Весной прозаик Александр Бушковский был удостоен литературной премии им. В.Г. Распутина за роман «Рымба». В беседе с корреспондентом «ЛГ» он размышляет о национальной идентичности малых народов, судьбе карельской глубинки и о том, как услышать фонетику будущих строчек.
– Как вы думаете, почему никто из карельских авторов советского периода не прозвучал на всю страну? Разве что Александр Линевский, и то с книгой для подростков «Листы каменной книги». Но читать его двухтомную эпопею «Беломорье» невозможно. А ведь сколько книг местных авторов выпускало издательство «Карелия» вплоть до 90-х годов. Не было талантов?
– Может, не тех печатали? Думаю, талантов везде хватает, но не все они отвечали требованиям советской идеологии. Был ещё ведь Дмитрий Гусаров с его «За чертой милосердия», но это скорее исключение. И сейчас в Петрозаводске есть хорошие писатели, но законы бизнеса жёстче и суровее коммунистического дискурса. А «Листы каменной книги» я читал раз двадцать, и не так давно последний раз.
– В этом году вы были удостоены премии им. В.Г. Распутина. У ваших произведений вообще хорошая премиальная судьба. Для некоторых авторов претендовать на литературную награду – значит заявить о себе и своём творчестве. Соответственно, «пролёт» мимо лонг- и шорт-листов воспринимается болезненно. Какое у вас мнение на этот счёт?
– Когда всё начиналось, о премиях я не думал и даже не знал. Выходили отдельные рассказы в газетах, потом подборки в журналах, и я был страшно рад и горд. Потом по счастливому стечению обстоятельств мной заинтересовался журнал «Октябрь». И Анна Воздвиженская, которая вела мои публикации, составила из старых и новых текстов книгу «Праздник лишних орлов», да ещё и издала её у Юлии Качалкиной в «Рипол-Классик». Книга чудесным образом вышла в шорт «Ясной Поляны», чем я был несказанно удивлён, поскольку вовсе забыл, что они её номинировали. А роман «Рымба» мне повезло издать в «Редакции Елены Шубиной». Без этих замечательных людей не было бы у моих текстов никакой премиальной судьбы, скорее всего. И потому я очень легко отношусь к этой гонке, понимаю её лотерейную сущность. Довлатова вообще в России практически не печатали, а теперь читают взахлёб, и премий ему уже не надо.
– Интересно, как вы называете своё произведение в процессе создания? По жанру – роман или повесть, текст, вещь, по рабочему названию?.. Или оно остаётся неименованным, как ребёнок до рождения у суеверной матери?
– Называю опусом. Каждый раз, когда текст начинает подрастать, я не знаю, что из него выйдет. И даже когда он уже готов, не всегда могу определить его жанр. Один, как мне казалось, рассказ, хоть и большой, мой редактор взяла да и назвала маленькой повестью. И оказалась права. Ей виднее. А «Индейские сказки» тоже называются повестью, но состоят из четырёх отдельных историй, пусть и связанных сквозными героями. Линейного, общего сюжета там нет.
– В ваших произведениях северная деревня, водная стихия, острова – словно отдельные персонажи. Герой романа «Рымба», Слива, по многим формальным признакам считывается как реинкарнация ставшего трудником в монастыре Фомы из повести «Праздник лишних орлов». Такая перекличка наверняка не случайна?
– Конечно, не случайна, и Слива – реинкарнация Фомы, как вы удачно выразились. Слива и Фома – персонажи, о которых я достаточно много знаю. Они удобны для меня. Не нужно было ничего о них выдумывать, впрочем, как и о других действующих лицах «Рымбы». Смотри, слушай, вспоминай и пиши. И антураж, естественно, списан с натуры. Остров, озеро, рыба, лес. У меня даже землянка такая есть, как у Волдыря. На случай атомной войны или реального шухера.
– Вас нет в соцсетях. Это принципиальное решение?
– Нет, не принципиальное. Раньше я был и в ФБ, и в ВК, но стал замечать, что трачу на них всё больше времени, выматываю его с катушки оставшейся жизни, а толку нет. Да и жизнь в этих сетях суррогатная. Куда полезнее общаться живьём. Интереснее. Важнее. Приятнее. Хотя это только моё мнение, вполне возможно, я жестоко ошибаюсь.
