Накануне книжной ярмарки "ЛГ" беседует с одним из самых ярких современных поэтов, нашим постоянным автором Ларисой ВАСИЛЬЕВОЙ
– Лариса Николаевна, готовы ли вы к сентябрьской книжной ярмарке? Чем порадуете своих читателей?
– Готова. У меня началась серьёзная работа с издательством, небольшим и милым моему сердцу, – «Бослен». Можно сказать, что я наконец-то нашла своего издателя. В «Бослене» только что вышло пять томов в необычном оформлении художника Вадима Гусейнова: «Жёны русской короны» – 2 тома, «Кремлёвские жёны», «Дети Кремля», «Жена и Муза» – это о тайной любви Пушкина. Александр Сергеевич любил всю свою жизнь одну женщину, императрицу Елизавету Алексеевну. Она и была его настоящая Муза, вдохновлявшая поэта. Я такое понимаю. В юности умирала по Багратиону, он меня заслонил от стольких ненужных встреч! И я точно знаю, что у поэта должен быть свой недостижимый и прекрасный образ. Идеал.
Но вернёмся к ярмарке. В этом году у меня ещё вышло несколько книг: книга стихов и прозы «Любовь», «Отчество и Отечество» (стихи, проза, публицистика, воспоминания) и «Василиса». Книга о прошлом, настоящем, будущем, вечном. О смысле жизни. В «Василисе» я пошла по пути, по которому никто не ходил. Земля представлена как зародыш в лоне Вселенной, постепенно растущий. Вселенная представлена с точки зрения матери, именно в этом основа всех энергетических процессов и этических констант. Богоприсутствие во всём, вокруг человека и внутри него, основная идея книги, жанр которой можно определить словом «откровение». Есть и соучастник создания книги – Михаил Трофимович Панченко человек несомненно гениальный. Он всегда шутил, что должен меня духовно оплодотворить, а роды – уже моё дело. И вот роды состоялись... В «Василисе» я атомизирую каждую букву русского алфавита, вкладываю её в круг. И буквы начинают жить своей собственной жизнью. Они начинают разговаривать со мной. Они помогли мне понять первую главу Библии...
Сейчас, прямо к выставке, выйдет моя новая книга. Она называется «Евдокия Московская». Для меня эта княгиня – первая кремлёвская жена, которая вместе с мужем, Дмитрием Донским, создавала Кремль. Он привёз её туда на пепелище... Е вдокия родила ему двенадцать детей! Она построила Вознесенский монастырь, где находили покой высокопоставленные монахини – либо царицы, либо княгини. Храм Пресвятой Богородицы в Кремле в честь Куликовской битвы – тоже дело рук Евдокии Московской. Но её после революции крепко постарались забыть, а она была великая чудотворица.
Есть человек, помогающий поднимать храм Дмитрия Донского в Кадашах. Я спрашиваю – будет там придел Евдокии Московской? А он: кто это такая? К сожалению, женщины мало кого интересуют в истории. А ведь женский мир мудрый, осторожный, особенный. Почему некоторые из великих мужчин были гомосексуалистами: Леонардо да Винчи, Микеланджело? Они хотели проникнуть туда, куда природа не пустила их. Мужской мир прямолинеен, но прямых линий в природе нет, все они скругляются.
Мне всегда важны тайны, открытые всем. И всегда интересует фигура жены-помощника. Если говорить о современной России, то женщины, находящиеся вблизи власти, постепенно теряют женские черты и приобретают мужские. Не все.
Знаю женщину, которая находится у власти, но ведёт себя соответственно своей природе. Это Людмила Швецова. Она очень обаятельный человек и мудрый руководитель, реально приносящий пользу нашему народу и государству. Если бы у женщины была возможность по-матерински принимать активное участие в четырёх «Э»: экономика, экология, этика и этнические вопросы, то мир изменился бы радикально. Это была бы совершенно другая земля. Я когда-то Ельцину предложила собрать женщин, пятьдесят человек, разных специальностей и разного социального статуса и дать им возможность составить экономическую программу. Вы посмотрели бы что будет! Они такое придумают! Они найдут выход из любой ситуации! Потому что страна для них – дом. Надо признать: если бы не упорство Марии Склодовской-Кюри, никакого бы радия не было. Если бы не упорство Надежды Крупской, никакой бы большевистской партии не было... А если бы такие силы отдать не на мужскую идею, а на материнскую?
– Вы феминистка?
– Феминизм – движение родом из США, из городка Сенека Фоллс. Это стремление к равноправию женщин с мужчинами. Равноправия не может быть. В принципе. Мы не равны по природе своей. И надо сказать, у женщины, во всяком случае, у нашей женщины, которая прошла через советский опыт, значительно больше прав, чем у мужчины. Женщина не была сотворена из ребра мужчины, рёбер у нас поровну. Мужчина и женщина равновелики при разности, поэтому в феминизме нет никакой необходимости.
