Герман Беляков
Родился 20 февраля 1940 года в Москве. Окончил МАИ. Более полувека проработал на «закрытом предприятии», разрабатывал С-300, С-400. Почти 20 лет был председателем поэтической студии «Трёхгорка», которой руководил известный литературовед Вадим Кожинов. Первая публикация в «Дне Поэзии–1961». Многочисленные подборки печатались в журналах «Москва», «Российский колокол», «Поэзия», в «Литературной газете» и других изданиях. Выпустил три стихотворных сборника. Член Союза писателей России.
* * *
Закрутило время иву.
И уже не раскрутить.
Жизнь не сделаешь счастливей:
Как пошлó –тому и быть!
Отчего же в лёгком дыме,
У зелёного бугра
Я бегу за молодыми,
Будто вправду жизнь – игра?
Будто, весел и наивен,
Слёз ничьих уже не лить.
Закрутило время иву…
А попробуй раскрутить.
Движение
На взгорье пущенный со свистом,
«Икарус» режет синь небес.
И бело,
Бело-золотистый
Кроши´тся вдоль дороги лес.
Схожу у чистого лесочка.
Под тучу подставляю зонт.
И взглядом провожаю точку
Горящую – за горизонт.
Лети к своей железной цели!
Пусть цель незримая отсель.
А может быть, в летящем теле
И есть – своя судьба и цель!
Белый ветер
Вадиму Кожинову
Память моя, память:
За грудки´ – живое!
Как в метельной драме,
Белый ветер воет.
Воет, завывает:
«Мило аль не мило?
Или не бывает
Всё, что с нами было?
Было – да не сплыло,
Вдрызг столкнулось лбами».
И слезой омылась
Память моя, память.
И тоску из воска,
Пахнущего шипром,
На мирских подмостках
Свежим ветром сшибло.
Как по снежной зáмети
Чёрной укоризны,
Прикасаюсь к памяти –
Прикасаюсь к жизни.
Сон вещей
Жизнь такая, какая есть.
Только есть мне Оттуда Весть.
Весть Оттуда, что жизнь не та,
И тщетою поверх залитá.
Жизнь течёт, как навязчивый сон.
Вязкий сон, как навязчивый звон.
Сон – не вéщий,
А сон – вещéй:
Мне б ещё… и ещё… и «ещей»!..
И бегу я из клеток-щелей,
Как ищейка, по следу вещей.
Сон стеклянный по жилам потёк…
Мне бы чистого неба глоток –
Дайте! – чтобы совсем не свихнуться.
Дайте хоть на мгновенье очнуться.
* * *
О, Господи!.. Дай силы жить
Среди орущих и казнящих
И здравомыслию служить
И души укрепи скорбящих!
Дай мужества, хотя б на срок,
Достойно пережить потери.
О Господи!.. Я одинок
И в вере, и в моём неверье.
…Молюсь на бледное окно.
Смотрю, как медленно светает.
Метель метёт…
Уже давно
Мой грустный дворик заметает.
Дорожный чай
На стыках «скорый» стужу рвёт
Грохочущей подковою…
В стаканы тонкие плеснёт
Водицу кипятковую.
Лети, лети, дорожный чай,
Уздечкой ложек звякая!
А ты смотри и примечай –
Бывает в жизни всякое.
Какая странная страна –
Отверженность и тайна,
Для нас с тобою, друг, она
Почти необитаема;
То зимней радугой сверкнёт
Над озером заснеженным;
То прямо в душу завернёт
Частушкой распотешною;
То вознесётся, запуржит,
Светла и неприкаянна,
И отметелит от души
И «авеля», и «каина».
Лети, лети, дорожный чай,
Мани парящей чайкою!
А ты смотри и примечай:
Гонять чаёк приятно, чай,
Под балычок со «Старкою».
* * *
Где жить на шарике глобальном? –
Казалось бы, не всё ль равно.
Жить можно в мире виртуальном,
В стихах, заброшенных давно.
Когда же в зарубежье тюркском,
Чужой и чуждой стороне,
Ворона каркает по-русски –
Она всего милее мне.
Масленица
Николаю Тряпкину
Махну рукой –
всему своя примета.
С утра – завьюжит,
потечёт с обеда…
И тёща с пирогами завелась.
И Масленица раскатилась всласть.
Всласть раскатилась, бубнами бренча,
Частушкой во все стороны строча.
Да с посвистом,
да по небу летит…
Эх, мать честна! –
И ну, Луну – с копыт!
– Целуй скорей!
– Ох, девка – динамит!
И любит, и не любит –
вся навзрыд!
А тёща где?
Давай за ней бегом!
– Да не за ней,
За ейным пирогом.
И ряженые, дружно гогоча,
Чаи гоняют, крепче первача,
Чаи гоняют – с крепышом крепыш.
А щёки – во! –
за день не обежишь.