– Есть такой совет: «Если можешь не писать – не пиши». Вы можете не писать или в какой-то момент это стало необходимостью?
– Именно так. В одно прекрасное утро я понял, что, как курильщик сигарету, я ищу ручку и блокнот. И просто необходимо выводить буковки на бумаге, наблюдая за завитушками, пока эти буковки не скопятся в критическую массу и не заставят переколотить их на экран ноутбука с неким подобием сюжета.
– Неужели пишете от руки?!
– Свои новые тексты я почти всегда начинаю писать ручкой на бумаге. Бывает, это скелет, так называемая рыба будущего рассказа или просто первые абзацы какого-нибудь опуса, который ещё складывается в голове. Мне кажется, ручкой легче, чем клавишами, поймать настроение будущих строчек и даже услышать их фонетику.
– Насколько важно в XX веке национальное самоопределение? Насколько сейчас можно говорить о национальной идентичности применительно к малым народам?
– Мне однажды посчастливилось быть в командировке с отрядом коми. Сыктывкар, Печора, Ухта, Воркута… Отличные ребята. Из двадцати человек только один коми. Остальные – русские. Так вот, этот коми озвучил национальную поговорку: «Коми народ – хитрый народ, слышь война – прыг тайга, и нет коми народ»! Это я к тому, что некому теперь кричать: «Карелия для карелов, а Шелтозеро для вепсов, а янки гоу хоум!» В Карелии (а я могу говорить только о ней) нет и одного процента населения, владеющего карельским языком. О какой национальной идентичности может идти речь?
– Если пофантазировать, что наступит апокалипсис и жители больших городов ринутся от хаоса в вымершие деревни, на острова вроде Рымбы, которые веками давали приют и спасение беглецам, смогут ли они выжить и построить новый мир? Или привезённые с собой раскормленные внутренние демоны сожрут и спалят всё даже в девственно-чистых лесах? Каков ваш футуристический прогноз, опирающийся на знание человеческой природы?
– Помните кино, где корову перевозили в бомболюке самолёта? Жить захочешь – ещё не так раскорячишься! Но я сильно сомневаюсь, что жители больших городов ринутся в вымершие деревни. Боюсь, что среднестатистический житель и тем более жительница большого города не смогут обогреть и прокормить себя в вымершей деревне и либо умрут там, либо туда не поедут. Но большой город на то и большой, чтобы в нём нашёлся небольшой процент подготовленных к выживанию в такой деревне людей. Яна Вагнер как раз об этом написала интереснейший роман «Вонгозеро». Действие его, кстати, у нас в Карелии происходит.
– Редактор журнала «Октябрь» Виктория Лебедева дала меткое определение вашей прозе – неистеричная, и добавила, что любит роман «Рымба» за то, что «там все герои положительные. Не в том смысле, что они живут по ЗОЖ, не бросают окурков на садовую дорожку или старушку через дорогу переводят регулярно, а просто автор в каждого, даже самого маленького и незначительного персонажа не забыл вложить немного внутреннего света». А ведь это едва ли не самое главное в настоящей прозе. Много сейчас возникает литературных курсов; желающих научиться писать – ещё больше. Но как раз научить делиться собственным внутренним светом нельзя. И всё же, может, у вас есть свой авторский рецепт этого чуда?
– К сожалению, такого рецепта у меня нет. Спасибо Вике Лебедевой за добрые слова, они дорогого стоят, потому что она сама замечательный писатель. Но если считать это чудом, разве может быть рецепт у чуда? Хотя… Любовь. Если по-настоящему любить своих героев, что-нибудь да получится! Только вот: «Скажи, почему нас не любят?» – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут». – «Как это – уметь?» – «А вот так!» – Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия».
Беседу вела
Мария Ануфриева
«ЛГ»-досье
Александр Сергеевич Бушковский – писатель. Родился в 1970 году в Карелии, в деревне Спасская Губа. Майор спецназа, участник боевых действий в Чечне. Выпускник Санкт-Петербургской юридической академии МВД РФ.
Автор четырёх книг прозы. Произведения входили в длинный список «Большой книги», «Нацбеста», шорт-лист «Ясной Поляны». Лауреат премий журналов «Вопросы литературы» (2011) и «Октябрь» (2018).
Живёт в Петрозаводске.