После фильма Игоря Калядина «Вадим Шверубович. Честь имею» я поняла, что ценность и уникальность личной биографии Вадима Васильевича от меня ускользала.
До просмотра он являлся для меня одним из самых тонких и восхитительных летописцев Художественного театра, сыном В.И. Качалова и отцом А.В. Бартошевича. Этого, казалось, достаточно для ощущения обаяния его личности и понимания его человеческого масштаба.
Даже сюжет его участия в Гражданской войне в составе деникинской армии (катастрофическая деталь для анкеты советского человека) воспринимался не самостоятельно, а в своего рода проекции на жизнь Художественного театра. Сложнейший эпизод, связанный с «качаловской группой». (Участие сына В.И. Качалова в Белом движении мешало возвращению группы художественников из-за границы в Советскую Россию.) Оторвать эту личную белогвардейскую историю от большой истории МХТ весьма сложно. Но именно это сделал автор фильма Игорь Калядин. В фильме акценты определённым образом смещены: меньше театра и больше личного.
Биография В.В. Шверубовича, которую я представляла себе до вчерашнего дня без детализации, в самых общих чертах, предстала с экрана совершенно фантастической, трагической, высокой, переполненной событиями сверх меры.
Мыслимо ли вынести столько испытаний, чисто физически перенести одному человеку? Гражданская, немецкий плен, участие в итальянском партизанском движении, одиночная камера на Лубянке. Между ними – чудовищные 1920-е и не менее, но иначе, по-своему чудовищные 1930-е.
Намеренно не стану описывать нюансы и пересказывать факты, чтобы не портить впечатление тем, кто фильм ещё не видел.
Смотришь на экран, следишь за повествованием и с какого-то момента начинаешь горестно ощущать неодолимый цивилизационный разрыв. Вроде бы та же земля, на которой живём мы. И речь звучит та же. И. Калядин использовал хороший ёмкий образ: снежная позёмка, пригибающая к покрытой настом земле иссохшие былинки. Те же ветры, тот же снег, тот же холод, та же увядшая трава что тогда, что теперь. Но люди жили другие. В. Шверубович человек другого химического состава, нежели мы.
Совершенное знание многих европейских языков, энциклопедическая образованность, обострённое осознание нравственного и социального долга, особый – неспокойный – настрой души. Глубокая вера. Не религиозность, а именно вера, в полном смысле понятия. Вера-спасение. Дана ли кому-то теперь та же мера цельности и стойкости, чтобы верить так?
Сквозь биографии подобного масштаба следует смотреть как сквозь магический кристалл на российскую историю, на роковой ХХ век – без них, этих биографий, не понять хода событий и исторических предопределённостей.
О герое фильма на экране говорят изумительные рассказчики: А.В. Бартошевич, Б.Н. Любимов, М.Р. Литвин, А.Н. Леонтьев...
Спасибо им.
Элла Михалёва