И так блином пахнуло на Руси,
Что слюнки потекли у Би-би-си.
* * *
Заговорили о Родине:
Каждому, мол, своя,
Мать или мачеха, вроде бы?..
И умолкаю я.
Даже бедой теснима,
Даже в свой судный час
Родина – необъяснима,
Неуязвима – в нас!
Застолье
Вошёл: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток...
А.С. Пушкин
Вали´тся жёлтый лист,
Вали´тся,
Стуча по ветками костяным.
Вино спешит в стаканы литься,
А можно попросту забыться,
Над Пушкиным забыться – в дым!
Что в молодости решено,
Всей мудростью не разрешится.
Похолодало, и давно
Пора бы утеплить окно.
А после с Пушкиным напиться!
…Как бурно сердце ликовало,
Разгорячённое строкой:
«Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой»!
И всё мне чудится: а вдруг
Дуэль на Чёрной не свершится,
Затеплится небесный круг –
И снег стеною повали´тся.
Метель округу заметёт,
От глаз укроет грудь Поэта
И ледяной крупой забьёт
Ствол рокового пистолета.
* * *
Что – ад?!
Прилип я скорбной тенью
К подошвам сумрачных Светил.
Господь простил моё паденье,
Но сам себе я не простил,
Я не простил над ним глумленья,
Я не простил себе, что мстил.
И страх, когда молил прощенья, –
Себе я тоже не простил.
* * *
Снега распахнул,
раскрутил снеговей.
Рыдают кручёные звуки.
А я согреваю цветы в рукаве
И милой озябшие руки.
А я согреваю лампаду степей –
Тюльпан с благородной душою;
Певучее тело «мимозы» моей,
Которой, быть может, не стою;
Багульник в сиренево-дымных цветках,
Такой мотыльковый и дикий.
Гвоздикой пропах поцелуй на губах,
И губы пропахли гвоздикой.
Как шёпот, цветок пробежал по толпе –
И душу насквозь просквозило.
Какая же сила в цветах и в тебе,
Какая бредовая сила!
Снега распахнул,
раскрутил снеговей.
Рыдают кручёные звуки.
А я согреваю цветы в рукаве
И милой озябшие руки.
* * *
Молчишь?!
До боли мне знакома.
Неравную начав борьбу,
Ты мстишь,
Ты мною мстишь другому,
Чтоб вновь перехитрить судьбу.
Не воскресить живые тени!..
И в этот прах,И в этот тлен
Я опускаюсь на колени,
Чтобы тебя поднять с колен.
Бабушка
Прощали ей ворчания и промахи
За пироги,
особенно с черёмухой.
Воздвигнет золотую гору к чаю
И угощает нас,
И угощает:
– Одна мучка,
Да разные ручки.
В целлофановом пакете –
пироги для внучки.
Вам тяжесть не в счёт,
А старой бабке – почёт!
Помру – никто таких не испечёт.
Меня, внучок, болезни стерегут:
И тяжко лечь,
И тяжко разогнуться.
А как помру
И ручейки сбегут –
Черёмухой хочу я обернуться.
И ты меня, голубчик, не жалей,
Печаль-разлуку по ветру развей.
Под белою черёмухой стою,
И чья-то тень ласкает тень мою.
* * *
Может, вовсе не старятся души?
А с годами – смирись и смотри –
Убыстряется время снаружи,
Замедляется время внутри.
Изменяется время, ребята.
Мельком в зеркало глянешь – и шок!
Кудри сами слетели куда-то,
Нимбом светит седой лопушок.
Ave, Мария
Неприкаянна,
пугана до смерти,
То ли плачет, то ли поёт:
«Дай вам, Господи,
Дай вам, Господи,
То, что Господи мне не даёт».
А вокруг – парни,
девки праздные,
И жируют мясные ряды.
В голове моей мысли разные:
Я заложник своей правоты,
Деньги, совестливость, достоинство –
Чем прикажите дорожить?
Окружает бездушия воинство –
Можно выжить,
труднее жить.
Ухожу я…
Но слов её россыпи
Оставляю друзьям наперёд:
«Дай вам, Господи,
Дай вам, Господи,
То, что Господи мне не даёт».
* * *
Борису Щербатову
О, как бывает сиротливо
Почувствовать на склоне дня
Себя истёршимся огнивом,
Огнивом, только без огня!
Когда, безжалостно разрушив
И долг, и правду, и права,
Кроша друг друга, трутся души,
Как жернова…
И страшно, всё познав на свете,
На предначертанном пути
Ни друга, ни любви не встретить,
А встретив – навсегда уйти.
Когда-нибудь поймут потомки,
Избавясь от ничтожных бед:
Душа чужая не потёмки,
А вспыхнувший однажды свет.
«ЛГ» поздравляет Германа Белякова с юбилеем и желает здоровья и творческих удач!