Игорь Шкляревский
* * *
Бывают дни, когда
всё как бы незнакомо.
Безлюдный двор,
бездонная вода…
И лучше до утра
не выходить из дома,
не уходить из дома
никуда.
Утешения
Отошла земляника,но поспела черника.
От черники язык ещё синий,
а уже мы в малине.
Собираешь малину губами,
а уже потянуло грибами,
паутинные ткутся дожди.
Засинели в лещине прорехи,
а в портфеле – орехи!
Что-то было всегда впереди.
В граде Пскове иноку крылатому
Валентину Яковлевичу КурбатовуВолчьим нюхом обоняя слово,
ночью прилетает он из Пскова
и пешком гуляет по Москве.
А крыло он прячет в рукаве.
– Да рядом! – отвечает мальчик,
объезжая лужи на велосипеде.
– За лесом, – уточняет женщина,
показывая в поле, как будто я шпион
и в удочке моей запрятана антенна.
Нельзя у женщин спрашивать дорогу.
Надёжней – у гусей, у сенокоса.
А если ночью, то у коростелей.
На берегу, как тёмные отели,
стоят стога… Находишь их лицом
и утопаешь в клеверной постели.
или поэзия пыли,
или полустихи, полупроза
с отпечатками пальцев завхоза
на бутылках портвейна
молдавского красного.
Тихий Славгород в жарком июле,
иногда проезжает по улице автомобиль,
и за ним подымается облако пыли,
залетая в окно бухгалтерии УЖКХ.
Все ушли на обед и окно не закрыли.
А оттуда по радио
плачут виолончели.
Голос диктора:
– Каприччиозо Сен-Санса.
И взмывает душа,
вспоминая качели.
На обочине белой дороги
долго ждём грузовик,
и курлычет под камнем родник.
Удлиняются тени, уходит жара.
С огурцом в кобуре участковый
высматривает завхоза,
объезжая плакучие ивы над Сожем.
От него не уйдёшь…
Пыль показывает следы.
Их приятель лесник
истерзался вопросом:
почему нам всё время видна
одна сторона Луны?
Неужели Луна не вращается?
Плачет после второго стакана,
под задумчивым взглядом завхоза.
Между тем раскалённое солнце
зашло за леса
и на Славгород с неба спустилась прохлада.
– Посоли огурец и не плачь.
– Наливать ему больше не надо.
Тихо реют под звёздами их голоса.
ночью прилетает он из Пскова
и пешком гуляет по Москве.
А крыло он прячет в рукаве.
Ориентация на местности
– Далеко ли отсюда река?– Да рядом! – отвечает мальчик,
объезжая лужи на велосипеде.
– За лесом, – уточняет женщина,
показывая в поле, как будто я шпион
и в удочке моей запрятана антенна.
Нельзя у женщин спрашивать дорогу.
Надёжней – у гусей, у сенокоса.
А если ночью, то у коростелей.
На берегу, как тёмные отели,
стоят стога… Находишь их лицом
и утопаешь в клеверной постели.
Воспоминание о славгородской пыли
Это пыль на обочинеили поэзия пыли,
или полустихи, полупроза
с отпечатками пальцев завхоза
на бутылках портвейна
молдавского красного.
Тихий Славгород в жарком июле,
иногда проезжает по улице автомобиль,
и за ним подымается облако пыли,
залетая в окно бухгалтерии УЖКХ.
Все ушли на обед и окно не закрыли.
А оттуда по радио
плачут виолончели.
Голос диктора:
– Каприччиозо Сен-Санса.
И взмывает душа,
вспоминая качели.
На обочине белой дороги
долго ждём грузовик,
и курлычет под камнем родник.
Удлиняются тени, уходит жара.
С огурцом в кобуре участковый
высматривает завхоза,
объезжая плакучие ивы над Сожем.
От него не уйдёшь…
Пыль показывает следы.
Их приятель лесник
истерзался вопросом:
почему нам всё время видна
одна сторона Луны?
Неужели Луна не вращается?
Плачет после второго стакана,
под задумчивым взглядом завхоза.
Между тем раскалённое солнце
зашло за леса
и на Славгород с неба спустилась прохлада.
– Посоли огурец и не плачь.
– Наливать ему больше не надо.
Тихо реют под звёздами их голоса.