творцом нового мышления. Все литературные жанры, в которых он работал, были для него лишь разными способами прорыва к пониманию истины, некой высшей правды о сущности человека, о гуманизме, о миссии и судьбе России.

В. Я. Брюсов писал о работах Мережковского: «…единственная в своем роде летопись исканий современной души, как бы дневник всего того, что пережила наиболее чуткая часть нашего общества за последние десятилетия».

Это же можно сказать и про Даниила Александровича, заменив «десятилетия» на «век Гранина».

6. Пример Лихачева

Если выйти за пределы литературного круга в более широкий культурный контекст, то Даниила Александровича уместно воспринимать в одном ряду с академиком Лихачевым.

Их разница в возрасте составляла больше двенадцати лет. Я никогда не слышал, что бы Гранин называл Дмитрия Сергеевича своим учителем. Юрия Германа, Михаила Слонимского, Веру Кетлинскую называл, а Лихачева – нет.

Однако, общаясь с Граниным, я не мог не обратить внимания на особую роль Лихачева в гранинских размышлениях о самых разных аспектах бытия. Касается ли это совести, порядочности, ценностей и идеалов человеческой жизни или черт нашего повседневного быта, «мелочей», составляющих атмосферу эпохи. Хорошо заметно, что самые значимые из своих исканий и размышлений Гранин поверяет Лихачевым.

Разумеется, сходство воззрений Гранина и Лихачева очевидно. Интерес к взращиванию человеческого начала, способность к состраданию, стремление исследовать загадку борьбы добра и зла в человеке, к постижению самого феномена человеческого духа присуще обоим. Но это – черты любого крупного апологета гуманистического идеализма. Человек – творец, человек – мыслитель, свободный гражданин и патриот оказывается в центре внимания всех великих гуманистов.

Здесь же внутреннее сходство, сродство оказывается намного глубже.

Вот, к примеру, понимание культуры, отношение к ней. Дмитрий Сергеевич считает культуру главным смыслом человеческой жизни. Тем, что оправдывает на земле само существование человека и народа.

А вот Гранин: «Чем определяется значение каждого народа и государства? Машинами, автомобилями, паркеровскими ручками? Как представлена Россия в мире? Чайковским, Толстым, Достоевским, Чеховым, Булгаковым, Ростроповичем… Каждая нация и народ заслуживают уважения в первую очередь вкладом в мировую культуру».

Весьма схожа и их тревога по поводу постсоветской трансформации общества: «У нас много понятий утрачено, например «честь», «учтивость». Но есть гораздо более существенные потери: сегодня уже не стыдно воровать, не стыдно брать и давать взятки. Я сужу по тому, что творится вокруг. Меня часто спрашивают: «Как восстановить чувство стыда?». А ведь это первое чувство, которое обрел человек. Адам и Ева попробовали яблоко запретного дерева, испытали стыд от своей наготы и стали прикрываться. Увидев это, Господь понял, что они нарушили его запрет. Как интересно подмечено в Библии, стыд – первое человеческое чувство, которое посетило первых людей. Животному неведомо чувство стыда, это только человеческое чувство… мы с этим первым человеческим чувством сейчас расстаемся или уже расстались», - говорит Даниил Александрович нашим студентам.

И Лихачев, и Гранин прошли через блокаду Ленинграда. И вынесли из нее восхищение героизмом горожан. Лихачев в блокадном Ленинграде писал научную работу о защите древнерусских городов. Гранин позднее написал «Блокадную книгу», «Мой лейтенант» и многое другое.

Лихачев считал, что каждый народ должен выбирать для написания своей истории самое главное. А главное – это ярчайшие взлеты человеческого духа, героизм простых людей. Гранин, возможно, оказался в числе лучших российских историков, воплотивших в жизнь этот принцип.

