В 1835 году журнал «Московский Наблюдатель» отказался напечатать повесть Гоголя «Нос», назвав её «грязной, пошлой и тривиальной». Но Пушкин, который сам стал издателем, нашёл в произведении «так много неожиданного, фантастического, весёлого и оригинального», что уговорил автора опубликовать свою повесть в «Современнике» в 1836 году. То есть ровно 175 лет назад.
Я перечитал (уже в который раз) повесть Н. Гоголя «Нос». И, как и раньше, не понял её. «Что за напасть? – подумал я. – Где тут собака зарыта? Не может того быть, чтобы повесть гениального мастера была ни о чём». Я позвонил моему другу Владимиру Воропаеву, доктору филологических наук, профессору МГУ, который всю жизнь занимается изучением творчества Гоголя и знает о нём всё.
– О чём эта повесть? – спросил я.
Он ответил:
– Не знаю.
Вот тебе и раз! Если ведущий специалист не знает, то кто же тогда знает?
Я решил перечитать всего Гоголя. Чтение заняло примерно полтора месяца. Я открыл для себя Гоголя, можно сказать, впервые. И не потому, что читал его зрелыми глазами, а потому, что читал его как верующий человек. Все его произведения оказались духовными. В том числе и повесть «Нос». На этот раз она не показалась мне загадочной. Один из современников Гоголя назвал повесть шуткой. Но это не шутка. Это серьёзное, даже весьма серьёзное произведение.
Жизнь с Богом и жизнь без Бога – так можно обозначить главную мысль «Носа» (она в подтексте). Именно этим «ключом» открывается гоголевская повесть. То, что главную мысль нужно искать именно в религиозной сфере, нам подсказывает и сам автор: когда нос, разъезжая по городу, зашёл в Казанский собор, то он стал молиться «с выражением величайшей набожности». Ещё одна подсказка: необыкновенное происшествие случилось двадцать пятого марта (по старому стилю), то есть в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы. И последняя подсказка: оба слова – Бог и нос – состоят из трёх букв.
Когда коллежский асессор Ковалёв в один прекрасный день обнаружил, что у него отсутствует нос, то пришёл в страшное смятение. Его можно было понять – что за жизнь без носа! Он любил гулять по Невскому проспекту, но, скажите, пожалуйста, как можно появиться на Невском без носа! А что скажет статская советница Чехтарёва, увидев его в таком «пасквильном виде»? А как удивится штаб-офицерша Подточина? Я уже не говорю о том, что без носа как-то неловко затевать женитьбу, которая входила в жизненные планы Ковалёва.
Все предприятия, которые затевал майор Ковалёв в этот прискорбный день, кончились полным провалом. Сначала он поехал к обер-полицмейстеру, но не застал его дома. «Минуточкой бы пришли раньше, то, может, застали бы дома», – сочувственно сказал привратник. Затем Ковалёв нанёс визит в газетную экспедицию с тем, чтобы «припечатать» объявление о пропаже своего носа. Однако чиновник решительно отказался поместить такого рода сообщение, потому что «газета может потерять репутацию». После этого Ковалёв отправился к частному приставу, «чрезвычайному охотнику до сахару». Но и этот визит был неудачен: частный только что отобедал, а «после обеда не то время, чтобы производить следствие, что сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть».
То есть – куда ни кинь, везде клин.
Так бывает с человеком, который живёт без Бога, другими словами, без руля и без ветрил.
Но вот однажды утром нос снова оказался на своём месте, «то есть именно между двух щёк майора Ковалёва». Жизнь преобразилась! Ковалёв «в радости чуть не дёрнул по всей комнате босиком тропака». Теперь другое дело: можно делать визиты, хлопотать «об вице-губернаторском месте, а в случае неудачи об экзекуторском», безбоязненно принимать цирюльника, разговаривать не только со штаб-офицершей Подточиной, но и с её юной дочкой.
«И майор Ковалёв с тех пор прогуливался как ни в чём не бывало и на Невском проспекте, и в театрах, и везде. И нос тоже как ни в чём не бывало сидел на его лице, не показывая даже вида, чтобы отлучался по сторонам. И после того майора Ковалёва видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам и даже остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена».
Так бывает с человеком, который обрёл в своей душе Бога, встал на прочный надёжный фундамент, держит в руках компас и знает, что он не заблудится, куда бы ни пошёл и куда бы ни поехал.
Теперь мне стало ясно, почему повесть «Нос» не раскусили многие читатели, в том числе специалисты по Н. Гоголю. Её можно понять только в контексте всего творчества великого мастера.
Произведения Николая Васильевича Гоголя – повести, комедии, письма и пр. – это законченная, стройная, тщательно продуманная система. Это единый континент. Тут всё взаимосвязано, вытекает одно из другого.
Откроем «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Читаем: «Иван Иванович несколько боязливого характера. У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строением». На первый взгляд кажется, что Гоголь допустил здесь досадный промах, уехал куда-то в сторону. Но никакого промаха нет: нужно только вспомнить казака из повести «Тарас Бульба», который разлёгся прямо на дороге в Запорожской Сечи, раскинув руки и ноги, а шаровары у него были такие, что… Впрочем, и у других казаков шаровары были, как Чёрное море. Одним словом, шаровары – это характер: удалой, кипучий, независимый.
Николай Гоголь – писатель православный, глубоко религиозный, укоренённый в вере, со своим собственным духовным опытом. Всё его творчество освещено Евангельским светом, сочинения наполнены глубинным религиозным смыслом. Читатели и критики, которые не знакомы с Евангелием, не знают Нагорной проповеди и Апостольских посланий, а самое главное, живут вне Церкви, читают Гоголя весьма и весьма поверхностно.