Ольга ШАТОХИНА
Опасная это затея – писать книгу на одну из золотых классических тем. Ведь придётся состязаться с легионом авторов, как знаменитых, так и безвестных, прошедших по той же дороге раньше. А тема заколдованного места, диковинного существа или волшебного предмета, исполняющего желания, равно как и проблема продуманности/неразумности этих самых желаний со времён царя Мидаса, проработана более чем основательно, то есть дорога утоптана до базальтовой плотности. И оставить на ней отпечатки собственных башмаков – задача крайне сложная.
Тем не менее Алексей Слаповский рискнул выпустить роман «Пропавшие в Бермудии». Сюжет простой: летит над Бермудским треугольником частный самолёт, несёт в своём железном нутре российского бизнесмена с женой и двумя сыновьями-подростками. Все они недовольны жизнью. Старшему из братьев скучно, младшему не хватает компьютера с играми, отец заморочен кучей дел, а мать жалеет о несостоявшейся карьере певицы и ревнует мужа к секретарше. Тем временем пилот, бывший латиноамериканский революционер, мается старой мечтой отыскать и убить коварную возлюбленную. В общем, всем плохо здесь и сейчас – и все проваливаются в некое параллельное пространство, страну Бермудию, где мгновенно и буквально исполняются любые желания.
Бизнесмен, вздыхавший «раздесятериться мне, что ли?!», рассыпается на десяток… нет, не маленьких медвежат, но вполне полноразмерных на вид субличностей, от Гуляки и Выпивохи до Отца и Мужа, а Финансистов оказывается аж два, плохой и хороший. Взаимоотношения между ними складываются следующим образом: «Тут Олег-1 нанёс удар рукой. Олег-2 увернулся, подпрыгнул и ударил ногой. Начался серьёзный бой. Они искусно нападали и защищались. Олег-1, достав пяткой Олега-2, поставил ему синяк под глазом. Зато Олег-2 очень больно ударил его по уху рукой, и ухо стало большим и красным. Никто не мог победить, потому что силы у них, понятное дело, были одинаковыми».
Оценить литературный уровень приведённого отрывка и оригинальность сюжетного поворота читатель, скорее всего, сможет сам. На всякий случай, напомним, что поединок героя с двойником, частью себя, и 200 лет назад не был новым литературным приёмом, а к началу XXI века успел превратиться в нечто стандартное и потому изрядно затёртое. После «Двойственного рыцаря» Теофиля Готье, «Вильяма Вильсона» Эдгара По и Роберта Шекли с его «Цивилизацией статуса», и это только навскидку выбранные произведения из множества других, надо было крепко потрудиться, чтобы описание борьбы неразделимых противоположностей, которая перешла из разряда скрытых душевных страданий на уровень реального поединка, не походило на объяснительную записку школьного хулигана. Кстати, разделение на субличности не по схеме «Родитель–Ребёнок–Взрослый», а именно по свойствам характера было блестяще описано в романе Павла Багряка «Пять президентов» (1969).
Возможно, «Пропавшие» – в чистом виде юмор, после слов «серьёзный бой» в приведённом фрагменте пора уже смеяться? Но не смешно. Скуку книга не прогоняет, скорее наоборот. Для сравнения приведём отрывок из знаменитых «Звёздных дневников Ийона Тихого» Станислава Лема: «Когда я пришёл в себя, каюта была набита людьми… Как оказалось, все они были мною из разных дней, недель, месяцев, а один, кажется, даже из будущего года. Много было побитых, с синяками, а пятеро из присутствующих были в скафандрах. Но вместо того чтобы немедленно выйти наружу и исправить повреждение, они начали спорить, ругаться, торговаться и ссориться. Они выясняли, кто кого побил и когда. Положение осложнялось тем, что уже появились дополуденные и послеполуденные, и я начал опасаться, что, если так пойдёт дальше, я раздроблюсь на минутных и секундных и, кроме того, большинство присутствующих врали без запинки, и я до сих пор не знаю по-настоящему, кого бил я и кто бил меня… Но я предпочитаю даже мысленно не возвращаться к этим неприятным воспоминаниям – человеку, который целую неделю ничего не делал другого, как только лупил самого себя, гордиться особенно нечем».
