Политический год страны начался мускулисто и бурно, события конца прошлого года плав­но перешли в начало года нынешнего. Тут и история с Навальным, и подписанные президен­том жёсткие законопроекты о публичной полити­ческой деятельности.

Сейчас мы находимся в начале гражданской конфронтации, которой у нас давно не было. Это ещё не «холодная гражданская война», но через какое-то время такая формулировка начнёт прихо­дить на ум. Есть власть, и есть часть гражданского общества, прежде всего молодые люди, оказавшиеся в конфронтации с властью, с треском проигравшей борьбу за молодёжь и не способной предложить ей ничего, кроме архаичных проповедей и дежурных камланий на тему «мы белые и пушистые, а вокруг – враги».

Это не локальный, а идеологический, стратеги­ческий конфликт, и если раньше мы видели протесты взрослых, то сегодня это протест молодых. Это люди другой ментальности, они не дают власти пра­ва решать за них, как им жить, их нельзя отгородить от гражданской жизни и информации, от них нельзя требовать полной аполитичности. Для них власть – оппонент, и мир на условиях оппонента для них – поражение. Но и для власти диалог невозможен, в её чёрно-белом ментальном пространстве он означает «прогиб».

И с Навальным после покушения, возвращения и расследования переговоры невозможны. Помо­лодевшая, получившая долгожданного лидера и инъекцию драйва оппозиция в отсутствие леги­тимных возможностей не видит других вариантов, кроме уличной активности. Но и тут власть не идёт на компромисс, она настроена крайне жёстко, ибо привыкла к тому, что её силы и полномочия абсо­лютны. Получается замкнутый круг.

Я бы упомянул и степень разрешённого полицей­ского насилия. Государство, наказывающее оппозиционеров за насилие, должно с той же меркой подходить и к полиции. Но представители государ­ства, в погонах и без погон, действуют по принци­пу «дозволенное силовикам не дозволено простым гражданам». Это становится сильным раздражите­лем, в диалоге не заинтересованы уже обе стороны, и в этом таится главная опасность.

Мы видим не просто противостояние власти и немногочисленной оппозиции. Меняется пси­хологическое состояние общества, оказавшего­ся в условиях непримиримой конфронтации. Вот талантливый писатель, а ныне политик с большой официальной поддержкой Захар Прилепин пишет, что либералы – его личные враги. Я понимаю его пафос, но для меня личные враги – сталинисты, антисемиты и их смесь – нацисты. Происходит разделение общества на общем тяжёлом социаль­но-экономическом фоне, люди становятся личными врагами по политическим мотивам, и это уже напо­минает сюжет самого страшного, что может быть, – гражданской войны.

До сих пор был один сдерживающий фактор – доверие лично к Путину, на этом, как на вешалке, висела психологическая стабильность в стране. Теперь такого фактора нет, Путин растворился в им же созданной «вертикали власти», его рейтинг тает, как снег под жарким солнцем. Но в стране больше нет ничего независимого – ни парламента, ни суда, ни СМИ. Эти институты давно не работают, всё

вытоптано и завязано лично на Путине, людям слишком долго внушали, что он и есть государ­ство. А когда уже нет доверия к нему – нет доверия и к государству, и к власти. Сказочка про плохих бояр и доброго царя уже не проходит, и «вот при­едет барин – барин нас рассудит» больше не рабо­тает. Потому что барин не приедет.

Но история хороша тем, что она никогда не закан­чивается, из любой мёртвой петли можно вырулить вверх, а значит, остаётся и надежда на лучшее.