* * *

Бурно работают электростанции,

Вахту несут на морях моряки,

А на параде на верной дистанции

Движутся стройные наши полки.

 

В небо врезаются истребители,

С громом куранты считают часы,

А человек в неукрашенном кителе

Прячет улыбку в большие усы.

 

Враг побеждён, времена начинаются!

Только вперёд и ни шагу назад!

Годы в лаборатории мается

Тихий Мичурин, мир будет как сад!

 

Где-то поймали на шахте вредителя,

Вновь Карацупа идёт по тропе.

Встал человек в неукрашенном кителе,

Шлёт он приветствия яркой толпе.

 

Светит над родиной солнышко ясное,

Всех победим мы в суровой борьбе.

Счастье, что в пору такую прекрасную

Жить не придется ни мне, ни тебе.

 

* * *

Зачитался «Мелким бесом»,

И подумал, том смежив,

за каким-то диким лесом,

Мир уездный этот жив.

 

Жив безумный Передонов,

Тлеет сдавленный разврат,

И в садочке перед домом

Астры чахлые горят.

 

Бредят жители уезда,

И рифмует странный дед.

Чувству чистому нет места!

Полной жизни места нет!!

 

Хочется писать листовки!

Бунтовать и красный флаг

Поднимать среди маёвки…

А в конце опять – ГУЛАГ?

 

* * *

Повторный Цой ревёт с эстрад,

вновь перемен желают массы,

Не ведая, что их парад

Опять отправят мимо кассы.

Ну было, было ведь уже

Тому назад лишь четверть века,

казалось, что протест в душе

У всякого есть человека

Против визгливых этих толп

и уморительных теорий.

Каков итог? Да, свой атолл

Один купил, другим на море

Поехать грошей вовсе нет,

Тоска, бутылка и помойка.

Так двадцать твоих лучших лет

Сожрёт вторая перестройка.

 

У молодёжи нет мозгов,

Все это знают, лишь гормоны,

Я призываю мужиков

не трусить цоевой Горгоны.

А взять такой приличный прут

И высечь дочь, и сына высечь,

Когда они на площадь прут

В составе ошизевших тысяч.

 

* * *

Товарищ, верь, она взойдёт,

Звезда на небе Вифлеема,

Пройдёт один неполный год,

И вздрогнет старая система.

И всякий на земле Ваал

Уже предчувствует кончину,

Огромных изменений вал

Отец препоручает Сыну.

А тот, он мал, и голова

Сиянием не окружилась,

Но три молящихся волхва

Благодарят за эту милость,

Что могут созерцать дитя,

Звезду, упавшую в пелёны,

Невидимым огнём светя

И смыслом вея раскалённым.

 

Да, время сдвинулось, пошло,

Вновь останавливать придётся

Тому, кто так теперь светло

Лежит на шкуре и смеётся.

 

Кипр

Здесь на человека полторы машины

И две с половиной оливы.

Британские базы занимают вершины,

А кошки, как и коты, горделивы.

 

Когда-то сюда их ввезла Елена,

Не Прекрасная, а мать Константина,

Извергла остров из змеиного плена

Византийских зверьков лавина.

 

С тех пор они пользуются почётом,

Их кормят, чтоб ни одна не худела.

А они иногда носятся этаким чёртом,

Хотя и сделали Божье дело.

 

* * *

Я был на Кипре, ни одного офшора

Своими глазами нигде не заметил.

Я был выпивоха там и обжора,

Выбросил много на тамошний ветер.

 

Побывал с толпою людей на Олимпе,

Жаль, что нет здесь ещё и Парнаса.

Ощущение, что снялся в рекламном клипе,

Читал детективы и плавал брассом.

 

Здесь очень густо цвела античность,

Но что тут было для меня самым главным,

Не изменился я ни на грамм как личность.

Себе, а не Зевсу остался равным.

 

Тут похоронен епископ Лазарь.

Его Спаситель от тленья избавил.

Останки его исследовал лазер

И не нашёл нарушения правил.

* * *

Крон с решительностью бандита

Отрубил отцу Урану его пенис,

Тут же из воды явилась нам Афродита,

Вода отступила, всё ещё пенясь.

 

В греческой мифологии всё чересчурно,

Хлещет кровища, вопли и плачи.

