Владимир Романенко

Павел Никитич – человек удивительный. В прошлом – альпинист, спортсмен, покоривший многие вершины Кавказа, включая Эльбрус, Казбек, Дыхтау, Шхельду, Домбай-Ульген и многие другие. За свою жизнь он побывал если не на абсолютно всех, то на всех главных перевалах, ведущих с северной стороны Кавказского хребта к Чёрному морю. В довоенное время и в 50-е гг. он водил через эти перевалы группы туристов, а во время Великой Отечественной войны воевал в отряде воинов-альпинистов, участвовал в боях на Клухорском и Санчарском перевалах, а позже сражался в Крыму и в Карпатах. Павел Никитич был награждён орденами Славы, Отечественной войны и несколькими медалями, что свидетельствует о его истинной храбрости и доблести. При этом все, кто его знал, отзывались о нём как о человеке исключительно скромном и доброжелательном.

Я впервые встретился с Павлом Никитичем в начале 70-х на одной из турбаз Северного Кавказа, где он работал одновременно и директором, и старшим инструктором по горному туризму. Это был моложавый и стройный человек с открытым загорелым лицом, улыбчивый, энергичный, обладавший, судя по всему, достаточно волевым характером. И сотрудники, и туристы чаще всего называли его тепло и уважительно по отчеству – Никитич. В те годы он уже нечасто выходил на маршруты, но, когда туристы собирались по вечерам вокруг костра, приходил к ним, чтобы послушать песни, рассказы, поговорить о том о сём, вспомнить и свою походную молодость.

Однажды один из завсегдатаев турбазы, который провёл здесь не один сезон, принялся рассказывать всякого рода страшные байки, которыми обычно пытаются пугать тех, кто впервые оказался в горах. Персонажами таких баек, как правило, выступают фигуры из потустороннего мира – духи, ведьмы, «скальная дева», «чёрный альпинист», которые похищают молодых туристов и туристок.

Однажды после очередной порции таких «страшных историй», когда над костром повисла тишина, почти сразу же раздался девичий вскрик:

– Ой, она там!..

– Кто ?! – воскликнуло сразу несколько голосов.

– Эта... Дева.

– Да где же?

– Там, за деревьями!

Все разом повернулись в ту сторону, куда девушка протянула руку, и через секунду грянула лавина многоголосого хохота. На поляну выскочила большая лохматая собака, которая уже давно жила на турбазе на правах сторожа.

Я обернулся к Никитичу:

– Павел Никитич, вы провели в горах не один десяток лет, скажите наконец, что всё это – глупые выдумки! Нет никаких «чёрных альпинистов», тёмных сил и всяких духов. А то они всю ночь спать не будут!

Никитич помолчал минуту-другую, потом оглядел сидящих вокруг костра и ответил:

– Горы – это мир необычный, это пространство не двух, а трёх измерений. И время протекает здесь тоже по-другому, возможно, в разных измерениях. Конечно, те сказки, которые вы только что слушали, – это полная ерунда. Но я сейчас расскажу вам две другие истории, а вы уж сами решайте, верить им или нет. Вот первая.

Тень Скальной Девы

В августе 42-го года немцы повернули южный фланг своих армий на Кавказ и довольно быстро захватили большую часть предгорных территорий. Одна из колонн горных стрелков корпуса «Эдельвейс» продвигалась к Архызу вдоль Большого Зеленчука, а поскольку это направление фактически никак не оборонялось регулярными частями Красной армии, немцы встречались лишь с небольшими разрозненными группами партизан. Надо сказать, что и такого шоссе, по которому вы сюда приехали, тогда ещё не было – была неширокая грунтовая дорога, пригодная в лучшем случае для конных повозок, а в некоторых местах она ещё больше сужалась, была тесно зажата между крутыми склонами хребта и столь же крутым обрывистым берегом реки. Однако колонна двигалась уверенно, солдаты в голос разговаривали между собой и смеялись, за ними ехала небольшая лёгкая танкетка, а вслед – повозки с имуществом. Перед одним из сужений дороги колонна остановилась – для танкетки здесь было слишком узко, да и повозка вполне могла свалиться в реку. Обойти это место было совершенно невозможно – требовалась помощь сапёров для того, чтобы хотя бы немного расширить путь. Немецкий офицер, который вёл колонну, послал связного с просьбой о помощи и приказал отойти назад на десяток метров. Затем он отдал несколько команд своим солдатам, те построились и двинулись дальше пешим порядком, оставив танкетку и обоз.

