Владимир Куликов,
Симферополь
Бабушка наша, Мария Яковлевна, царство ей небесное, была большой души человеком. Рано потеряв мужа (его поразила молния, когда он нес вязанку дров, чтобы затопить баню), имея единственного сына, все свое внимание и теплоту сердечную отдавала нам, внукам, которых было у нее трое. Высокий рост, резкие крупные черты лица и решительный характер отличали бабушку. В деревне ее уважали, да и побаивались, так как, острая на язык, она могла прямо в глаза и прилюдно осадить любого обидчика – горой стояла за справедливость. Воспитанная в традициях домостроя, она была к нам строга, когда дело касалось соблюдения норм и правил христианской морали, но делала это незлобиво, и мы любили бабушку, чувствуя ее доброту и любовь к нам, старались следовать порядкам, которые она устанавливала. Бабушка была совершенно неграмотной и искренне верила в Бога, неизменно исполняла все церковные традиции и систематически посещала церковь, расположенную в двадцати километрах от деревни. С первых дней Великой Отечественной войны ее сын, наш отец Алексей Дмитриевич, ушел на фронт и погиб в 1942 году. Эту весть бабушка пережила очень тяжело, но выдержала удар: у нее были мы, и надо было жить.
Шли годы. В 1956 году я заканчивал учебу в Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ), женился, у нас родился сын – вместе с женой мы училась в этом институте. В связи с рождением ребенка супруга не стала брать академический отпуск, несмотря на то, что возникла острая необходимость найти помощника для ухода за ребенком на время прохождения ею производственной практики на заводе, – и я попросил бабушку приехать к нам в Ленинград. Меня к тому времени направили на работу в Новгород.
Впервые бабушка увидела поезд только тогда, в свои шестьдесят пять лет, когда ей пришлось приехать в наш город на Неве. Встречала ее моя жена. Она и рассказала позже о некоторых эпизодах пребывания бабушки в северной столице.
Первое время ребенок наш был беспокойным, часто плакал, и бабушка принялась на свой лад выяснять причины такого его поведения. Он спросила жену, крещеная ли. Та откровенно призналась, что не крещена, но при этом уточнила, что, в общем-то, не знает. В связи с этим признанием бабушка посчитала жену чуть ли не ведьмой и связала беспокойный характер ребенка с проявлениями нечистой силы. Начались трения в их отношениях. Жена расстроилась и решила пройти обряд крещения, чтобы наладить семейные взаимоотношения.
Это нынче сделать такое просто, а тогда, в 1957 году, ее комсомолку, студентку ЛЭТИ могли исключить из комсомольской организации и из института. Но на что не пойдешь ради согласия в семье… Поделилась она этой мыслью со своей подругой Галей и пригласила ее быть крестной матерью. Недолго думая, подруги отправились на Выборгскую сторону трамваем, на конечной остановке которого располагалась действующая церковь. Церковь оказалась закрытой, но им указали на большой деревянный дом с высоким крыльцом, где производилось крещение. Ухоженная вежливая попадья, вышедшая из дома на стук в дверь, узнав в чем дело, провела их в большую комнату, некрашеный деревянный пол которой был выскоблен добела и покрыт домоткаными половиками, и велела подождать батюшку. Как и наши подруги, его ожидали также женщина с мальчиком школьного возраста. Вскоре появился человек в церковной рясе с манерами дореволюционного воспитания. Выяснив цель, с которой его ожидали, он попросил снять обувь. Босым жене и сыну он предложил следовать за ним в другую комнату, посередине которой стояла серебряная купель, полы устланы коврами, а вокруг по стенам расположены иконы.
Батюшка оказался неплохим психологом. Учитывая возраст, положение и образование жены, он начал разговор: «Вы в школе изучали «Слово о полку Игореве»? Помните, что князь Игорь, собираясь в поход вместе с дружиной, обратил свои взоры на восток, где всходит солнце, с просьбой помогать им в их правых деяниях. Вот и мы пойдем вокруг купели с востока по солнцу». С мальчиком разговор был иной: «Ты любишь футбол?» – спросил он. «Да», – ответил тот. «Ты болеешь за «Зенит» или за «Динамо?». «За «Зенит», – ответил малыш. «Правильно. Ведь мы ленинградцы», – в свою очередь похвалил его батюшка. Так в непринужденной беседе они прошли по часовой стрелке вокруг купели три раза, после чего священник окропил их водой из купели. Закончив процедуру крещения, все вернулись в первую комнату, где попадья надела на шеи крещеных оловянные крестики.
По возвращении в институтское общежитие жена сразу же показала бабушке свой крестик как знак, свидетельствующий о крещении. Бабушку словно подменили: она тотчас стала называть жену уважительно – Алевтиной Дмитриевной… Другой эпизод относится к посещению музея, расположенного в Исаакиевском соборе, где пришедшей публике наглядно, при помощи установленного здесь маятника Фуко, демонстрировалось вращение земли. Моя жена с ребенком на руках решила повести бабушку туда с целью ознакомления ее с ленинградскими достопримечательностями. Маятник Фуко бабушку не заинтересовал, но когда они прошли в другой зал собора, под куполом которого с огромного витража открылось изображение Иисуса Христа, она упала на колени и стала бить поклоны, произнося молитвы, чем немало удивила и позабавила окружающих, в том числе группы иностранных туристов. Выйдя их храма на улицу, она вдруг принялась ругаться: «Антихристы! Зачем испоганили Божий храм…».
Анализируя прожитое, я все больше убеждаюсь в том, что нравственные основы человека, его отношение к людям и событиям закладываются все же, прежде всего, в семье – родными и близкими, и, в частности, нашими бабушками и дедушками.