Не забуду его слов, адресованных молодежи в связи с «Блокадной книгой»: «Блокада Ленинграда для нас с Адамовичем имела особый смысл, когда мы вникли в материал, мы поняли, почему город сумел выстоять и при этом не расчеловечиться. Ведь 900 дней блокады – это невиданный срок. В мировой истории ничего подобного не было. Что же поддерживало горожан в этих условиях? Поддерживала их сила духа. Огромное количество людей вело себя удивительно. Люди спасали друг друга. Есть такое выражение, которое все считают метафорой, - «духовная пища». Во время блокады оно перестало быть метафорой, стало реальностью. Люди читали книги, писали стихи, вели дневники, пытались слушать музыку. Умирали с книгами».

Не один раз в наших беседах Даниил Александрович обращался к взаимоотношениям Лихачева с властью. Лихачев и Сахаров воплощали для него две разные модели поведения интеллигента в современном обществе.

Сахаров воплощал в его глазах образ бескомпромиссного борца с властью в любых ее проявлениях. Стать в оппозицию и воевать бесстрашно и безоглядно.

Лихачев же шел по грани, по острию лезвия. Не одобрял власть там, где видел ее неправоту, не прислуживал власти. Но и не рвал с ней отношения. Сохранял контакт и пытался исправить ошибки власти личным участием.

Гранин, став человеком известным и авторитетным, в этом плане подвергался давлению с двух сторон. Власть, разумеется, хотела от него безусловного «одобрямса». А «либеральная интеллигенция» буквально требовала участия в конфликтах, скандалах, драках.

Гранина это раздражало. Особенно в последние годы: «Я пахарь. И должен заниматься своим делом, писать книги». Тем не менее, когда речь заходила о вопросах действительно важных, не отмалчивался, четко ориентируясь на «модель Лихачева».

Под влиянием Гранина я написал несколько статей на эту тему. А его высказывания собрал воедино и опубликовал в «Огоньке» в 2007 году («Против власти. Почему рисковал Дмитрий Сергеевич Лихачев»): «Проблема личности и власти – это проблема всех порядочных людей, из каких слоев общества они бы ни происходили. Порядочные люди нетерпимы не к власти, как таковой, а к несправедливости, исходящей от власти. Отмалчиваться или выступать, не считаясь с опасными последствиями, - это вопрос непростой не только для Лихачева, это и для меня непростой вопрос. Такой выбор рано или поздно встает перед каждым из нас, и здесь каждый должен принимать свое личное решение».

Гранин рассказывал, что не раз был свидетелем опасных споров Лихачева с чиновниками. И после этого обменивался мнениями с Дмитрием Сергеевичем. Лихачев считал, что высказываться следует и в случаях, когда невозможно победить: «Нужно говорить, даже когда знаете, что останетесь в одиночестве. Люди должны видеть, что кто-то не молчит, это имеет большое значение». Даниил Александрович подытожил это так: «Академик Лихачев считал, что и один в поле воин, что власть надо просвещать, вести с ней диалог. Своеобразное развитие гетевской линии в отстаивании культуры».

Для меня несомненно, что Гранин вслед за Лихачевым стал выразителем дум и чаяний петербургской–ленинградской интеллигенции, носителем ее культурно­-исторического кода. А затем стал и ее символом.

В итоге и Лихачев, и Гранин оказались в одном ряду — фигур, олицетворяющих простоту и величие русской культуры своего времени.

7. Простые ценности

Даниилу Гранину было интересно искать свои личные ответы на вечные для человечества вопросы. Ведь большой русский писатель — всегда мыслитель, только облачающий свои ответы в литературные формы. А Гранин — большой русский писатель. Между тем его ответы интересны не только в силу литературного дара и мастерства, но и благодаря наличию фундамента, на котором выстроен поиск: «У меня есть твердые ценности, которые мне помогают, которыми я восхищен», — говорит он.