В этот момент внезапно загрохотал пулемёт. Несколько гитлеровцев в голове колонны сразу же были убиты, остальные укрылись за придорожными валунами. Пулемёт бил с карниза скалы, которая круто нависала над дорогой на высоте около тридцати метров. Танкетка пыталась отстреливаться, но ствол её пулемёта не мог подняться достаточно высоко, к тому же танкистам, скорее всего, не было видно, откуда ведётся огонь. Они пытались отъехать назад, но в этот момент сверху полетела граната, которая взорвалась и сразу же превратила танкетку в чадящий костёр.

Опомнившись от неожиданного удара, офицер приказал развернуть горный миномёт. В воздухе зашелестели мины, у основания скалы сверкнуло несколько взрывов, потом всё затихло. Двое солдат осторожно выглянули из-за камней – пулемёт больше не стрелял, колонна вновь стала выходить на дорогу. Собирали раненых и убитых, как оказалось, в этом коротком столкновении немцы потеряли более десятка человек.

Никитич немного помолчал, потом попросил чаю и, отпив несколько глотков, продолжил:

– То, что вы сейчас услышали, мне рассказал один из партизан, который был в том бою, а вот то, что было дальше – самое интересное и удивительное, – я узнал от разведчика нашего отряда, который допрашивал в конце февраля 1943 года раненого, пленного немца Курта Зенгеля. Оказывается, этот Зенгель шёл в той самой колонне, которая двигалась в сторону Архыза.

«До войны я был на Кавказе дважды – ходил через Дамхурц, Санчаро и Адзапш, поэтому меня и включили в эту группу, – говорил пленный. – На дороге в Архыз мы наскочили на заслон и потеряли танк с экипажем. Здесь погибли 14 наших стрелков – все отличные ребята, альпинисты, некоторые бывали в этих краях до войны как туристы и спортсмены. Мы немного отошли назад от того проклятого узкого места, где встретились с партизанами, и наш командир гауптман¹ Штойберг решил переждать до утра, но приказал мне взять нескольких стрелков, подняться вверх по склону и проверить, нет ли партизан где-нибудь ещё. Я двинулся вдоль горного склона и скоро обнаружил выход тропы, она явно вела к той скале, от которой бил пулемёт. Тропа была крутая, но мы всё же пошли вверх и скоро выбрались на небольшую полянку, где почти не было деревьев. Солнце уже село за кромку хребта, и всё, что мы видели перед собой, – это тёмные силуэты на фоне яркого неба. Когда до скалы оставалось около десяти – пятнадцати шагов, перед нами внезапно появилась высокая женщина... вернее – не сама женщина, а её тёмный полупрозрачный силуэт. Она подняла руку и выкрикнула:

– Стойте, шакалы, ни шагу дальше! Это мои горы, вас сюда никто не звал, убирайтесь вон, пока живы!

После двух сезонов в России я неплохо понимал язык и вполне разобрал то, что услышал. Кровь в моих жилах буквально застыла от ужаса. Мои товарищи дали по фигуре женщины несколько очередей из автоматов, но пули пролетели сквозь неё, не причинив никакого вреда. Она ответила резким смехом и бросила нам злые слова, которые я с дрожью вспоминаю до сих пор:

– Не смейте подходить к скале, кто это сделает, никогда не покинет моих гор. И будьте вы все прокляты!

После этого её силуэт как будто растворился в тени, а я и все мои товарищи опрометью бросились вниз по тропе, но натолкнулись на гауптмана с десятком солдат, которые поспешили к нам, услышав звуки выстрелов.

– Что происходит? Снова партизаны? – встревоженно спросил Штойберг.

– Хуже. там. ведьма. Скальная Дева, – ответил я полушёпотом.

– Вы что, фельдфебель, с ума сошли? Какая ещё ведьма, какая «дева»? Наслушались в России глупостей о горных чудищах и теперь они мерещатся вам за каждым кустом? Вы вообще кто, солдат рейха или нервная дамочка?! Я вас отдам за трусость под суд! А ну-ка пошли, я посмотрю, что там ещё за «дева». За мной!

Он решительно двинулся вверх по тропе, остальные последовали за ним, а моя группа опасливо поплелась сзади. Быстро темнело, и когда гауптман и те, кто шёл рядом с ним, достигли поляны, спустились сумерки. Поляна была пуста, вблизи, судя по всему, также никого не было. Штойберг приблизился к карнизу скалы, потом взобрался на него и включил фонарь.

– Да-а... – со смешком проговорил он, – дева и правда имеется, только неживая и нестрашная. Смотрите!

На карнизе стоял разбитый миной пулемёт «Максим», рядом с ним лежала девушка, совсем молоденькая, с окровавленной головой. Её густые волосы были разбросаны по камням, а глаза неподвижно смотрели вверх. Гауптман толкнул её ногой и отошёл в сторону.

– Эх, вы, герои-альпинисты! Спускайтесь, да побыстрее, – хохотнув, скомандовал он и двинулся вниз к дороге.

