В столичной галерее «Древо» проходит персональная выставка Гарри Гордона
На художественном небосклоне Москвы это имя почти неизвестно, хотя по образованию Гарри Гордон именно живописец – окончил Одесское художественное училище. Но так случилось, что гораздо больше его знают как поэта и прозаика, издателя, сценариста и художника-постановщика фильмов, которые снимает его сын Александр Гордон. Отчасти виноват в сложившемся положении вещей сам «дебютант». По сути, у него не было прежде больших персональных выставок, проходивших в приспособленных залах с хорошим освещением. Маэстро-многостаночник, на мой взгляд, непозволительно легкомысленно относится к тому, что он делает в живописи. Или это безразличие к «результату»? Написал – и хорошо!..
Но теперешняя выставка Гарри Гордона ясно показала, что он художник подлинного дара, со своим неповторимым голосом, дыханием, цветом. Пишу об этом потому, что сейчас в искусстве много подмен, мнимых величин, держащих нос по ветру. Но лирик (а Гарри Гордон и в живописи – лирик) никогда не обращает внимания на моду, он просто чувствует настоятельную потребность высказаться. При этом голос художника кажется почти спокойным, без лирических «задыханий» и эмоциональных «всплесков». Однако спокойствие это – кажущееся. В маленьких холстах, преимущественно пейзажах или «сценках», всегда ощутимо некое мощное движение электричества, словно всё в них охвачено внутренним пыланием, озарением памяти, свечением воображения. Всё предстаёт, как выразился бы Заболоцкий, увиденным сквозь «молнию мысли». И это не метафора. Недаром в самых задушевных работах художника всегда есть что-то горящее, сияющее, светящееся и отбрасывающее тени и блики: фонарь, лампа, солнце, костёр, звезда…
Это тот «внутренний огонь», который выливается в образ затерянной и заснеженной станции с горящим в сумерках фонарём («Станция») или одесской ночной улицы с каменным тротуаром, каждый слабо освещённый камешек которого выписан так любовно («Старая Одесса»).
Свечение души, свечение снегов, свечение космоса – всё рифмуется в этой лирической исповеди, как «зарифмованы» мальчик со зрелым мужчиной на двух висящих рядом автопортретах. Свечение-то осталось прежним!
Эта «детская» природа сияющей и удивлённой души обогащена у художника «взрослой» виртуозностью композиционного построения, артистизмом колористических нюансировок, утончённой вибрацией света и цвета. Автор всё знает про «авангард», но он из другого пространства, да в сущности, и из другого времени. Времени детства с его космической всеохватностью и бесконечной раскрытостью миру. Не уверена, что художник Гордон продолжатель «южнорусской» школы, как о нём пишут в выставочном проспекте. Он, на мой взгляд, продолжатель русской художественной традиции, где пейзаж всегда становился лирическим откровением, рассказом о душе художника. Вспомним картину Александра Иванова «Ветка», «Просёлок» Саврасова или пейзаж Левитана «Весна – большая вода» с их живописным свечением и глубинной исповедальностью. Это высокая и ныне совсем не модная традиция, но художник упрямо её продолжает.