Выдающаяся оперная певица, народная артистка СССР, лауреат Государственной премии России, в течение нескольких десятилетий – ведущая солистка Большого театра, 12 лет совмещавшая выступления на сцене с работой управляющей творческими коллективами оперы Большого театра, а сейчас – помощник главного дирижёра – музыкального руководителя Большого театра, преподаватель Молодёжной оперной программы Большого театра, профессор Московской консерватории и Центра оперного пения Галины Вишневской недавно отметила очень красивый юбилей. В Москве этой прекрасной дате было посвящено несколько концертов в разных залах, а 22 мая концерт в честь Маквалы Филимоновны состоится в Большом театре, которому она посвятила всю свою жизнь – более 55 лет. Маквала Касрашвили пела на лучших оперных сценах мира, выступала в спектаклях и концертах с великими певцами и дирижёрами, всю жизнь дружила с Еленой Образцовой, Галиной Вишневской и Мстиславом Ростроповичем. Маквалу Филимоновну обожают поклонники и ученицы и бесконечно уважают коллеги. «ЛГ» поздравляет Маквалу Филимоновну, наше национальное достояние, последнюю примадонну Большого театра, с юбилеем! Многая лета!
– Маквала Филимоновна, вы не раз говорили, что вся ваша жизнь – это Большой театр. Что для вас было самого радостного и самого неприятного за время службы в нём?
– Самое радостное – возможность петь на сцене Большого театра с великими певцами и дирижёрами, тем более столько лет, сколько пела я. Ещё в 72 года я пела Тоску и Турандот. И конечно, то, что после ухода со сцены я осталась в нём работать в другом качестве – помощником главного дирижёра – музыкального руководителя и преподавателя Молодёжной оперной программы. А самое неприятное – это дела давно минувших дней, но из песни слова не выкинешь. Я всю жизнь дружила с Галиной Вишневской и Мстиславом Ростроповичем, даже в период их опалы до того, как они уехали из СССР. А это не нравилось кому-то в верхах, и, когда Большой театр представлял меня к присуждению званий – сначала заслуженной артистки, потом – народной, мои документы в Министерстве культуры не рассматривали, неоднократно возвращали. В конце концов я звания получала, но переживала, конечно, из-за возвратов. В 1979 году я была приглашена в Метрополитен-оперу на партию Татьяны в «Евгении Онегине». Так одна певица Большого театра пришла к директору и сказала, что как это он отпускает Касрашвили в США? Она же там встретится в Вишневской и Ростроповичем! Директор испугался. Но на моё счастье министром культуры был тогда Пётр Нилович Демичев, который понимал значимость и ценность ведущих солистов Большого театра и разрешил мне поехать.
– И как прошёл дебют в МЕТе?
– Очень успешно! На поклонах меня публика не отпускала минут 20, без конца аплодировали, кричали «Браво, Маквала!». А потом откуда-то сверху на меня посыпались маленькие, тоненькие бумажки, как снежинки. Я сначала занервничала, так как не понимала, что это такое. Как позже объяснил мне Ричард Радзинский, который в те годы был артистическим директором Метрополитен, «снежинки» были высшей степенью признания певца, их удостаивались единицы.
– Раньше в Большом театре все постановки были очень красивые, богатые, а в последние лет 20 это постепенно ушло, как и в других знаменитых театрах мира. Как случилось, что в классических операх появились джинсы, футболки, помойки?
– Это началось не у нас, а в Германии. Если бы композиторы-классики были живы, они бы, конечно, никаких помоек не позволили. На лучших сценах мира оперы ставились в той эпохе, о которой или в которой они были написаны композитором и либреттистом, так их ставили великие режиссёры. Один из последних таких могикан – Франко Дзеффирелли, в честь 95-летия которого в Кремлёвском дворце был проведён Оперный бал. Меня как оперную артистку воспитал великий режиссёр Борис Александрович Покровский. Было счастьем уже только жить с ним в одно время, а тем более – работать с ним в Большом театре! Потом пришло другое поколение режиссёров, которые в силу разных причин не могли повторить масштабные исторические постановки, и они предложили свой подход и свой язык. Иногда у них получается талантливо и даже убеждает. Я, например, очень рада, что участвовала в «Евгении Онегине» в прекрасной режиссуре Дмитрия Чернякова на сцене Большого театра. Но безобразных постановок много, конечно, во всём мире.
