Ангелы над кровлей

Юрий Кублановский

* * *

Как по знаку срываются с крон

в ближнем Страхове – бедном посёлке

нешумливые стаи ворон,

словно брошены тучам вдогон

вверх скуфейки, ермолки...

Третий год притекаю сюда,

ветеран, незадачливый воин,

тот, что брал и сдавал города,

в холода отдышаться

                   у дымных промоин.

У твоих полыней, омутов

и ракит я ветшать не готов.

Для Второго пришествия тут,

для какой-то невиданной цели

уже прибраны хлев и закут

со снежком, залетающим в щели.

В темноте родового гнезда

ты со мною на «вы»: «Вы не спите?»

Нет, не сплю: дожидаюсь, когда

над некрепкою кровлей звезда

вдруг проклюнется в мутном зените.

Мария Ватутина

Рождество

От мороза тюль пришёл в движенье,

Через щели дует по ногам.

Празднует сегодня день рожденья

Бог, приставший к нашим берегам.

Нет на стенке маминых отметин:

Как он рос, каким высоким стал.

Скучен богу праздник –

                             он бессмертен,

Непонятно, стар он или мал.

Чай горячий с мёдом и морошкой,

Пироги с капустой на столе.

Он себя уже не помнит крошкой

В иудейском мамином селе.

То чайку из блюдечка пригубит,

То замрёт, дыша едва-едва,

Слыша, как топор соседский рубит

На щепу замёрзшие дрова.

Смотрит в полукруглое окошко,

Снегом занесённое на треть.

Тает, заморожена, морошка –

Тоже вон превозмогает смерть.

Под луною ёлка золотится,

И скотина дышит за стеной.

Думает: «Вот здесь бы и родиться,

И уйти б отсюда в мир иной...»

Бог ты мой, тут тоже Иудея,

Свет Эллады, римская резня.

Снег пойдёт, и страсти, холодея,

Поутихнут на исходе дня.

А звезда, пока он курит в щёлку,

Что-то всё пытается сказать.

Надо бы какую богомолку

Надоумить варежки связать.

Инна Кабыш

Рождество

А я просила не угла

в январской круговерти,

а сына.

Вот и родила.

Вот он лежит в конверте.

Вот здесь и будет он лежать,

кричать, сучить ногами,

ходить…

Куда мне с ним бежать

такими-то снегами?

Дороги,

        крыши,

                провода

в снегу.

А снег всё сыпет…

Горит далёкая звезда:

она и есть Египет.

Олеся Николаева

Джотто ди Бондоне

Сегодня в память Джотто ди Бондоне,

раздвинув византийскую условность,

я углублюсь в пространство светотени

и с агнцами возлягу возле ног

Иосифа Обручника.

Мария,

на локоть опершись, глядит на Сына,

и ангелы над кровлей так похожи

лицом на дочерей моих…

А я

допущена на это любоваться

в обители, где вдруг земля и небо

сошлись так запросто,

                чтобы почтить Младенца,

и где в Святом Семействе

                                  каждый может

почувствовать себя своим настолько,

насколько любит…

Синим-синим цветом –

ультрамарином, кобальтом, лазурью

и суриком насытить роговицу

и, зрение профанное утратив,

увидеть мир в преображённом свете.

И повторять, язык и слух лаская

нездешним именем:

– О, Джотто ди Бондоне!

Сергей Яхновец

Провожая год

Дни летят, как конфетти,

быстро оседая в прошлом…

Всё под Новый год прости,

помни только о хорошем!

Стрелки к полночи спешат –

загадай скорей желанья!

Пусть фантазии грешат

в дебрях твоего сознанья…

Запивай мечты шампанским,

смейся, пой, кричи, пляши!

С темпераментом цыганским

жги огонь шальной души!

Пусть бокалы не скучают,

радостно звеня всю ночь,

лица счастье излучают,

боль и беды мчатся прочь!

Возле щедрого стола

ёлка хвастает нарядом.

Я хочу, чтоб ты смогла

быть всегда со мною рядом!

Все печали отпусти,

позабудь свои потери!

Старый год за всё прости…

Новый год ворвался в двери!

Игорь Караулов

* * *

Королевские семьи несчастны всегда,

а шахтёрские семьи прекрасны,

а матросские семьи – слеза как вода,

а актёрские огнеопасны.

И когда Санта-Клаус ведёт под уздцы

своего золотого оленя,

он за флотскую милю обходит дворцы,

где копили тоску поколенья.

Он стучится с подарками

                           в двери квартир,

где нехитрые люди ликуют,

и лобастого шкета зовёт «командир»,

а девчонку в макушку целует.

Он садится на стул, достаёт из мешка

леденцы, марципаны, конфеты,

изумрудные серьги, цветные шелка,

луки, дротики, шпаги, мушкеты.

И пока на два локтя не скрылась земля

в непролазной холодной извёстке,

подарить успевает модель корабля

сиротинушке в синей матроске.

Он велит, чтобы смех

                     осыпался как снег –

смех над папертью, смех над колонной, –

потому что Господь народился для всех,

кроме тех, кто увенчан короной.

Королевские семьи несчастны всегда.

Санта-Клаус летит над домами,

и пылает, как магний, его борода,

предвещая весеннее пламя.