А теперь античность как старая урна,

Как барахло, что забыли на даче.

 

На Кипре ловят последнего Пана,

Но немногие, кто всё же верят,

Что он валяется, напившись пьяным,

Выставив нагло огромный перед.

 

Уютней остаться в обычном баре,

Глаза прикрыв наподобие Вия,

Слушая байки о местном нектаре

Под названием странным «Командария».

 

* * *

Нивы сжаты, рощи тощи,

А вокруг торчат дома,

Сыпет чуть заметный дождик,

и за каждым домом тьма.

 

Всё, ноябрь, не отвертеться,

Мысль копается во тьме.

Выпил я горилки с перцем

И вполне готов к зиме.

 

Пусть искусственным пожаром

Полыхает моя грудь,

Притворюсь-ка я нестарым,

Захочу чего-нибудь.

 

Понимать всё с полуслова,

Не бояться ни черта,

Не иметь ещё былого,

И не верить, что черта

Есть уж на моем маршруте,

За которой нет пути,

И стакан волшебной жути,

А не водочной в груди.

 

Только всё теперь смешалось,

И поэтому я пью,

Бью поэтому на жалость

И на безысходность бью.

 

Стар и млад в одном флаконе…

Что бы мне ещё посметь…

Чуть помедленнее кони,

Но чуть-чуть быстрей, чем смерть.

 

Николай Кулыгин

* * *

Все мы одинаково ничтожны,

Жизнь любого истинно греховна,

Пусть один простой, другой пусть сложный,

Все хотят спасенья, безусловно.

 

У кого из близких вижу шансы?

В этом деле просто ошибиться,

Мы для рая словно иностранцы,

Наша виза там не пригодится.

 

Памятник ни каменный, ни медный,

Не даёт спасенья в темпе вальса,

Это не въездные документы.

Знал я старца, что в скиту скрывался.

 

Скит, конечно, это тип ВИП-зала,

Суетятся все вокруг клиента,

Захватить бы контрабандой сала

С чёрным хлебом, ценят «там» за это.

 

Ладно, оставляем чемоданы

С очень ценною, духовной пищей,

Книги, ордена, слагаем саны,

Голые, свой срам закрыв ручищей.

 

* * *

Ничего на свете нет похожего

На ночной полёт моей души,

Звёзд разнообразнейшее крошево,

Жизнь, идущая отныне не по лжи.

 

Но куда ж нам плыть? Какая разница!

Всё открыто: верх, перёд и низ.

Бесконечностью свобода дразнится.

Только шепчет кто-то мне – вернись!

 

Нет, лечу, и сразу до Юпитера,

Пояс астероидов прорвав.

Они больно бьются, я без свитера,

И вообще, без денег и без прав.

 

Утром же супруга невесёлая

Нервно выговаривает мне.

Полетала бы сама и голая

Среди острых мчащихся камней.

 

* * *

Нам на всё даны ответы,

Не воруй, не убивай!

В Бога верь, а не в приметы,

чаш больших не упивай!

 

Почитай отца и матерь,

И на каждый храм крестись,

Накрывай для друга скатерть,

Но при всём при том постись!

 

Изменять? – то не годится,

Не дрожи, идя во мрак.

Радость пусть в душе искрится,

Только как всё это, как?!

 

* * *

Разворочена дорога,

Небо в тучах, вкривь и вкось,

Сколько верующих в Бога

В наше время размелось!

 

Купола везде пылают,

Реет колокольный звон,

Хорошо, что Бога славят,

Заслужил, ей-богу, он.

 

Только спросим мы тех самых,

Кто взошёл на Божий шлях:

Почему дорога в ямах

И заборы все в щелях?

 

* * *

Несёмся вскачь, и, слава Блоку,

Покоем нас не соблазнишь,

Упрямо ставим лыко в строку,

Но из потусторонних ниш,

Горбатясь и хрипя, химеры

Высовываются на свет,

Все кошки в этом мире серы,

Альтернативы скачке нет.

Упасть в траву и затаиться?

Нам не подходит этот путь,

Пусть хищная кружится птица,

Достанет нас когда-нибудь.

А мы все скачем, ширь земная

Летит, и горизонт поблек,

И я примерно то же знаю,

Что Вещий чувствовал Олег.