Олег Павлов – личность незаурядная, да и биография его тянет на роман. Родился в 1968-м в русской интеллигентной семье в Грозном. Воспитанный в конформистской атмосфере кавказского городка, в 16 лет умчался в фестивальную Москву в поисках приключений. Не поступив сразу в институт, попал в пограничные войска. Свои первые стихи нацарапал на турецкой пограничной вышке, за что отбывал на полковой гауптвахте нелёгкие сорок суток. Под конец службы прогремело Спитакское (Ленинаканское) землетрясение, и он вместе со своей частью разбирал завалы. После армии рванул на Север, через год, отказавшись от нефтедолларовой пролетарской синекуры, поступил в медицинский, студентом дежурил на скорой, работал санитаром, по окончании института – психиатром и наркологом. Заочно окончил Литературный институт им. Горького. Занимал корреспондентские и редакторские должности в местных газетах и журналах. Потом жил в Санкт-Петербурге и наконец осел в Москве, продолжив журналистскую и литературную деятельность, руководит литобъединением «Кимберлитовая трубка».
Его поэзия многогранна – от серьёзных мыслеформ редкой глубины до лёгких зарисовок, от больших поэм до ироничных «заметок на полях». Завтра ему – 45!
ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
Жизнь не длинная дорога.Если бегать поперёк,
Ты не вымолишь у Бога
Ни звезды, ни уголёк.
Тронет ласточка мгновенье,
Перепутав провода.
Жизнь – всего тупое рвенье
В ниоткуда из куда.
Прыгнул, выпучив глазёнки,
Мил, глазаст, аляповат,
А потом вино, девчонки,
Трагедийный аппарат,
Малларме, Шаляпин, Чаплин –
Всё непросто, но легко.
И вплывают капли в капли,
Как лекарство в молоко.
ОДИНОЧЕСТВО
День избалован ночью.Стоит забыть пальто,
В гости к себе одиночество
Не пригласит никто.
Бродит оно неприкаянно,
Светится в темноте,
А за столом икают
Те, что «не те».
Впрочем, к чему здесь склочничество,
Ссоры не мёд,
Бродит в тебе одиночество,
Хрипло поёт.
Видно оно простужено –
Скоро умрёт.
Станешь кому-то нужен,
Кто-то поймёт.
И с интересом разглядывать
Будешь окно,
Через которое в люди
Вышло оно.
ЭСКИЗ
У них сельдерей на грядке,У них всё в порядке? Вряд ли…
Наивные, я рисую
Тебя на снегу, босую,
И это не всуе (всуе – отнятое у индейца).
Поймал я в лесу лису и
Тебе я её несу, но
Не с целью пошива шубы,
А с тем, чтоб продолжить рисунок,
В котором мы смотрим на стёкла,
На капли,
На точку в небе,
На муху в оконной раме,
На птиц на подъёмном кране, стрелу…
И хребет, как гребень,
Взвивается, дабы не крест нести, а
Бег по пересечённой местности
В поисках неизведанного.
САМОСУД
Разлетается стена –Бешен.
В голове вина одна –
Грешен.
Пусть мозоли на губах –
Тонки.
И не столь важна судьба
Гонки.
Не в кювет, так поворот
Влево.
И скривившись, шепчет рот:
«Эва…»
Долюбить до правоты?
Чисто.
На путях твоих не ты
Истов.
Боль дороже самому,
Знаю.
Наслаждение? – Тому,
С краю,
В центре мира не один
Ты ли?
Разгораешься, гляди –
В мыле.
А стена стоит и нет
Бреши,
И бренчит кордебалет:
«Грешен...»
ГОРОДСКОЙ РЭП
С её профиля можно чеканить монеты.Видно, я не один замечаю это,
и она закрывается рукавом, плащом,
лишь бы чем,
впившись в тонкий троллейбусный поручень.
Упаси вас боже писать сонеты
в честь троллейбусной дамы, смешнее нету,
когда ты для неё, хоть в поход идти,
а она для тебя: «Вы выходите?»
Нет, мне на следующей остановке,
Заговаривать, право, не очень ловко,
Может, тему развить о живых в аду,
(а она всё струится к выходу).
Сразу хочется оправдать крушение,
ведь натянутость в отношениях
переплёскивается на лица,
и они начинают биться,
Разлетаясь на тысячи злых осколков,
собираем, пальцам немного колко,
из мозаики сна вынимая знание,
заставляя воспоминанья
Перелистывать тем же пальцем липким
уши, нос, подбородок, глаза, улыбку
(коей не было, то есть там был провал),
видно, взглядом её всё ж перецеловал...
НОРИЛЬСК
Корабль уходит на север,А птицы стремятся на юг.
И где-то гуляет рассеян
Мой самый изысканный друг.
Надвинув на голову шляпу,
Повыше подняв воротник,
Он мог бы уехать в Анапу,
Но к северу сердцем приник.
Здесь жёны почти что без тени,
Работа – не сонный кисель,
Друзья для души, а не денег,
И люди другие совсем.
Гудят самолётно метели,
Жужжит молодая пурга,
Пускай за окном еле-еле
Проглядывают берега
Рассвета. Полярною ночью
Читает он летний дневник,
В котором таится межстрочно
Его удивительный лик.
Интарик, товарищ из сердца,
В далёкой заснеженной мгле,
Где солнце из маленьких терций
Лежит на холодной земле.