Дар веков

Сут-Холь

Курбусту* дар преподнесла
Земля иных веков –
Святыня водная легла
Сут-Холь среди холмов.

Мать-озеро волнуется,
        врачуя в сердце боль,
Блестит под солнцем радужно
        прекрасное Сут-Холь.

Глядят Саяны свысока,
Снег сыпется, как соль,
На воду цвета молока
Жемчужины Сут-Холь.

Мать-озеро волнуется,
        врачуя в сердце боль,
Блестит под солнцем радужно
        прекрасное Сут-Холь.

Искусства и стихов страна,
Талантливый народ
Сут-Холю славному сполна
Честь в песнях воздаёт.

Мать-озеро волнуется,
    врачует в сердце боль.
Блести под солнцем вечно нам,
        прекрасное Сут-Холь!

*Курбуст – владыка Верхнего мира (тув.).

Сердечко моё запело

Ночь своею тёмной шалью
Всю вселенную укрыла.
Но не спится… Поджидаю,
Чтоб рассвет расправил крылья.

Кто-то сказки ночью пишет,
Кто-то песни напевает…
«Чучак! Оош де!»* – я слышу.
Летней ночью так бывает.

Это вербы речке вторят,
Струны струй перебирая.
И смородина им хором
Мелодично подпевает.

Стайка ив поёт берёзе
Что-то задушевно, с помпой.
Старый тополь на утёсе
Вдруг каргыраа** исполнил.

Звёзды спевки затевают –
Дружно петь они умеют.
Волны шумно набегают
С песней вроде хоомея**.

Ночь-певунья звуки множит,
Их меняя то и дело.
И моё сердечко тоже
Радостный мотив запело.

* «Чучак! Оош де!» – тувинское восклицание Ах! Ох!
** Каргыраа и хоомей – виды горлового пения (тув.).

Одинокий журавль

Тихо плачет о чём-то своём
Одинокий журавль у воды.
Катит воды к нему водоём –
Отгоняет угрозы беды.

Высветляя над озером тьму,
Месяц пристально смотрит туда.
Чтоб не быть журавлю одному,
Опустилась на воду звезда.

Одинокий журавль бередит
Душу мне, словно тень неудач.
И исходит не песня на лист,
А стихи, что похожи на плач.

Баллада о совести

В соседних аалах явились на свет
Два мальчика в семьях примерных.
И Богда бурган* им с младенческих лет
Всё поровну щедро отмерял.

Взрослели они, поднялись в стременах,
Своих скакунов оседлали,
И юрты поставили в близких местах,
Двух речек владельцами стали.

Был первый приучен к работе любой,
Хозяйство своё приумножил.
И тем заслужил у народа любовь,
Что щедрость души не треножил.

Второй оказался уже не таков –
Он любит поесть, выпивает.
Жене, что не так, надаёт тумаков,
Народ без нужды обижает.

У друга тайком то и дело крадёт
Из тучной отары баранов,
Добыча на пользу ему не идёт –
Он чёрною завистью ранен.

Однажды средь лета метель поднялась,
Трясло, как в день гибели мира.
Бескормица в стане его началась,
И скот до единого вымер.

Народ от беды кто куда убежал
Из ставшего нищим аала.
Ушла и жена его за перевал,
Где раньше она проживала.

Семь стен его юрты сложились в момент,
Как он их держать ни пытался.
И даже коня его верного нет.
Один средь развалин остался.

От горя не знает – податься куда?
Тупик. Никого нет в округе.
И тут надоумила всё же нужда
Подумать о помощи друга.

Отправился в путь. Уже виден аал.
Но держит какая-то сила.
И он у реки словно вкопанный встал –
В нём совесть вдруг заговорила.

Река меж камней каргыраа поёт,
Бурлящим потоком струится.
Да только её перейти через брод
Бедняга никак не решится.

Решенье приняв, на скалу он взошёл
И спрыгнул с крутого обрыва.
И грешное тело в объятиях волн
Река белогривая скрыла.

*Богда бурган – Будда (тув.).

Сайыр-Аксы опустел

Жалит боль сильней осы –
Опустел Сайыр-Аксы.

Месяц тонкий смотрит вниз,
Затаилась в юрте жизнь.

