Евгений Водолазкин. Идти бестрепетно: между литературой и жизнью. – М.: АСТ, «Редакция Елены Шубиной», 2020. – 409 с. – 10 000 экз.
Размеренная душевность – вот то, что объединяет включённые в книгу тексты. Идти бестрепетно можно, но писать бестрепетно нет смысла, и Евгений Водолазкин это прекрасно понимает.
Вне зависимости от разбивки на разделы в сборнике чётко обозначаются три части – мемуары, эссеистика и художественная проза. Воспоминания кажутся наиболее притягательными. Всё-таки интересно узнать, как в литературоведе проклюнулся писатель или насколько популярные романы отклонились от первоначальных замыслов. Мемуарная часть получилась похожей на старое шерстяное одеяло – слегка колючей, но невероятно уютной. Лёгкий слог, ироничные метафоры, философский юмор укутывают приятной теплотой. Неважно, о чём пишет Водолазкин – о «грустном» детсаде или милом сердцу Пушкинском доме, о знаменитом академике Лихачёве или безвестном соседе, – фирменная манера изложения что угодно сделает понятным, простым и близким.
Водолазкин всегда найдёт, чем взбодрить читателя. Например, предложит заглянуть в замочную скважину литпроцесса. Разве не любопытно узнать, о чём шепчутся на сцене лауреаты «Большой книги» или где поклонницы современной прозы набивают татуировки с любимыми цитатами? Детали и намёки таят больше смысла, чем прямые утверждения. Особенно интересны тексты, где вскользь говорится о работе над книгой. «Ильин день», посвящённый репрессированным родственникам, вкратце сообщает, как стиль энкавэдэшных протоколов отразился на литературном опыте писателя, а «Далеко-далеко» парой предложений отмечает роль любимого кота в создании успешного романа. Именно такие моменты помогают по-новому взглянуть на знакомую прозу.
Если в основе воспоминаний лежат эмоции, то стержень эссеистики – идеи. Иногда писатель выбирает тон обычного, но при этом чуткого и умного собеседника. Он с ностальгией рассуждает о пишущей машинке, которую «очеловечивала причастность к самым сокровенным моментам творчества», или дерзко сравнивает политическую идеологию с комплексным обедом («…так вроде бы и дешевле, и мороки меньше, да только обязательно подадут и то, чего не любишь»). Как только дело касается литературы, на первый план выступает филолог. Он отвлечённых суждений не допускает, а сохраняет предельную серьёзность. В этом плане наиболее показательно эссе «Литература: будущее в прошедшем». Здесь Евгений Водолазкин – безо всяких ожиданий грядущих гуннов – показывает, как смерть автора и игра с цитатами уже сейчас сблизили современную словесность со средневековой. Сочетание научной строгости и писательского вольнодумства роднит некоторые его эссе со сборниками публицистики Умберто Эко – «Картонками Минервы» или «Заклятием сатаны». Нечто общее между двумя специалистами по Средневековью, которые в зрелом возрасте стали писателями, отмечалось уже не раз. Евгений Водолазкин снова пользуется схожими, но заточенными под себя инструментами, чтобы перевести ускользающее бытие в нерушимое слово.
Художественная проза вышла самой неоднозначной. Наиболее эффектным получился рассказ «Русские спешат на помощь «Титанику». Этикетка одноимённой картины для режиссёра Ярминена оказалась интереснее любого другого полотна в художественном салоне. Тщетные поиски несуществующего шедевра становятся поводом поиронизировать над национальным характером и осмыслить, из какого сора растёт вдохновение. Евгений Водолазкин интеллигентно высмеивает современность, где идея превалирует над воплощением. Стёб над реальностью дополняется и сугубо семиотическим юмором: каких только дел не натворит означающее без означаемого.
Есть в книге проза и в более серьёзных тонах. Рассказ «Русский акцент» – история любви, размывающей зону комфорта, а заодно и цивилизационные различия. Таким образом трогательное сближение ментальностей выбирается за пределы обычной мелодрамы. В повести «Близкие друзья» давнее обещание не расставаться ни при жизни, ни после смерти оборачивается экзистенциальными трагедиями. Оно связывает три судьбы, перекраивая любовные треугольники и прокладывая иные маршруты. Данное в несознательном возрасте слово можно позабыть или не сдержать, только вот оно незримо превращается в путеводную и в то же время несчастливую звезду.
«Призвание писателя – быть чем-то вроде блюдца на спиритическом сеансе: крутиться в центре стола и составлять из букв тексты», – говорится в эссе «Поющий в степи». Однако полюбоваться красотой фарфора и изяществом рисунка тоже не будет лишним. Мастерство прозаика и эссеиста Евгения Водолазкина таково, что ему удаётся и то и другое: и создать текст, и восхититься красотой инструмента.
Александр Москвин