Светлана Устелимова
Поэт, прозаик.
Родилась в Целинограде, окончила Евразийский университет имени Л. Н. Гумилёва (филологический факультет).
Редактор на фрилансе, блогер – ведёт канал «Трудный русский» (более 6000 подписчиков) на сайте «Яндекс. Дзен».
Первая публикация – в 1995 году, два рассказа в казахстанском журнале «Нива». Публикует стихи и рассказы в литературно-художественном альманахе «Другой берег» (Энгельс), городских и областных газетах, журналах, коллективных сборниках. Лауреат городских и областных литературных конкурсов.
На сайте «Литрес» опубликовала сборник стихотворений «Какие мы?» (под псевдонимом «Светлана Зеликова»). Там же под своей фамилией выпустила аудиокнигу – сборник рассказов «Любовь к деньгам и не только». В издательстве «Эксмо» в электронном виде вышел роман «Иллюзия любви». По рассказу «Галочка» снимается мультфильм в любительской студии при энгельсской Модельной библиотеке № 17.
Живёт в городе Энгельсе Саратовской области.
* * *
Сразу после ужина Татьяна занялась хозяйственными делами, а Андрей Григорьевич, мужчина лет шестидесяти с седыми, в былые времена вьющимися волосами, которые теперь окружали большую залысину, вошёл в опустевшую комнату своего сына. Никакой цели у него не было, просто потянуло вдруг – захотелось посмотреть, навестить, побыть там.
Он не стал включать свет – в помещении было достаточно светло, ведь дело шло к весне и день прибавился, а комната у Паши была самая светлая в доме, и самая тёплая. Ему всегда отдавали самое лучшее.
В комнате ничего не изменилось. Только, пожалуй, слишком уж чисто было – Таня убралась, сам-то Пашка за порядком не особо следил.
Вот инвалидное кресло в углу, теперь уже не нужное. Вот к кровати приделаны верёвки. Паша подтягивался, цепляясь за них, чтобы сесть в кровати. Да, подтягивался, пока мог. Болезнь прогрессировала, и последний год сил на это у него уже не хватало.
Бедный мальчик. Он был таким красивым, особенно глаза – большие, светло-карие, под густыми тёмными бровями. А ещё он был очень добрым, ласковым. Знал, что умирает, и не злился ни на кого, никого не обвинял.
Андрей Григорьевич почувствовал комок в горле и вытер пальцами выступившую слезу...
Паша сразу родился больным. Почему так получилось – да бог его знает. Может, причина в том, что поздно они с Татьяной решили завести ребёнка? Им обоим уже под сорок было. Эта мысль давно стала для Андрея Григорьевича привычной и уже не причиняла боли, а просто наполняла сердце горечью.
С детства Паша был прикован к коляске, почти все дни проводил дома. Андрею Григорьевичу было до боли жаль, что его мальчик лишён возможности жить, как все, – бегать на улице, дружить с ровесниками, драться, влюбляться, учиться в школе (на дому он всё-таки учился). В четырёх стенах – разве это жизнь? Пришлось даже перестроить дверные проёмы (хорошо, что дом свой, частный), чтобы Паша мог свободно выезжать хотя бы во двор. И Паша одно время с удовольствием выбирался подышать свежим воздухом, но отношения с соседскими мальчишками у него так и не сложились. Не нравился им мальчик в инвалидной коляске. Даже щербатый Юрка Митрофанов, самый близкий сосед, Пашин ровесник, не хотел с ним общаться. Как только Паша выезжал на своей коляске во двор, этот Юрка демонстративно в дом уходил или ещё куда-нибудь, будто заразы боялся.
Со временем Паша и во двор перестал выходить, целыми днями сидел в своей комнате за компьютером. С сожалением Андрей Григорьевич признавался сам себе, что никаких талантов у Паши с годами не появилось, ни к каким наукам он особого интереса не проявлял, к искусствам тоже. Играл в компьютерные игры с утра до ночи, а то и по ночам – вот и вся радость.
Татьяна в отличие от мужа по поводу болезни сына переживала меньше. После того как Паше поставили страшный диагноз без всякой надежды на улучшение, она ударилась в религию. Со смирением приняла ситуацию, ушла с работы, чтобы ухаживать за сыном, и всё время была с ним. Таскала его на себе, когда мужа дома не было, несмотря что маленькая и худенькая. Впрочем, и Паша гигантом не был.
