Сухбат Афлатуни. Рай земной.
– М.: Эксмо, 2019. – 320 с. – 2000 экз.
В текст этот, интонационно вязкий и медитативный, залипаешь, как в мёд: поначалу сопротивляешься, пытаешься вырваться, потом постепенно смиряешься, покоряешься, даёшь роману нести тебя по волнам чужих несчастий. В центре повествования две женщины – Плюша, нежная, ранимая, немного не в себе, но чистая и порядочная, этакий женский вариант князя Мышкина, и Натали – мужеподобная, огромная, громкая. Удивительно то, как автор-мужчина тонко проник в женский мир, во все его тревоги и надежды. Самое уникальное в этой книге – интонация рассказчика, которая несколько меняется от героя к герою и всегда родственна взгляду персонажа на мир. Вот вам Плюша: «Плюша глядит в окно. Снег лежит пятнами, давно уже не белый, а такой, как пемза, которой в детстве мамуся тёрла ей пяточки. По полю бродят птицы. Плюша смотрит на них, иногда они взлетают и быстро садятся. А поле лежит огромное, сплошное и темнеет. Вечер, пора думать об ужине, но вставать с обогретого места тяжело, хочется ещё посидеть и пожалеть себя. И Плюша глядит на поле».
А вот Натали: «Странности в Натали, и правда, было много. Хотя училась на текстильном, ткани её интересовали слабо, а больше пыльные и вонючие станки. Обожала в них ковыряться, гайки щупать: глаз был мужской. И с парнями ей легче было язык найти, о футболе, о «мотиках» поговорить, какие лучше. Но дальше разговоров процесс не продвигался: не притягивала к себе, магнит не работал. Ни за руку никто её не пытался схватить и пальцы помучить, ни даже сумкой, пробегая, пихнуть. Друзей много, а так чтоб с перспективой… Даже чтоб просто на каком-нибудь дне рождения в ванную вдвоём ненадолго запереться и воду на полную громкость включить… И этого не было».
У обеих не сложилась личная жизнь: у Натали изнасилование, потом неудачный брак, от которого одна радость – сын Фаддюша, у Поли – алкоголик Евграф, предмет ранних девичьих мечтаний, с которым не удалось испытать не только полноценного женского счастья, но и ощутить простое человеческое участие. Детей у Поли нет и быть не может по природным особенностям строения её тела. В общем, ад кромешный. Личная история героинь – это один и самый главный, на мой взгляд, пласт романа. Второй – история поляков. Поле, которое видит из окна своей квартиры Плюша, это не просто поле, а метафизический символ романа, олицетворяющий собой одновременно и смерть, и воскресение. Смерть расстрелянных в сталинские годы поляков и в некотором роде восстановление исторической справедливости. В итоге – получено разрешение на ведение раскопок на поле, а в финале – отец Игорь и ксёндз пан Гржегор руководят строительством каждый своей часовни. «А между часовнями посадим сад – как «нейтральная территория». Над этим же полем развеивает Плюша прах своей подруги Натали. И, страдая от одиночества, вязнет в долгой депрессии, глядя на это же поле. И вот ещё одна светлая краска напоследок: Плюше дают долгожданное разрешение на усыновление ребёнка...
Учитывая, что автор уже более тридцати лет живёт в Ташкенте, поначалу ждёшь истории с национальным колоритом, что было бы, безусловно, интересно, российскому читателю, а тут вдруг поляки, репрессии. Что ж, автор, разумеется, свободен в выборе темы. Но, честно признаться, вся эта польская канва воспринимается как нечто наносное, а вот история двух женщин, Плюши и Натали, – как подлинное, то, чему сопереживаешь и веришь. Так уж вышло. Возможно, даже вопреки воле автора.
Кира Твердеева