– Когда, на ваш взгляд, наступит эра женщин?
– Никогда. Гораздо более вероятна эра гармонии. Нам всё в свой срок продиктует Природа. Когда окажемся перед фактом надвигающейся череды катастроф (а их уже и сейчас сколько!), тогда задумаемся: а может, мы неправильно живём? Я всегда, смолоду видела: есть какая-то ошибка. Ошибка в том, что мир живёт так саморазрушительно. История как наука никого ничему никогда не учит. Человечество из века в век делает одни и те же ошибки. Настанет время, наконец поймут, что очередная ошибка грозит гибелью всему человечеству. И тогда мы, может быть, одумаемся.
– Ощущаете ли свой возраст?
– Не чувствую возраста. Молодость – это не годы, толпящиеся впереди, а дерзкое чувство свободы в груди. Проблема возраста только одна – вдове сегодня не за кого выйти замуж. Женихи умерли. Говорить со сверстниками о кровяном давлении и болезни Паркинсона мне неинтересно. Понятие «секс» неактуально, а понятию «любовь» все возрасты, как известно, покорны.
– Стихи пишутся?
– Конечно. В основном о любви.
– Как вы относитесь к разделению на женскую и мужскую прозу, женскую и мужскую поэзию? Вас это не раздражает?
– Не раздражает. Существует обоеполая литература и нелитература. Анна Ахматова – великая поэзия и Марина Цветаева – великая поэзия, но они женщины, и они отражали женскую сущность, женское мироощущение. Поэтому как меня называют – поэтесса или поэт – мне, например, совершенно всё равно.
– Личная жизнь никогда не мешала созданию книг?
– В 90-х передо мной встал выбор: либо выходить замуж, либо делать книгу «Душа Москвы». Я выбрала книгу. Совместить было никак нельзя. Теперь книга «Душа Москвы» существует, и у неё много наград. Это даже не москвоведение, а москвочувствование. Так, как Москву, не люблю и не чувствую ни один город. Когда я читала в Ноттингеме лекции, меня спросили: вы могли бы написать книгу «Душа Ноттингема»? Я говорю: может быть, вы сами напишете?
Однажды я поняла, что могу написать книгу «Душа Вологды». Для этого мне нужен был историк, и он нашёлся – это Сергей Тихомиров. С Вологдой у меня много всего связано. Я автор песни «Вологодские кружева». В университете я занималась Батюшковым, а он из Вологды. У меня был любопытный телефонный сюжет с вологодцем Николаем Рубцовым. Как-то он попросил провести его в ЦДЛ. Прошли, сели. Разговор почему-то не клеился. Он говорит – ты красивая девка, генеральская дочка, а я даже не титулярный советник, дай мне свой телефон, будем разговаривать. Я дала. С тех пор он часто звонил и в разговорах был Рубцовым! Блистал, старался понравиться. Ему было интересно, что я из другого круга, этакая барышня. Недавно появилась моя книга «Душа Вологды». Там воспоминания о Рубцове, Сергее Орлове, Яшине, о Тендрякове, воспоминания об Астафьеве…
– А новые замыслы есть?
– Их довольно много. Задумана мемориальная книга «Путешествие друзей с врагами». Вместе с Юрием Поляковым хочу составить книгу «Утаённые шестидесятники», не буду раскрывать имён. Есть воспоминания о Юрии Кузнецове, Сергее Поликарпове. Так что пока Бог не бросил меня в пучину болезни, куда я просто не пойду, буду писать.
– Вы ощущаете себя гармоничной личностью?
– Да.
– А как же вы пишете стихи? Разве для этого не нужны страдания?
– Разумеется, нужны. Без них и жизни нет, но гармония тут ни при чём. Были два великих писателя. Они в разные годы мне повстречались. Первый – Илья Эренбург. Я жила летом в посёлке НИЛ у друзей своего отца, а у Эренбурга была рядом дача. Мы иногда сиживали с ним на лавочке. И однажды, когда я прочитала ему стихи, он сказал: вы стремитесь к гармонии, а мир дисгармоничен, он должен смердеть в стихах… Я запомнила, что мне не хватает дисгармонии, но специально к ней не стремилась. А потом, спустя более десяти лет, была ещё одна встреча. Молодые писатели из социалистических стран приехали к Михаилу Шолохову, я там была единственная женщина. Мне, честно говоря, никто не был интересен, кроме Шолохова. После моего выступления он сказал, что в моих стихах чувствуется дисгармония, нужно больше стремиться к гармонии. Вот, пожалуйста, – два прямо противоположных мнения. Два разных человека направляли меня в разные стороны. Но я иду в ту, в которую ведёт моя жизнь. К гармонии.
Беседу вела