Я приблизился к скале и закрыл глаза погибшей. Впервые за всю войну я испытал в один день и страх, и жалость, и стыд.

А проклятие Скальной Девы таки сбылось! Гауптман Штойберг утонул уже через три дня на переправе через Лабу². Большая часть нашей группы погибла в декабре под снежной лавиной, в живых остались единицы. Я вот был ранен и замёрз бы насмерть, если бы не попал в плен.»

Никитич достал сигареты и закурил.

– Вот бросаю, да от воспоминаний разволновался. Как видите, не всё так просто в горах. Хотя во многое очень трудно поверить.

– А кто была та пулемётчица? – спросил я.

– Это установить не удалось – партизанские отряды были небольшими, формировались в спешке, так же быстро и погибали. Как звали ту девчонку, в отряде знали не все, а из тех, кто знал, живых не осталось. Где её похоронили – тоже неизвестно, а теперь и спросить не у кого. Одна из многих отважных и безвестных героинь, погибших за Родину.

Никитич бросил в костёр несколько поленьев и продолжил:

Вторая история – о моём погибшем друге..

Небесный воин Денис Калачёв

С Денисом Калачёвым мы были знакомы ещё с довоенных лет – вместе отслужили срочную в Красной армии, потом вместе работали в г. Куйбышеве, в речном порту. Как-то мы с ним решили отправиться в отпуск на Кавказ, в профсоюзный лагерь «Эльбрус». Я до сих пор помню, как меня поразили горы. Тогда мы с Денисом ходили вместе с инструкторами-альпинистами по перевалам, потом даже поднялись на Чегет и решили, что теперь всё свободное время будем проводить только в горах. На следующий год мы снова поехали в Приэльбрусье, но уже по направлению горно-спортивной секции, и провели там весь сезон; в итоге сдали нормативы на значок «Альпинист СССР», прошли и горнолыжную подготовку. Восприняв всерьёз нашу привязанность к горам, тамошнее начальство предложило нам остаться в качестве штатных инструкторов и направило запрос руководству порта, но нас отпустили только через год, к началу нового сезона.

…Потом грянула война. В военкомате, учитывая наш горный опыт, нас хотели отправить на север, но в связи с тяжёлой ситуацией на западном направлении послали под Москву. В ноябре 41-го здесь формировались лыжные батальоны, и мы попросились в одно из этих подразделений – в нём воевали и в тяжёлую пору обороны, и в радостные дни наступления… Там мы с Денисом получили первые награды – медали «За отвагу». Казалось, наше место на войне определилось, но в первых числах августа 1942 года нас вызвали в штаб и приказали срочно отбыть в Сухуми. Мы только потом узнали, что происходит на Северном Кавказе и какая там надвигается беда... Меня и Дениса сразу же включили в роту стрелков-альпинистов.

И под Москвой, и здесь, на Кавказе, Дениса все очень любили. Всегда улыбчивый и неунывающий, готовый поддержать каждого и помочь в трудную минуту, он был редким оптимистом и завзятым острословом, казалось, с неиссякаемым запасом шуток и анекдотов. От него как будто исходило тепло даже в самое тяжёлое время. При этом мало кто превосходил Калачёва в ловкости, быстроте реакции и меткости.

Он погиб как герой в начале сентября 1942 года на Клухорском перевале. Наша группа пошла на штурм немецких укреплений, и атака почти удалась, но на краю склона находилось сложенное из камней укрытие для пулемёта, которое наши разведчики не заметили. Денис приподнялся, чтобы бросить гранату, был сражён пулей немецкого снайпера, но всё же успел уничтожить тот пулемёт вместе с расчётом. По Денису горевал весь полк, его с почестями похоронили у подножия хребта и поклялись отмстить за его смерть.

Бои в горах шли до поздней осени. Наиболее ожесточёнными были сражения в Приэльбрусье, на Марухском и Клухорском перевалах. Но столь же опасно складывалась обстановка на Санчарских перевалах, откуда открывался прямой и вполне доступный путь на озеро Рица и далее – в Гагру. Бои шли и там, и к 20 октября наши войска овладели всей группой этих перевалов, а немцы отошли на северные склоны хребта. На эту операцию перебросили и наше подразделение. С наступлением зимних холодов активные действия затихли, но в феврале авиаразведка обнаружила на стороне противника признаки какого-то движения. Намерения немецкого командования были непонятны – то ли отказ от наступления и отход, то ли наоборот – подготовка нового удара. Наше командование активизировало наземную разведку и отправило разведгруппы на северную сторону гор. Возглавить одну из таких групп поручили мне.