– Вы неизменный член жюри обоих конкурсов Елены Образцовой – молодых оперных певцов и юных вокалистов. Чем эти вокальные конкурсы, проводившиеся с её участием, отличаются от конкурсов, которые проходят без неё?
– Что касается оценки участников, то никаких изменений нет. А вот атмосфера конкурсов теперь другая. Елена Образцова своим присутствием, своей невероятной личностью, своим талантом вдохновляла как участников, так и членов жюри. Атмосфера при ней была очень приподнятая. Но и сейчас великие певцы, дирижёры и концертмейстеры, которые соглашаются работать в жюри, делают это в память Елены и считают почётной для себя работу на конкурсах её имени. А когда жюри обсуждает исполнение участников, Елена Васильевна незримо присутствует среди нас. Это особенно чувствовалось на первом конкурсе, который проводился после её смерти. Члены жюри всегда предполагают, что бы сказала Елена о том или ином певце, чего бы ему пожелала в плане совершенствования.
– Скажите, пожалуйста, что для вас было уникальным в дружбе с Еленой Образцовой?
– Елена была очень сильной личностью. С огромным юмором, жизнелюбием, жизнерадостностью. Она была как вулкан – непредсказуема в смысле творчества и разных неожиданных и приятных сюрпризов. Невозможно было не попасть под её фантастическое влияние – эмоциональное, энергетическое.
Она могла быть очень щедрой – снять с себя бриллианты, дорогие украшения и подарить. И мне, и кому-то ещё – просто дать. Как-то на день рождения она позвала меня к себе, сказала, что у неё для меня подарок: маленькая коробочка, а в коробочке – белая металлическая ветка и на ней – белые камни. Я подумала, что это бижутерия. Надо сказать, что в советское время, когда мы выезжали за рубеж, мы должны были декларировать свои украшения из драгоценных металлов. Я пишу: кольцо, кулон. Меня таможенник спрашивает, показывая на ветку: а это что? Я говорю: «Это бижутерия». Он: «Давайте проверим». Оказалось, что это белое золото с бриллиантами, которое тогда стоило бешеных денег.
В Елене уникально было всё: голос, исполнение, темперамент. Её дружба. Я Елену называла Леночек. Каждое утро я ей звонила или она мне… Мне её очень не хватает.
– Что для вас является главным в жизни вообще и в жизни артиста в частности?
– Главное в жизни – быть самим собой. А главное в жизни артиста, думаю, его профессия. Он должен отдать всего себя своему делу, раскрыться в своей профессии и выразить себя через искусство. Артист же – это не просто профессия, это призвание.
– Когда в театре вы зритель, что вам важно увидеть на сцене?
– Главное, чтобы то, что происходит на сцене, было естественным, убедительным. Не нарочитым. Это относится и к оперному театру, и к драматическому.
– Пётр Ильич Чайковский писал в одном из писем, что нельзя смешивать правду искусства и правду жизни. Что такое, по-вашему, правда искусства и правда жизни. И можно ли их смешивать?
– Правда жизни, в которой может быть много отрицательных, грубых моментов, на сцене должна передаваться более красиво, более возвышенно, а если это трагедия – то не утрированно. А правда искусства, думаю, в силе его воздействия на зрителя: когда вы не можете глазами и душой оторваться от сцены и потом всю жизнь помните данный спектакль и данных артистов.
– В советские годы был популярен лозунг «Искусство принадлежит народу», а в начале ХХ века – тезис «Искусство для искусства». Могли бы вы их прокомментировать?
– Искусство никому не принадлежит, но у людей должно быть стремление подняться на уровень понимания высокого искусства. Некоторые не воспринимают классическую музыку. Но есть и такие, которые, впервые попадая на концерт или музыкальный спектакль, обнаруживают в себе способность понимать, и оценивать, и впитывать в себя красоту, и от этого получать новые импульсы, новые ощущения жизни. Сергея Прокофьева при жизни часто ругали за его музыку, так как многие не воспринимали его музыкальный язык, потому что это было новое. И он как-то сказал тем, кто отвергал его произведения: «Вас надо поливать!» Как цветы поливают, чтобы они выросли и расцвели.
Беседу вела
Людмила Лаврова