Арсений Замостьянов,
заместитель главного редактора журнала «Историк»
80 лет назад в Германии на много десятилетий вперёд решались судьбы мира: на развалинах Третьего рейха открылась третья и последняя конференция представителей держав – победителей во Второй мировой войне – встреча Большой тройки. Она уже собиралась – в Тегеране, в Ялте… В июле 1945 года рандеву в Потсдаме снова готовила советская сторона.
Поезд для Сталина
В разрушенном Берлине не нашлось достойного помещения для переговоров, поэтому для конференции отвели дворец Цецилиенхоф – бывшую резиденцию кронпринца Вильгельма в Потсдаме, в двадцати километрах от Берлина. Сапёры, ремонтные рабочие, садовники, железнодорожники в кратчайшие сроки подготовили всё, что необходимо для встречи высочайшего уровня. Из Москвы прибыли даже пожарные. За охрану гостей лично отвечал нарком внутренних дел Сергей Круглов. Впрочем, сначала советская делегация должна была прибыть в Потсдам, что выглядело делом отнюдь не простым. Для Иосифа Виссарионовича Сталина это был всего лишь второй выезд за границу после 1917 года: до революции он несколько раз ненадолго посещал Европу для участия в партийных форумах. В декабре 1943 года выезжал в Иран, на Тегеранскую конференцию. Летать самолётом Сталин не любил, союзникам объяснял, что врачи рекомендуют ему воздерживаться от полётов. Для дальних путешествий оставалась одна возможность – железная дорога.
828 км железнодорожного пути от границы СССР до Потсдама заранее перешили на отечественную широкую колею. 25 июня открылось регулярное пассажирское сообщение Москва – Берлин, в ходе рейсов машинисты обкатывали путь, по которому вскоре должны были двинуться в Германию поезда особого назначения.
Составу предстояло преодолеть более тысячи километров. Поезд сформировали из восьми спальных и трёх салон-вагонов. Впрочем, поездов было три: впереди и сзади следовали составы, в которых преимущественно ехала охрана. Отвечал за благополучную поездку нарком путей сообщения Иван Ковалёв, ехавший вместе со Сталиным. Состав вождя с запасом обеспечили продовольствием и горючим, позаботились о радиосвязи и шифровальщиках. Тщательно, до нюансов, продумали вопросы безопасности, поскольку путешествие могло оказаться рискованным: после капитуляции нацистов прошло меньше двух с половиной месяцев, и в Германии, Польше, да и на западных рубежах Советского Союза ещё можно было наткнуться на гитлеровцев, не сложивших оружие. Для охраны путей выделили более 17 тысяч сотрудников НКВД – они заранее проводили учения во время прохождения советских поездов в Европу. На каждом километре дороги от Москвы до Бреста дежурили по пять человек, а на территории Польши и Германии – по одному на каждые 100–125 метров.
Виктор Лион и Николай Кудрявкин, которых называли личными машинистами Сталина, досконально проверили техническое состояние локомотивов. Они даже провели пробный поезд до Берлина и обратно. По предложению машинистов в Белоруссии вместо мощного паровоза СО состав должен был тянуть американский тепловоз Да20 27 – не в последнюю очередь из соображений безопасности. Машинисты рассудили, что при заправке паровоза на остановках диверсанты могли бы подбросить взрывчатку, замаскированную под уголь. Хотя именно в СССР в 1924 году был создан первый в мире магистральный тепловоз, в годы войны их выпуск был временно прерван – вот и пришлось прибегнуть к услугам «американца».
Путешествие в салон-вагоне
Сталин не так уж часто надолго покидал Москву. Как истинный политик, он использовал ситуацию, чтобы своими глазами посмотреть на города и сёла, разрушенные войной, – из окна поезда и во время стоянок. В поезде проводились совещания. Когда поезда двигались по территории Белоруссии, Сталина сопровождал первый секретарь ЦК КП(б)Б, председатель Совнаркома республики Пантелеймон Пономаренко. Им было что обсудить. Война дважды прошлась катком по белорусским городам и весям, их предстояло восстанавливать из руин. Пономаренко рассказал вождю, что уже отстроены тысячи зданий, в первую очередь возводились школы и детские дома. Но рабочих рук, конечно, не хватает. Сталин вышел на минском вокзале, поглядел на развалины города-героя. Ковалёв вспоминал, что именно в тот день, в вагоне, Сталин принял решение строить в столице республики крупный тракторный завод, чтобы Минск стал промышленным центром, – в Советском Союзе всё начиналось с индустрии.
После Минска Сталин обратил внимание, что за окном не заметно задымления. На одной из станций даже заглянул в кабину тепловоза. «Доедем мы на этой машине до Берлина?» – спросил он у Кудрявкина. «Не только до Берлина, но и обратно в Москву вернёмся, товарищ Сталин». Чрезвычайный пассажир отметил, что машинисты не лукавят, когда высоко оценивают возможности тепловоза. Локомотивная бригада запомнила его вердикт: «Хорошая машина».
Пожалуй, самым трудным участком для поезда особого назначения стала река Одер. Фундаментальный железнодорожный мост был уничтожен во время недавних боёв, а новый навели, как говорится, на скорую руку. При подъезде к путепроводу пришлось резко снизить скорость, задымились тормозные колодки. Помощник машиниста Василий Иванов высунулся из кабины, чтобы осмотреться, зацепился за мачту семафора и выпал из кабины. Пришлось экстренно остановить поезд и доставить помощника машиниста в санитарный вагон. Травма оказалась лёгкой, через неделю он вернулся к своим обязанностям. От Сталина не стали скрывать этот инцидент, он интересовался здоровьем Иванова.
До Берлина поезд добрался плавно и надёжно. Оттуда Сталин без лишних церемоний поехал в Потсдам. 17 июля во дворце Цецилиенхоф открылась конференция. Советская сторона подготовила её безукоризненно. Ничто не мешало политикам спорить, искать компромиссы и принимать решения. 2 августа конференция завершилась, и советская делегация отправилась в обратный путь – в том же проверенном поезде.
Возвращение из Потсдама прошло без нештатных ситуаций, если не считать сущей мелочи, на которую обратили внимание мемуаристы. В Москве стояла дождливая погода, и комендант поезда дал указание остановить состав так, чтобы Верховный мог сразу спуститься на ковровую дорожку. Однако «ювелирная парковка» не удалась: строго следуя сигналам регулировщика, машинист остановил состав чуть поодаль от ковра. Впрочем, для Сталина это не имело серьёзного значения. Куда важнее было другое – после его поездки в Потсдам в Советском Союзе приступили к массовому производству тепловозов.