Всегда с интересом смотрю программу обозревателя ОТР Сергея Лескова, но его комментарий об эксгумации испанского диктатора Франко («Темы недели с Сергеем Лесковым») меня огорчил: пытаясь представить это событие в свете российских аллюзий, обозреватель «эксгумировал» миф о «миротворце Франко».
Согласно ему, после победы в гражданской войне мудрый и социально ответственный каудильо озаботился преодолением раскола в обществе и добился цели, построив мемориал в память о жертвах гражданской войны, восстановив монархию и инициировав экономические реформы. Любопытно, что этот миф неизвестен в Испании: его породила и сама же в него поверила российская интеллигенция. Ибо на самом деле всё было так, да не так.
Замысел мемориала объяснил сам Франко ещё в 1939 году, сразу после победы над республиканцами, в разговоре с художником Сантьяго Падросом. Он полагал, что идеологии нового режима необходимо наглядно-чувственное выражение, и если Эскориал несёт в себе память о великом прошлом страны, то неподалёку от него нужно возвести мемориал, который освятит путь к ещё более великому её будущему. Говоря проще, каудильо мечтал о предметно-образном воплощении идеологии франкизма. А что такое франкизм? Это, в сущности, гибрид итальянского фашизма с ортодоксальным испанским католицизмом.
Мемориал в Долине Павших точно соответствует замыслу, ибо в его пластическом решении сочетаются гипертрофированный образ католического храма с апофеозом победы франкизма: 150-метровый крест из гранитных блоков на вершине 150-метровой скалы, под ним в скале вырублена соразмерная с ним крестовидная в плане базилика: две сводчатые галереи, украшенные живописными полотнами, скульптурами и старинными гобеленами с изображением библейских сюжетов. А на перекрестии подземных галерей вырублен алтарный зал. В центре его, у подножья большого бронзового распятия, могила Хосе Антонио Примо де Ривера – можно сказать, первого апостола франкизма. Когда Франко умер – и его погребли в этом «сакральном» месте.
Останки 33 872 павших в сражениях республиканцев и фалангистов помещены в крипты, которыми завершаются оба конца поперечной галереи. На массивных воротах, перекрывающих доступ в эти «загробные миры», одна и та же надпись: «Caídos por Dios y por España», что значит «Павшие за Бога и Испанию». Да будет читателю известно, что слоган «За Бога и Испанию» – это девиз Фаланги. Похоронить под этим девизом республиканцев – все равно что на могиле Деникина написать: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
И восстановление монархии не более относится к идее гражданского примирения, чем возведение мемориала во славу франкизма на костях павших. Каудильо заполучил под свою опеку десятилетнего внука умершего в изгнании Альфонсо XIII, чтобы воспитать себе легитимного преемника, но при этом своего идейного клона. Юный Хуан Карлос плохо поддавался воспитанию, талантливо изображал из себя шалопая (впрочем, отчасти таковым и был), и Франко, приблизившись к черте, за которой его самого уже не будет, а король взойдёт на престол, подстраховался, назначив премьер-министром – как бы «опекуном» ненадёжного короля – твердокаменного франкиста адмирала Карреро Бланко.
И продлился бы франкизм неопределённо долго, если б адмирал не погиб вскоре от рук баскских террористов…
На такой случай у престарелого и больного генералиссимуса запасного варианта не оказалось, вся его стратегия начала рушиться ещё при его жизни. А в 1982 году премьер-министром стал сорокалетний социалист Фелипе Гонсалес, и вот при нём-то начались преобразования.
Не у Франко нужно нам учиться искусству преодоления общественного раскола. Необходимо не строительство храмов, не призвание монархов, не перетаскивание гробов, а взвешенная и ориентированная на национальные интересы социально-экономическая политика.
Валентин Лукьянин, Екатеринбург