Татьяна смерть сына тоже приняла спокойно, можно сказать, мужественно, даже мужественнее, чем он сам – так, по крайней мере, казалось Андрею Григорьевичу. Он думал, что жена будет рыдать на похоронах, доведёт себя до сердечного приступа, но ничего этого не произошло. Андрею Григорьевичу в какой-то момент даже почудилось, что Татьяна рада смерти сына, потому что, стоя у его гроба, она сказала: «Слава Богу, отмучился сынок». И тут же, через секунду, тихо, с твёрдой уверенностью добавила: «Ничего, родной, скоро встретимся».
При мысли о том, что может потерять ещё и жену, Андрея Григорьевича охватил ужас. Но в то же время старик подумал с лёгкой завистью: у Татьяны осталась надежда на новую встречу – у него же самого такой надежды не было, в загробную жизнь он не верил.
Старик присел на краешек кровати и снова оглядел комнату сына. Вот несколько книжек, тетрадки, эспандер для пальцев, любимый Пашин кактус на подоконнике – раз в несколько лет цветёт мелкими белыми цветочками, наушники на компьютерном столе – очень дорогие наушники, на день рождения Паше купили, он просил.
Девятнадцать лет прожил человек и всё, исчез, будто его и не было. Никакого следа после себя не оставил. Не успел, здоровья не было. Никому не нужная, кроме отца с матерью, жизнь. Андрей Григорьевич уже не вытирал слёзы, которые заволокли глаза…
И вдруг внимание его привлёк огонёк компьютера – Паша никогда его не выключал, только в спящий режим отправлял. Уже месяц прошёл после смерти мальчика, а компьютер всё так же готов к работе.
«Надо выключить», – подумал Андрей Григорьевич.
Он сел в компьютерное кресло с подголовником – классное, шикарное кресло, сын говорил «геймерское». Паша всегда пересаживался в него из инвалидного, пока мог – сам, потом родители помогали. Нравилось ему сидеть в этом кресле, как на троне.
Андрей Григорьевич сел с намерением разобраться, что тут у Паши и как. В компьютерах старик понимал неплохо, не дурак всё-таки – всю жизнь на заводе инженером проработал, но пользовался этой техникой только по делу. Всякой ерундой никогда не интересовался, смешные видюшки не любил, в «Одноклассниках» не регистрировался. «Наверное, у Паши были свои странички в соцсетях. Надо там написать, что его больше нет с нами», – решил он.
Несколько соцсетей были в закладках, Андрей Григорьевич зашёл, но ничего интересного там не обнаружил – Паша никаких постов вообще не писал, фотографий не размещал и друзей у него там почти не было. Но всё равно Андрей Григорьевич везде опубликовал запись: «Паша скончался 25 января после тяжёлой болезни».
Хотел уж было выключить компьютер, как его внимание привлекла закладка с игрой, в которую чаще всего играл его сын. Сам старик компьютерными играми, естественно, никогда не увлекался, разве что пасьянс иногда раскладывал, поэтому открыл эту закладку без особого интереса. Осмотрелся в интерфейсе. Похоже, что в этой игре кто-то с кем-то сражается, персонажи всякие, локации… Ага! Тут есть общий чат и личные сообщения. Общий чат всегда открыт, за ним можно следить постоянно, в нём пишут что-то про игру, всё непонятное. А личные сообщения надо открывать… Ого, сорок пять новых! Старик открыл личную переписку. Пишут разное, в основном по игре, но больше всего спрашивают, почему пропустил прошлую битву. Один человек приглашает участвовать в новой эпичной битве 26 февраля – это как раз сегодня.
Андрей Григорьевич напечатал ответ этому адресату: «Паша в новых битвах участвовать уже никогда не будет, он скончался после тяжёлой болезни месяц назад». Старик отправил это сообщение, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Но тут что-то тренькнуло – это моментально пришёл ответ.
«Это правда?»
«Да, я его отец».
«У него был рак?»
«Нет, но болезнь неизлечимая».
«Соболезную. Очень-очень жаль».
Андрей Григорьевич горько вздохнул. Но тут же снова тренькнуло, сообщение было адресовано не ему, а поступило в общий чат: «Ребята, наш Адмирал умер. Отец его сообщил».
Старик немного удивился, что Паше дали такое громкое прозвище – Адмирал (или он сам так назвался?), но особо подумать об этом не успел, потому что тренькать стало, как из пулемёта. Андрей Григорьевич уже не отрывал взгляда от переписки – писали люди под разными, иной раз смешными, а чаще непонятными никами:
«Как мы без него?»
«На нём держалась наша команда!»
«Адмирал – наш сверхразум».
«Я рыдаю…»
«Адмирал, ты был лучшим!»…
Пятнадцать минут старик смотрел в экран, а сообщения – в личку и в общий чат – со словами скорби и соболезнования всё сыпались и сыпались. На первые он ещё пытался отвечать, благодарил за слова поддержки, но потом понял, что не справляется и просто читал.