Гордиться повторением литературных клише тоже как-то не принято. А найти в «Пропавших» нечто оригинальное будет, мягко говоря, сложно. Почтение к культовому «Пикнику на обочине» автор выразил, снабдив собственную книгу эпиграфом оттуда, но по справедливости и «Понедельник начинается в субботу» следовало процитировать. Поскольку книга изобилует эпизодами, в которых персонажи неудачно «воображелают» пиццу (со вкусом пластика) или мороженое (из пенопласта), что волей-неволей напоминает хрестоматийно-комедийную сцену, когда оголодавший на ночном дежурстве в НИИЧАВО Саша Привалов пытается материализовать кусок хлеба с маслом. Правда, там смешнее.
Выбраться из страны Бермудии так же трудно, как в охотку и с удовольствием дочитать книгу о ней, то есть почти невозможно. Вроде как надо всем обитателям, коих скопилось за века примерно полторы тысячи, дружно пожелать вернуться. Или по крайней мере большинству. «И вот уже в течение многих лет, каждый год, в День летнего равноденствия, население собирается на центральной площади. Все молча стоят и смотрят в небо. Задача одна: мысленно сформулировать чёткое (на уровне да-нет) желание вернуться либо остаться».
Здесь читателю непременно понадобится пауза, чтобы отдышаться после «летнего равноденствия» – ну нет такого в природе, весеннее и осеннее имеются, а летнего конструкция Солнечной системы не предусматривает. Или в Бермудию когда-то угодил школьник с двойкой по астрономии, полученной как раз за это самое «летнее», и мечтавший, чтоб оно было?.. Дурная привычка современных издателей пренебрегать редактурой и корректурой, увы, пока неистребима. В результате ребёнку дарят кубик Рубика. «Ник… возился, возился с этим кубиком, а потом взял да и сломал его – пластик, из которого он был сделан, оказался податливым. А потом просто забил кулаком все части – и успокоился». И не нашлось никого, кто бы вспомнил, что пластмассовую игрушку возможно лишь разбить, а забить можно только на исправление ошибок в тексте.
Но вернёмся к массовому загадыванию желания и перечитаем, например, рассказ Василия Головачёва «Дерево», опубликованный в 1985 году. Космический корабль терпит аварию, падает на неизвестную планету, и уцелевшие члены экипажа видят гигантское дерево, о котором давно ходят сказочные слухи. «– Миша, – позвал он, легонько трогая Мишина за плечо. – А как дерево исполняет желания? Какова процедура?
– Что? – очнулся Мишин. – А-а… очень просто. – Он оживился. – По легенде, каждый человек должен загадать желание, но не высказывать его вслух, и если желания у всех совпадают, то это общее желание исполняется».
И это, опять же навскидку, первое, что вспомнилось. Кажется, будто автор «Пропавших» задался целью создать пародию, мозаику из самых стандартных ходов, но забыл, что пародия – жанр вообще-то весёлый.
По ходу дела в неостросюжетное фантастическое и несмешное юмористическое повествование начинают вплетаться черты политического памфлета. Олеги-Финансисты учиняют в Бермудии капитализм с ваучерами, после чего сравнительно безмятежное существование рушится: никакой человечности, доброты и заботы – всё только за деньги. Но предшествует этому сеансу разоблачения замечательный пассаж от автора: «…как знают взрослые, а детям и подросткам напомним, при социализме не существовало частной собственности на имущество и на деньги, никто не мог иметь ничего много».
Ну что тут скажешь? Без комментариев, однако.
Книга переполнена подобными лирическими отступлениями, вот ещё одно. После сообщения о персонажах, взявших себе имена вроде Радость Праздниковна или Стол Стульевич, автор начинает философствовать: «Мне кажется, что это интересная идея для тех народов, у которых ограниченный набор имён, в том числе русских. Огромное количество Алексеев, Александров, Анастасий, Ирин… А представьте: Фрукт Цитрусович Абрикосов. Или Легенда Быльевна Эпосова». При этом сюжетные нестыковки, для объяснения которых голос за кадром в принципе может пригодиться, вызывают всплески кокетства: мол, не знаю, как такое может быть, слишком сложно, «это, извините, так и останется загадкой».
В результате так и остаётся загадкой: ради чего написана эта книга?
Пропавшие в Бермудии: Роман. – М.: АСТ: Астрель, 2009. – 445 с.