Вера Зубарева. Ангел на ветке. – М.: ЭКСМО, 2019. – 256 с. – 1000 экз.

На вопрос, что для неё глав­ное в книге «Ангел на ветке», сама писательница ответила так: «Для меня это всё сплав, а главный акцент и в прозе, и в дневниковых записках на роли чудесного, на его при­сутствии даже в самых страш­ных обстоятельствах, как, например, в истории об Элике («Огненное дыхание холоко­ста»). И если чудесное упря­тано в подтекст рассказов, то в записках оно на первом плане, как часть реальности, и ангелы даже пару раз выне­сены в заглавие, словно реаль­ность и выдумка поменялись местами...»

Трагический аккорд расска­за «Огненное дыхание холо­коста, или Чудесное спасе­ние Элика» завершает книгу, внезапно отбрасывая светлый жизнеутверждающий луч – луч спасения на все осталь­ные рассказы. В нём Вера Зубарева воссоздаёт реальные страшные факты из истории Великой Отечественной вой­ны: «В 1941-м в Одессу при­шли фашисты и фашиствую­щие румыны. (...) При совхозе «Богдановка» был построен лагерь, куда согнали жителей Одесской области и Молда­вии, и в период с 22 декабря 1941 года по 15 января 1942-го там проводились массовые расстрелы. Всего было уничто­жено около 54 тысяч человек». Среди тех, кого повели на рас­стрел, был и Элик. Но пуля не смогла поразить его: «По нему дали вторую очередь. Он про­должал стоять. Пуля даже не задела его. Всё повидали на своём веку каратели, но тако­го…» Комендант решил, что Элик святой, и отправил его «с братом Борисом… в Освен­цим. Там им удалось дождать­ся освобождения под при­крытием того же ангела-хра­нителя». После освобождения братья бежали в Америку...

Ангел на ветке – это и есть ангел-хранитель. А вся кни­га – путь в рассказах от род­ного дома детства («Дом и его обитатели») по дорогам чуж­бины («Дороги эмиграции») через множащиеся и дробя­щиеся в зеркалах собствен­ные одинокие отражения («Лик одиночества») к новому дому в другой стране, где вне­запно подкарауливает память о прошлом («Памяти долгое эхо»), пронзая болью дорогих воспоминаний о потерянных близких людях, о незабытых улочках юности. Но интел­лект противопоставляет памя­ти о прошлом тягу к будуще­му, облекая печаль, точно ёлочную игрушку с детской ёлки, в фольгу игры фортуны («Жизнь как приключенче­ский роман») и, главное, наде­ляя настоящее время верой в чудо («Обыкновенное чудо»). И чудо происходит, его образ – внезапно выросшие шелкови­ца и виноградная лоза, каких в Филадельфии, где посе­лилась семья эмигрантов из Одессы, не было. Это одесский «двор № 50 по улице Свердло­ва славился не только шел­ковицей, но и виноградными лозами, перекидывавшимися с одного балкона на другой, и гирляндами, провисающи­ми вдоль двора». И вот расте­ния внезапно выросли во дво­ре Филадельфии, потому что произошло чудо, порождён­ное словом, ибо «слово – это энергетический посыл, имею­щий структуру, направление и цель. Оно обладает свой­ством менять и порождать...». А питался посыл энергией связи духовной с Одессой, с Россией, с русским языком, связи, которую, ощутив одна­жды, человек разорвать уже не в силах, потому что это любовь. И о такой любви очень точно сказала сама Вера Зуба­рева в одном из эссе: «Любовь к земле – это таинство, его не разложишь на элементы, на социальные свободы, на поли­тический уклад и экономиче­ский разлад. Если Бог есть любовь, то вот она в чистом виде, не корыстная, не имею­щая разгадки, как сам Творец, который выше человеческого понимания...»

Вера Зубарева наделена интуитивным пониманием глубинных законов бытия: она чувствует миссию родо­вую, слышит ход «историче­ского времени» своего рода и, размышляя о тех, с кем делила дороги эмиграции, понимает, что и все эти люди «не просто покидают пределы земли, на которой родились», но ведо­мы «реальной исторической судьбой своих прародителей». И вдохновлена служением поэзии – миссией, которой её одарила лёгкая рука Беллы Ахмадулиной. И верна треть­ей миссии, не менее важной, общественной, главредактор­ской, – сохранению русского литературного безрубежья. И на этих трёх дорогах ангел на ветке помогает автору. Книга прозы Веры Зубаревой – тому яркое свидетельство.