«Адмирал, мы будем тебя помнить».
«Адмирал, нам никто тебя не заменит»…
Какая-то девушка (так понял Андрей Григорьевич) под романтичным ником s6b2u5 написала целую тираду: «Он поддержал меня тогда, ну, вы помните. Когда никто больше. Ну почему жизнь так несправедлива? Адмирал был такой хороший!»
Взволнованный, Андрей Григорьевич вышел в кухню. Татьяна перетирала тарелки и ставила их в шкаф. В последнее время она всё делала, как автомат, погружённая в свои мысли, которыми ни с кем не делилась.
– Представляешь, Таня, нашего сына, оказывается, очень ценили в компьютерной игре. Ты бы видела, сколько людей откликнулись, когда я написал, что Паши больше нет!
Татьяна покачала головой с удивлением.
– Пойдём, сама увидишь! – он потянул её за рукав.
Татьяна поставила последнюю тарелку в шкаф, повесила полотенце, вытерла руки – прошло минут пять, когда они наконец подошли к компьютеру. За это время в чатах появилось больше сотни сообщений, и все они были о нём – о Паше, об их с Таней несчастном сыне, об Адмирале. Таня стала читать эти сообщения, и вдруг слёзы ручьём хлынули у неё из глаз. До Андрея Григорьевича вдруг дошло, что всё это время – все эти девятнадцать лет Пашиной жизни, весь этот месяц со дня его смерти Таня просто не позволяла себе плакать, а слёз у неё накопилось целое море!
Андрей Григорьевич достал из кармана платок и вытер жене лицо, она прижалась к его плечу. А сообщения продолжали сыпаться:
«Любим, помним, скорбим».
«Такая потеря! Такой человек ушёл! Мегамозг!»
– Наш сын был очень популярным, – успокоившись, сказала Татьяна.
– Он был авторитетом! – откликнулся Андрей Григорьевич. – Его уважали! Ценили!
Он крепко обнял жену. Потом Татьяна ушла, а старик остался читать сообщения, среди которых многие были адресованы уже ему – отцу Адмирала. Андрей Григорьевич немного рассказал в чате об их жизни: что Паша был единственным сыном, болел с рождения, что учился дома.
Его спросили, какие есть проблемы, нужна ли помощь, и попросили дать номер своего телефона. Он ответил, что помощь не нужна, а проблемы есть, конечно, – как в частном доме без проблем. Бойлер вот совсем некстати сломался, а у Андрея Григорьевича гипертония и от давления голова не соображает, поэтому отремонтировать пока не может. Номер телефона дал, раз просят.
Старик оторвался от компьютера, когда уже пора было спать. Утром взял в руки телефон, чтобы проверить, не написал ли кто чего-нибудь важного по работе, и с изумлением увидел сообщения из банка о поступивших переводах, которых было много.
«Недоразумение какое-то», – подумал он, но всё стало ясно, когда он вновь зашёл в чат на компьютере сына. Это его друзья переводили деньги, оказывали поддержку, как могли. А днём, пока он был на работе, приехали какие-то люди, привезли и установили новый бойлер. Недоумевающая Татьяна впустила их, решив, что это муж заказал, да забыл её предупредить.
Ажиотаж в сети продолжался целую неделю. Тот самый Юрка Митрофанов, с которым у Паши дружбы не сложилось, подошёл как-то к Андрею Григорьевичу. Голова у парня была бритая наголо.
– Призвали? – спросил старик.
– Да, ухожу через три дня. – Юрка запнулся от стеснения, но потом всё-таки спросил: – Дядя Андрей, а правда, Адмирал был вашим сыном?
– Да. А ты откуда знаешь про Адмирала?
– Я тоже в эту игру играю, а Адмирал там звезда, он в топе игроков, один из лучших. У него настоящий талант стратега. Был… Я не знал, что Адмирал – это Пашка. Мы бы с ним больше общались. Так жалко.
– Я тоже о нём многого не знал.
Потом шумиха сошла на нет. Так, иногда что-то где-то напоминало. Татьяна раз пришла из магазина и со смехом говорит:
– Бабки в очереди спрашивали, где мой второй сын, который адмирал, почему никогда не приезжает. Не поверили, что второго нет и не было.
После всего этого Андрей Григорьевич по-другому стал вспоминать своего сына – жалость и чувство вины сгладились, появилось уважение. Старик неожиданно понял, что не так уж плохо жил его сын и не таким уж он был несчастным.
2025 год