В колыбели нет детей,
Вьются бабочки над ней.

Нежный ветер веет сны,
Но кому они нужны?!

Возле юрты поиграть
Нынче лишь тушканчик рад.

К перевалу за едой
Лис подался молодой.

Оттого боль грудь томит,
Что уздечка не звенит.

На свиданье над рекой
Не зовёт любимый мой.

Днём и ночью в степь смотрю,
О несбыточном скорблю.

Жалит боль сильней осы –
Опустел Сайыр-Аксы.

Тээли – моё село

Как жеребёнок, скачущий по полю,
Когда им чувства счастья овладели,
И я стремлюсь всегда в твоё приволье,
Село, что стало станцией, Тээли.

Различных вер пристанище земное,
Здесь люди дружбой души отогрели,
Ты стало отчим домом им, Тээли,
Всех насыщая хлебом, чаем с солью.

Вокруг тебя в степи – трава густая,
Для выпасов поля не обеднели,
Скота так много – места не хватает
Для привязи в твоих дворах, Тээли.

Священный Бай-Тайга благословляет
Всех, кто душой к Саянам прикипели.
Ты – храм для песен, что тебе слагают,
Большое и прекрасное Тээли.

Не могут расстаться

Небо померкло над юртой таёжной,
Пламя костра темноту жадно гложет.

Двое влюблённых стоят возле речки,
За руки взявшись, о чём-то воркуют –
Чувства свои изливают сердечно
В тихую летнюю пору ночную.

Месяц над речкой совсем истончился
И, засмущавшись, от взглядов их скрылся.

Молодость кровь горячит у влюблённых,
Чувства сильнее огня полыхают.
Руки в объятиях жарких и томных
Ни на мгновение не отдыхают.

Теплятся угли в костре еле-еле.
Пики Восточных Саян посветлели.

Время пришло им домой возвращаться,
Только они его не замечают,
Переплелись и не могут расстаться,
Новое утро с любовью встречают.

Я – дочь Востока

Здесь водопады не шумят – поют,
В горах под ледниками – рек истоки.
И здесь моя душа нашла приют.
Я – дочь Востока.

Здесь море рукотворное порой
Преображается в мгновенье ока,
На берег клады вынося волной.
Я – дочь Востока.

Тайга в соседстве с горною грядой.
Степь расстелилась войлоком широким.
Здесь пахнет можжевельником, корой.
Я – дочь Востока.

Благословляет солнце землю здесь.
А вера бережёт от злого рока.
Нет для моей души отрадней мест.
Я – дочь Востока.

И не печалит цвет и узость глаз,
Что для кого-то, может быть, морока.
С послушным, добрым нравом родилась
Я – дочь Востока.

Охладевшую душу твою излечу

Одинокая, будто звезда над хребтом,
Беспокойными мыслями всюду витаю,
Озираю широкой степи окоём –
Я ищу тебя, милый, простор окликаю.

Волчьим воем взорвётся в степи тишина,
И душа отзовётся на ноте плакучей.
Испугается этого воя луна,
Торопливо запрячется в близкую тучу.

Средь бесчисленных трав я лекарство ищу.
Ты вернёшься ко мне – я на это надеюсь.
Охладевшую душу твою излечу
И сама в тёплом взгляде твоём отогреюсь.

Печально плачут и доныне

Недавней весной так нежданно, случайно
Ты редким сокровищем мне показался,
Излил для души моей песню печали,
Растрогал её, а потом потерялся.

Чтоб образ ненужный душа не хранила
Того, кто был рядом так горестно мало,
Я рюмку за рюмкой с неистовой силой
На мысли и чувства свои выливала.

Но, словно бродячий неласковый ветер,
Который невольные мысли подслушал,
Ты думы мои бередил каждый вечер
И песню печали выплёскивал в душу.

Я образ твой вновь из души вырывала,
Сомненьям своим не давая поблажки.
И, как альбиносный ягнёнок, страдала,
До дна выпивая злосчастную фляжку.

Я штопаю душу в раздумиях тяжких,
Когда ж безответное чувство остынет?
Но плачут печально и рюмка, и фляжка,
Тебя одного вспоминая доныне.

Перевод с тувинского Валерия Латынина