Твердые ценности Гранина всю жизнь подвергаются проверке на прочность. Их грани шлифуются опытом и мыслью. Во имя чего идут на грозу искатели? Что это такое — жадность познания, почему это самая притягательная из человеческих страстей? Чем велик Зубр? Что двигало Петром I в его реформах? Почему ленинградцы в общественных местах теперь (в 1990­е гг.) не улыбаются, почему столько угрюмых лиц? Откуда берется и зачем человеку совесть, ведь она противоречит законам естественного отбора?

Многие годы исследуя масштабнейшие проблемы общественного бытия, Даниил Гранин все больше проявляет интерес к простым человеческим радостя м, которые хорошо известны каждому: любовь, семья, достаток, добросовестность в любом деле, возможность прилично, интересно отдыхать, строить добрые отношения с друзьями и детьми. Совершенно, казалось бы, неожиданно он обращается к ценностям приватной жизни. Но это не путь в обывательщину, в мещанство, а иное виденье жизни, ее глубин: в основе высочайших духовных взлетов человека лежат простые истины.

Вот, казалось бы, несложный вопрос: «Что для писателя может быть ценнее творчества?» В самом процессе художественной деятельности есть нечто, уравнивающее человека с Богом. Человек обретает особый масштаб, когда становится Создателем: «Вот мне сейчас делали операцию. Я спросил хирурга после операции: “А что такое сердце? Вы столько сердец держали в руках! Что же такое сердце?” Он мне сказал: “Сердце — это насос, и больше ничего. Насос, клапаны”. Я говорю: “А откуда же выражение «сердечный человек», «бессердечный»?” Он говорит: “Это все ваша литература”. Но большой художник проникает дальше, чем обычные люди. Он видит такие вещи, какие мы не видим. Это его преимущество, свойство гения, его отличие от таланта. Гений видит неоткрытые звезды».

Иметь твёрдые ценности - дело дорогостоящее. За них приходится платить немалую цену. После войны семья Граниных жила в тяжелых условиях, в коммунальной квартире с маленькой дочерью. Крошечная комнатушка, плесень по стенам. И вдруг скромному инженеру «Ленэнерго» предлагают работу в Италии с шикарными условиями для семьи. Два дня думали, и вдруг супруга говорит: «давай откажемся, иначе потом всю жизнь будешь думать, что ты прозевал, проиграл свою литературу”...

В 2001 году Гранин сказал нашим студентам: «Я думаю, самое сложное в жизни человека — найти себя, свое призвание, возможность себя реализовать. Человек, для того чтобы узнать свои способности, почувствовать свое призвание, должен проделать огромную внутреннюю работу, которая не всегда кончается успехом, и тогда человек проживает свою жизнь, так и не узнав, для чего он рожден. Это огромная человеческая проблема…»

Сам Даниил Александрович — наглядный пример решения этой проблемы. Целые эпохи сменяются, а его работы живут. Более того, усиливается магическое влияние гранинской личности. Он не проиграл свою Литературу, не прозевал свою Жизнь.

8. Умение жить счастливо

В дни, когда Петербург прощался со своим великим гражданином, меня спросили: можно ли сказать, что вместе с ним уходит эпоха? Думаю, не ушла. Хотя бы потому, что, как сказал сам Даниил Александрович: «Настоящая, великая литература живет вне времени – она интересна во все времена, для всех поколений». Гранин – классик. Биографически он принадлежит разным эпохам. А по существу – вечности.

Как-то я услышал от Даниила Александровича: «У меня очень хорошие отношения с судьбой – счастья было много. Для счастья в жизни есть много причин. Вот в пору белых ночей я испытываю волшебные ощущения, когда вижу в окнах моей квартиры солнце, розовое небо. Умение жить счастливо – это искусство».

…Нам в университете Гранин запомнится ироничным и улыбающимся. Пройдя через множество лишений и смертельных опасностей, пережив блокаду, войну и годы репрессий, этот человек прожил счастливо, потому что обладал этим искусством жить счастливо. Может быть, именно таков главный урок, преподнесенным нам Даниилом Граниным.