В поэзии Александра Твардовского железная дорога – образ весьма заметный. Молодой крестьянский поэт воспевал прогресс, а паровоз считался его самым эффектным символом. На линии Смоленск – Рославль есть станция Починок. Поэт родился неподалёку, на хуторе Загорье. Этой станции он посвятил стихи:
И хочу трудиться так,
Жизнью жить такою,
Чтоб далёкий мой земляк
Мог гордиться мною.
И встречала бы меня,
Как родного сына,
Отдалённая моя
Станция Починок.
Это из раннего Твардовского.
На станции есть мемориальная доска, на которой Александр Трифонович изображён ещё молодым, полным сил. По этим стихам о Починке помнят и будут помнить многие. А если бы таких мемориальных досок со стихами у нас было побольше? Ведь в русской поэзии можно разыскать немало подходящих строк…
Будущий автор «Василия Тёркина» с юности был опытным железнодорожным пассажиром. Он хорошо знал, что такое воинские эшелоны, пропахшие махоркой теплушки, поезда милосердия – поэт видел всё это, будучи военкором в период Великой Отечественной. В конце войны писатель носил на мундире боевые ордена и погоны подполковника – и вполне заслуженно. И после Победы он немало поколесил по всей стране. Не столько с поэтическими вечерами, сколько с исследовательской целью. Твардовскому необходимо было знать, чем живёт Родина. Будучи главным редактором «Нового мира», очерковую прозу он ценил выше любой яркой повести и даже выше стихов. Найти житейскую правду ему помогала железная дорога.
«Ездил… по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе», – писал он. В прозе Твардовский создаст книгу очерков, в стихах – поэму «За далью – даль». В ней поэт, которого справедливо считали голосом народа, подводил итоги жизни – и своей, и страны.
Над этим произведением он работал 10 лет. И всё в нём связано с железнодорожным путешествием – в основном на Транссибе. Трудно придумать лучшую фабулу для лирической поэмы, в которой Твардовский наиболее откровенно выразил свои взгляды и чувства. На этот сюжет нанизываются и самые разные размышления, и житейские впечатления. Твардовский подхватил дорожное настроение, которое понятно каждому:
Пора! Ударил отправленье
Вокзал, огнями залитой,
И жизнь, что прожита
с рожденья,
Уже как будто за чертой.
Здесь выражены ощущения человека, который только-только отдышался после нечеловеческого напряжения войны, получил, по словам поэта, «запас покоя» – подобное в то время чувствовали многие. Как и в книге про бойца Василия Тёркина, Твардовский сумел завязать разговор с тысячами, если не миллионами читателей. Для этого следовало избежать повторов, поэтому для новой поэмы Александр Трифонович выработал новый язык, освоил необычную для себя интонацию.
Поэт Алексей Сурков писал, что в поэме «За далью – даль» Твардовский сумел «встать над всем, что было раньше, не отрекаясь от самого себя, от своей природы и породы, найти новые краски и новые композиционно-сюжетные и жанровые возможности для выражения уже совершившегося факта нового виденья мира». Там действительно зазвучала новая интонация – мудрая, философская, отнюдь не прямолинейная. Под стук колёс поэта обуревают и сомнения…
Железная дорога для Твардовского – свидетель исторических свершений, и славных, и драматичных, символ страны. Он объясняется ей в любви так, как никогда в стихах не обращался к женщине:
Дорога дальняя моя,
Окрестный мир страны
обширной,
Родные русские поля,
В ночи мерцающие мирно.
Не вам ли памятны года,
Когда по этой магистрали
Во тьме оттуда и туда
Составы без огней бежали.
Когда тянулись в глубь страны
По этой насыпи и рельсам
Заводы – беженцы войны –
И с ними люди – погорельцы.
Когда, стволы зениток ввысь
Подняв над «улицей зелёной»,
Безостановочно неслись
Туда, на запад, эшелоны.
У Твардовского получилась поэма пути. Критики того времени уточняли: это путь страны к коммунизму, ведь Твардовский в основном видел возрождение жизни. С годами важнее стали другие оттенки смысла: путь, который суждено проделать каждому, путешествие во времени и пространстве, увидеть поля, горы и города родной страны, заводы, станции, перегоны…
Любое путешествие начинается с вокзала и завершается там же. А стиль Твардовского отличается тем, что он в нескольких строках легко и точно набрасывает образ нового города, нового края. Только на поезде и можно так быстро проехать по всей нашей стране. Хотя самому поэту для этого понадобилось несколько лет путешествий. А какой образ нашёл он, чтобы показать проезд состава над Волгой, по новому мосту:
Казалось, поезд этот с ходу –
Уже спасенья не проси –
Взлетит, внизу оставив воду,
Убрав колёса, как шасси.
Но нет, смиренно ход убавив
У будки крохотной поста,
Втянулся он, как подобает,
В тоннель решетчатый моста.
И загремел над ширью плёса,
Покамест сотни звонких шпал,
Поспешно лёгших под колёса,
Все до одной не перебрал…
«За далью – даль» получила широкое признание вплоть до высшей в то время литературной награды – Ленинской премии. Отрывки из поэмы Твардовский исполнил по телевидению, читали её на концертах и наши лучшие актёры. И не только потому, что автор касался самых злободневных тем (вплоть до осмысления культа личности Сталина, одним из «жрецов» которого он не без грусти числил и себя). Эта поэма стала литературным памятником великому чуду железной дороги, которая дарит нам возможность за несколько дней добраться от Москвы до Сибири, когда за окном открываются новые города, появляются новые знакомцы. Только в поездном купе и можно прочувствовать такие строки, такой ракурс российской географии:
А за Байкалом – Забайкалье,
А там ещё другая даль,
Что обернётся далью новой.
А та, неведомая мне,
Ещё с иной, большой, суровой,
Сомкнётся и пройдёт в окне…
Твардовский читал эти строки печально – ведь так проходит и жизнь, оставляя только зарубки воспоминаний.
…И можно ли придумать более точное определение железнодорожных впечатлений, которые постепенно открываются нам в пути, чем это крылатое – «За далью – даль»?