– Задание опасное, – предупредил командир полка, – будьте крайне осторожны, и никакой стрельбы. Наибольшее внимание – в верхней части леса, там могут быть упрятаны и базы, и склады, и резервы, всё наноси на карту. А впрочем, что я тебя учу, сам знаешь! Маршрут у тебя длинный, даю неделю. И приказываю вернуться живыми!

В группу отобрали семерых бойцов – все в прошлом альпинисты, крепкие и проверенные ребята. Мы вышли из лагеря утром, к вечеру были уже на верхней кромке хребта, устроили небольшой привал, а на ночлег я решил остановиться ниже, в криволесье, у гряды невысоких скал. Над горами светила половинка луны, но опустился редкий туман, поэтому противник вряд ли мог нас заметить снизу, тем более в белых маскхалатах. Мы осторожно двинулись по склону, и здесь случилась неожиданная неприятность: шедший замыкающим наш силач Игнат Локтев споткнулся о выступ скрытого под снегом камня и с маху упал ничком на плотный наст. Тяжёлый рюкзак, который он нёс, сорвался с плеч, покатился в сторону и рухнул в скалистое ущелье, тянувшееся слева, поперёк хребта. Игнат разбил лицо, но самым худшим было другое – в его рюкзаке была основная часть продуктов на всё время похода.

Ругаться и наказывать Локтева было и невозможно, и бессмысленно, мы молча дошли до места ночлега и зарылись в снег. Я назначил Игната караульным и тоже попытался заснуть, но быстро никак не получалось, я понимал, что всё задание под угрозой срыва, и не знал, что делать – или сократить маршрут, или вернуться в лагерь. Однако усталость взяла своё, и через полчаса веки закрылись сами. Неожиданно мне показалось, что кто-то сел рядом. Знакомый голос негромко спросил:

– Спишь, что ли?

– Это ты, Игнат?

– Ну вот, совсем меня забыл, – ответил голос, – Денис я, Калачёв.

У меня по спине пробежал озноб, я охрипшим от неожиданности голосом произнёс:

– Но ведь ты погиб на Клухоре... Как же.

– Не надо об этом, я хочу тебе помочь.

– Не понимаю, каким образом.

– Слушай. В мае 41-го мы с тобой были недалеко от того места, где вы сейчас залегли. Вспомни, мы готовили траверз³ от Санчарского перевала до Наура для группы из Питера и делали для неё заброску4. В июне началась война, траверз не состоялся. А заброска с консервами, сухарями, сухофруктами так и осталась на месте... в ней так же есть сало, крупа, соль и что-то ещё – я всего не помню. Пройдёшь влево вдоль этих камней метров сорок, там маленький грот. помнишь? Он привален камнями. Чтобы медведь не влез. Я думаю, вам на задание точно хватит.

Я уже вспомнил тот довоенный выход и снова спросил:

– Но прошло больше года, может, уже всё пропало? Или зверьё порылось?

– Не волнуйся, всё цело.

– Но как ты узнал о нашей беде?

– Я ведь теперь в Войске Небесном. Нас здесь много, и мы приглядываем за друзьями, стараемся им помогать, как можем. Ну, прощай, друг, не забывай!

В этот момент я проснулся. Небо начало едва-едва сереть.

– Игнат, ты не спишь? – тихо прошептал я.

– Нет, командир, – так же тихо ответил он. – Я могу пойти поискать рюкзак.

– Не надо, бессмысленно, есть другой выход. Разбуди группу.

Игнат растолкал остальных товарищей, мы осмотрелись – убедились, что вокруг никого нет.

– Игнат и ещё двое – со мной, остальные на месте и внимательно наблюдать.

Грот с заброской нашли быстро, всё, что там было спрятано, полностью сохранилось, и наш рейд прошёл успешно. Я доложил в штабе, что немцы, по-видимому, собираются драпать.

– А ты не догадываешься почему? – спросил комполка.

– Сталинград?

– Точно! Они боятся попасть в такой же котёл здесь, на Кавказе. Спасибо вам, бойцы!

С того времени у меня сохранилась всего одна фотография Дениса, на которой мы улыбаемся на фоне Эльбруса, – довоенная. Я бережно её храню как дорогую память о моём друге – Небесном Воине и покровителе.

Никитич глубоко вздохнул, потом улыбнулся и добавил:

– Так что не все духи в горах – обязательно злые. Есть и очень добрые, пусть они помогают вам и оберегают на маршрутах. И пусть только они приходят в ваши сны.

¹ Гауптман – чин в немецкой армии (вермахте), соответствующий званию капитана.

² Лаба – река на Северном Кавказе, приток р. Кубани.

³ Траверз – движение вдоль гребня или вдоль склона хребта.

⁴ Заброска – организованное на маршруте хранилище продуктов питания, топлива или снаряжения – для уменьшения веса носимой поклажи.