Весна. Яркое, ослепительное, но ещё холодное солнце согревает покрытые снегом тротуары на бывшей Большой Екатерининской улице, и везде виднеются проталинки. Весенней песней заливается синица, как будто бы соревнуясь с колокольным звоном, раздающимся со стороны Якорной площади. Пронзительным морским хохотом ей вторят чайки, оседлавшие уличный фонарь, радуясь, что наконец-то запели предвестники весны.
Закончилась утренняя служба в Никольском Морском соборе, и умиротворённые кронштадтцы неспешно выходят из храма. Золотые купола собора в эти дни так сверкают на солнце, что, поднимая к небу глаза, невольно жмуришься, любуясь на это завораживающее сияние в голубом ясном небе.
Неспешно иду через Екатерининский сквер, уютно протянувшийся вдоль Большой Екатерининской улицы города Кронштадта, направляясь в Военно-морской госпиталь, основанный Петром I в 1717 году. Вековые дубы, клёны, липы и каштаны настраивают на размышления о благоустроителях этого славного российского города-острова. В центре сквера – памятник нашему знаменитому мореплавателю, военному губернатору Кронштадта и его главному командиру – Фаддею Фаддеевичу Беллинсгаузену. С какой любовью выполнен этот памятник! Поражает абсолютное сходство и каждая деталь на военном мундире! Кажется, что статная фигура первооткрывателя Антарктиды сейчас сойдёт с постамента, прошествует по аллее, посаженной в его бытность, и посетит клуб «Юный моряк», расположенный на противоположной стороне улицы. Стихотворение Николая Гумилёва «Капитаны» как-то само по себе всплывает в памяти, и, глядя на памятник, читаю вслух:
На полярных морях и на южных,
По изгибам зелёных зыбей,
Меж базальтовых скали жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстрёмы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий –
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь...
Эти стихи про него, думается мне, – про Фаддея Фаддеевича. Кронштадтец по рождению написал о кронштадтце по призванию.
Над пасмурным морем
Здесь, на Малой Екатерининской, недалеко от памятника Ф.Ф. Беллинсгаузену, некогда стоял дом, в котором проживала семья статского советника, старшего судового врача 5-го флотского экипажа Гумилёва Степана Яковлевича. В этом доме в ночь со 2 на 3 апреля 1886 года родился будущий поэт-акмеист, путешественник и воин Николай Степанович Гумилёв. Крещён он был протоиереем Владимиром Фёдоровичем Краснопольским в церкви во имя святого благоверного князя Александра Невского в Кронштадтском военно-морском госпитале. И совсем не случайно его крёстным отцом был родной дядя, старший брат его матери и друг отца, контрадмирал Лев Иванович Львов. Казалось бы, мальчику на роду было написано стать мореплавателем с такой родословной. С молоком матери он впитал любовь к морю, восхищение мужеством моряков, капитанов, первопроходцев. Читая его стихи о море, о путешествиях, я думаю, что всю жизнь он неосознанно оставался кронштадтцем, рождённым и крещённым на самом военно-морском острове в мире.
...Вы все, паладины Зелёного Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
В конце длинной, почти километровой аллеи открывается вид на старинные ворота Военно-морского госпиталя, у которых разместился огромный дуб-старожил. Как строгий, неприступный страж, он долгие-долгие годы пропускает в эти ворота моряков, нуждающихся в лечении. Это единственный дуб в госпитальном сквере, доживший до наших времён и удивляющий прохожих своим могучим и несокрушимым видом. Наверное, это дерево знакомо с отцом поэта-акмеиста, долгие годы служившим в Кронштадте, и с самим поэтом.
Слово об отце
Исследователи биографии Н.С. Гумилёва совсем мало пишут о его отце, ограничиваясь только несколькими сухими предложениями. Обучаясь на медицинском факультете Московского Императорского университета, за отличные успехи в учёбе Степан Яковлевич получил право на бесплатное государственное обучение и стипендию. После окончания университета, в 1861 году, С.Я. Гумилёв был назначен на должность военного морского врача в город Кронштадт. Он прослужил 26 лет на корабле «Император Николай I», фрегате «Пересвет», броненосном крейсере «Князь Пожарский», корвете «Варяг», и Кронштадт был его надёжной гаванью, вторым домом.
Степан Яковлевич был членом Общества морских врачей и постоянно участвовал в его заседаниях, о чём свидетельствуют протоколы общества, бережно хранящиеся в библиотеке Кронштадтского военно-морского госпиталя, которые мне показала заведующая библиотекой Ирина Борисовна Калганова. О работе этого общества нужно говорить отдельно, так как его члены, занимаясь научно-исследовательской работой, внесли большой вклад в развитие военно-морской медицины. За безупречную службу Степан Яковлевич был награждён орденами Святой Анны 3-й степени и Святого Станислава, получив право на личное дворянство. Уверена, что именно он оказал большое влияние на становление личности младшего сына Николая, который всю жизнь в стихах грезил о путешествиях.
Имея слабое с детства здоровье, Николай не связал свою жизнь с морской службой, но много стихов он посвятил родной стихии.
Кричит победно морская птица
Над вольной зыбью волны фиорда.
К каким пределам она стремится?
О чём ликует она так гордо?
Холодный ветер, седая сага
Так властно смотрят из звонкой песни,
И в лунной грёзе морская влага
Ещё прозрачней, ещё чудесней.
Заснеженная аллея госпитального сквера привела меня к центральному зданию, в котором в былые времена размещалась Александро-Невская церковь. Хотелось пройти этой дорогой и помолиться о поэте, казнённом за сочувствие кронштадтцам, восставшим против большевистского режима в 1921 году. Размышляя о его жизни и смерти, неторопливо иду по госпитальной аллее, читая как молитву стихи позабытого на долгие-долгие годы поэта Серебряного века:
Ещё не раз вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать вашим тоже и не стал,
Его вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал
И вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз вы склонитесь без сил
И скажете: «Я вспоминать не смею.
Ведь мир иной меня обворожил
Простой и грубой прелестью своею».
Надеемся, что доживём
Нет в Кронштадте улицы Николая Гумилёва. Улица, на которой он родился, с 1918 года носит имя Карла Либкнехта, одного из основателей Коммунистической партии Германии. Какое отношение имеет этот деятель к Кронштадту? Почему его имя носит улица, заложенная в городе российской морской славы предположительно в 1783 году?
Шестнадцать лет общественность добивается установки в Кронштадте хотя бы скромного бюста своему земляку, классику русской поэзии, но постоянно находятся какие-то непреодолимые препятствия. Когда в Российском государственном педагогическом университете им. А.И. Герцена открывали скульптурную композицию Николаю Гумилёву, директор музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме Н.И. Попова сказала: «В нашей стране нужно очень долго жить, чтобы дожить до такого события».
Хочется надеяться, что и мы доживём до таких времён, когда имя Николая Степановича Гумилёва займёт достойное место в плеяде знаменитых кронштадтцев.
Ирина Гуреева-Дорошенко